Мой Ленинград

Мой Ленинград – это запах Кокиной «Красной Москвы», это розовая пудра в картонной круглой коробочке, это крошечные шкатулочки, в которых хранились дешевые безделушки, казавшиеся мне бесценными сокровищами. Кока ходила на Мальцевский рынок «за обрезками», не пропускала ни одной театральной премьеры, и, имея минимальный доход, вела исключительно элегантную жизнь. В своей комнате она пережила всю блокаду – с первого до последнего дня, и, оставшись в живых каким-то чудом, никогда не говорила ни о войне, ни о блокаде, ни о болезнях. Она говорила и думала о красивом.
Ее тридцатиметровая комната была совершенно бесхитростно зонирована на спальню, столовую, гардеробную, гостиную и еще множество других помещений путем умелой расстановки мебели. Спальный уголок был отгорожен от «столовой» гардеробом, а «будуар» представлен компактным туалетным столиком и старым зеркалом, в котором едва можно было различить свой силуэт. Слева от входа была «прихожая»: вешалка с тремя крючками, а справа – «столовая». На обеденном столе лежала тяжелая скатерть с кистями, на которую с торжественным звоном выставлялись чайные пары, подстаканники, стеклянные вазочки с вареньем и с кусковым сахаром, а также выкладывались ложечки и щипцы. Над столом висела лампа, которую непременно следовало выключать, перемещаясь в другую часть комнаты – Кока строго за этим следила. В дальнем углу была «курительная» - несмотря на то, что Кока категорически не одобряла то, что ее муж, Владимир Гаврилович, курил, ему дозволялось держать в «курительной» пачку папирос, газеты и простые инструменты (молоток, отвертку и что-то еще в этом роде).
На Кокином балконе цвели анютины глазки и вальяжно лежал кот. Мне казалось, что анютины глазки цветут у нее круглогодично, и я была уверена: явившись в Ленинград зимой, я бы увидела на балконе их разноцветные лепестки.
Для меня Ленинград – это не та холодная имперская столица, в которой «маленький человек» был обречен на страдания; это не город Гоголя, Достоевского и Блока. Мой Ленинград – это бесконечно раскачивающийся маятник в Исаакиевском соборе, это лимонад в бумажных стаканчиках, это булка с маслом, подаваемая каждое утро на завтрак, это колоннада Казанского собора, упирающаяся в небо, и критическое отношение ко всему «московскому» - от опереточных «звезд» до способа нарезки колбасы.
Конечно, меня водили не только на Мальцевский рынок и в Летний сад, но и в музеи, но повседневность сохранилась в моей памяти более детально. В моем Ленинграде нет дорожных заторов, платных парковок и бизнес-ланчей, хотя все это тоже – Санкт-Петербург.
Если бы я была президентом, или хотя бы тем, у кого есть реальные полномочия принимать решения (то есть, наверно, все-таки президентом), я бы отдала московский бюджет моему Ленинграду и еще одному городу – Выборгу, о котором напишу отдельно.
|
</> |