Мое поколение

navlasov — 13.02.2022 Вспоминая свои студенческие и аспирантские годы, я задумался над тем, что являюсь в некоторых отношениях довольно типичным представителем определенной возрастной и социальной группы. Можно сказать, поколения. Хотя слово "поколение" здесь надо использовать с осторожностью - к нему, разумеется, принадлежали не все мои ровесники и даже не все студенты истфака тех далеких лет...

...Нас шестеро. Компания, которая дружит еще со студенческой скамьи. 1979-1982 годов рождения, 2001-2004 годов выпуска. У нас разные сферы деятельности: кто-то работает в вузе, кто-то - менеджером по продажам. У нас разные политические и религиозные взгляды: от коммунистического атеиста до консервативного старообрядца. У нас разное семейное положение: от старого холостяка до многодетного отца. Разные хобби: от моделизма до автомобильных путешествий.

И все-таки у нас много общего. Мы - из того поколения, которое училось на истфаке в конце девяностых и шагнуло в самостоятельную жизнь в начале нулевых. Поколения, которое обладало своими во многом неповторимыми чертами. Те, кто учился до нас, были другими. И те, кто пришел после нас - тоже.

Мы все - черная кость. Выходцы из семей рабочих или интеллигенции самого младшего звена. Большинство наших родителей - без высшего образования. Семьи с весьма скромным доходом, семьи, по которым больно и жестоко ударили девяностые. Наши родители не вписались в рынок. Но они выжили, не ушли на дно и не утянули нас за собой, как это в те годы случалось сплошь и рядом. Они смогли сохранить для нас хрупкие, топкие, но все же островки стабильности и спокойствия в море безумного серого хаоса. И за это, конечно, им низкий поклон.

А мы читали книжки. Еще советские книжки, и учились в еще советских - по своему духу - школах. Мы росли идеалистами, насколько это было вообще возможно в первой половине девяностых. Мы понимали, что происходит со страной, но не принимали этого. Мы поворачивались спиной к этой реальности и мечтали показать ей зубы. Мы не собирались вписываться в рынок. И, закончив школу, пошли на истфак - чтобы заниматься тем, что было нам интересно.

У нас не было ни репетиторов, ни блата. Да это и не было нужно. Истфак СПбГУ в девяностые - это уже не "престижная профессия" и еще не "диплом престижного вуза". Окно возможностей, которое с чавканьем закроется уже в нулевые. Поступить туда было не в пример проще, чем на многие другие факультеты. И да, как и всегда и везде, среди наших однокурсников было немало случайных людей. Но основной костяк составляли такие, как мы - те, кому история действительно была важна, нужна и интересна. Кто учился всерьез, а не для оценок.

Мы оказались на грани эпох. Мы и сами были словно из двух миров, сочетая в себе единство и борьбу противоположностей. Мы были идеалистами и прагматиками, романтиками и циниками, гуманистами и мизантропами, коллективистами и индивидуалистами. Это особенно бросалось в глаза на фоне тех, кто был на пять-десять лет старше нас. Того самого поколения "вечно молодых, вечно пьяных", которое заканчивало истфак и делало первые шаги во взрослой жизни в начале девяностых. Они были радикалами во всем. Радикальными романтиками, радикальными алкоголиками, радикальными эскапистами. Они плевали на окружающий мир, работали за гроши в библиотеках и музеях, все время тратили на историю, а все деньги - на выпивку. Они не признавали авторитетов и не стремились к успеху - ни в каком его проявлении. "Романтики, укрывшиеся от холодного мира за стеной веселого пофигизма. Ученые, которые вели образ жизни маргиналов и городских сумасшедших" - так я писал о них когда-то.

Мы общались и дружили с ними, но были другими. Да, нас тоже воротило и до сих пор воротит от всех навязанных атрибутов внешнего успеха - от костюма с галстуком до индекса Хирша. Но мы спокойно работали ради денег и не считали их злом. Мы пили, но знали меру - если не в каждом конкретном случае, то в целом. Мы строили карьеру, хотя никогда не ставили ее на первое место и не рвались "наверх". Мы отстранялись от окружающего мира, но не пытались запереться от него в башне из слоновой кости. Мы шли на компромиссы и не вступали в безнадежную борьбу. Мы следовали собственным желаниям, но не тащились у них на поводу.

И да, изначально избрав путь наперерез течению (не против, а именно наперерез), мы так и не стали своими в этой реке. Мы не бежали с толпой - ни в одну, ни в другую сторону. Мы никогда не декларировали внутреннюю эмиграцию - мы вообще не любили громкие слова - но по факту оказались именно в ней. Кто-то, возможно, назовет нас потерянным поколением, которое пройдет над миром без шума и следа. Но таков был наш собственный выбор. Выбор в пользу максимальной внутренней свободы - так, как ее понимали мы сами.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив