Мой ишак Ося

Вычитал в "Мумёдзоси" – японском трактате 12 века по литературоведению (возможно, в первом в истории подобном трактате) следующую фразу: "Люди слагают песни, сочиняют стихи и подписывают имена. Проходит сто, тысяча лет, другие люди читают записанное, и у них возникает чувство, будто они беседуют с самим сочинителем, - право, в этом есть что-то необыкновенно трогательное".
Не всегда художник подписывается. Мне кажется, настоящий художник хочет, чтобы в веках осталось его произведение, а не его имя. Первые художники, оставившие рисунки бизонов на стенах пещер, не подписывались. Интересно то, что автор "Мумёдзоси", выделивший момент подписывания произведения автором – сам не подписал свой трактат!
Что касается любви к своему имени… Известный буржуй Карнеги, которого так усиленно изучали в СССР в 70-е, рекомендациям которого слепо следовали многие совсем не глупые люди – утверждал, что для человека самый приятный звук – его имя. Как это по-американски, и как это примитивно…
Ещё, листая Мурасаки Сикибу, вычитал удивительно ёмкую фразу: "Благосклонность императора к этой даме была такова, что слухи о ней, несомненно, дойдут до будущих поколений". Учитесь, прозаики. Как аккуратно сказано и в то же время как сильно!
=========
Это было вступление, мне без него трудно начинать.
После того, как я написал про свою кобылу Белогривую, хотел написать про ишака Осю. Да-да, у меня и ишак был. Вот баранов, козлов и свиней - не было, если не считать тех, что являлись в человечьем образе.
И приостановила меня одна неприличная мысль: я не могу вспомнить многих деталей моего путешествия с ишаком. С Белогривой я имел дело на семь лет раньше, но я помню названия окрестных деревень, помню, как туда проехать, помню имена прораба и мастера, если посижу - то вспомню имена всех 21 "бойца" студенческого отряда. А с Осей? Осю-то я помню хорошо. Но нас было 9 человек (из них две женщины), и я помню только Витю - нашего вожака, помню, что одну женщину звали Аней. И всё. Так же и маршрут. Возможно, дело в том, что не я маршрут выбирал, не я покупал билеты... Но всё равно как-то нехорошо получается. Потом решил всё-таки написать: главное действующее "лицо" - ишак Ося, а его-то я помню хорошо. Ещё очень важную роль сыграл Фазиль Искандер, без него был бы совсем другой рассказ.
===
Ишак был осетинский, мы его купили в Дигоре, никаких документов на него у нас не было, а цену я не помню, потому что не знал: не моя была идея и не я покупал.
В период своего молодоспециалистства я участвовал в диком горном походе. Всего было 9 человек. В Северной Осетии мы купили ишака и поднялись с ним в горы. Ишак тащил почти весь наш груз. Шли не торопясь, пожили с недельку у горного озера на перевале Караугом, останавливались и в других местах, потом спустились в Грузию (сейчас это Южная Осетия) и там в Цхинвале ишака продали. Говорили, что продать пришлось дешевле на 1/5, так как грузины понимали, что деваться нам некуда, что с ишаком мы ни в поезд, ни в самолёт не полезем.
Сначала я с ишаком дел не имел. Не моя была идея, не я за ним ухаживал. Но где-то день на третий произошёл такой случай. Ишак заупрямился. Встал перед спуском – и ни в какую. Тащили за узду, толкали – не идёт. Спуск это был первый, до этого – были только подъёмы.
Собрались уже его разгрузить. Но тут я вспомнил рассказ, который в детстве читал в журнале «Пионер». Маленький рассказ про грузинского мальчика, как он возил зерно на мельницу к дяде Гераго (как звали мальчика – не помню, а автора рассказа мне много лет спустя подсказали френды из ЖЖ - Фазиль Искандер). В этом рассказе мальчик на спусках придерживал ишака за хвост. Я подошёл и крепко ухватил ишака за хвост – и он пошёл вниз!
Дальше – больше. Ишак требовал, чтобы его на спусках держал за хвост именно я. На крутых подъёмах ишак оборачивался ко мне и откровенно просил подтолкнуть его. Я подталкивал. Так до конца нашего похода мы и ишачили вдвоём.
Сейчас я думаю, что ишак ко мне привязался потому, что из нас девятерых я был самый массивный и лучше других мог ему помочь. Ишак – животное хитрое. Чтобы я его не забывал, он и на привалах устраивался ко мне поближе, и даже на прогулки увязывался следом.
Купили мы ишака без клички и звали его просто «Осёл», уменьшительно – Ося. Мурлыкать ишак не умел, а орал только когда встречал другого ишака. Я тоже к нему привязался. В продаже ишака я не участвовал и даже ушёл на это время погулять, хотя понимал, что девать нам его некуда, а на воле он тоже не проживёт.
|
</> |