Мистика безличного и индивидуального

palaman — 10.07.2022 События последних дней подталкивают меня вернуться к теме заметки О житейских акциденциях, чтобы попытаться заново сформулировать мысль, выраженную тогда поэтически, на частном индивидуальном примере -- но выразить теперь в виде общего безличного принципа, равно применимого в быту, в политике и в мистике. На беспредельных вершинах Непостижимого -- и в суете повседневности.

Для каждого из нас, смертных, естественно стремиться к универсальному и безличному, потому что Оно надёжно и никогда не предаст. Доводя эту тенденцию до предела, мы неизбежно приходим к чему-то вроде буддистской нирваны, пелевинской пустоты или гегелевского ничто, которое является вместе с тем бытием в самом чистом виде. Вопрос в том, является ли это Ничто высшим, до чего может дотянуться человек.

Абсолютно чистый значит лишённый какой бы то ни было конкретики, универсальный -- а потому неуязвимый, неприкосновенный, высочайший и прочее. Но отталкиваясь от того же Гегеля, мы должны признать, что движение от конкретного и индивидуального к абстрактному и безличному это всего лишь движение от тезиса к антитезису -- а значит, на следующем этапе оно должно привести нас к какому-то синтезу. Но всякий синтез в некотором смысле является возвращением к тезису, то есть в данном случае к конкретному и индивидуальному.

Сам Гегель избегал подобного хода мысли таким образом. В его философской системе всё было перевёрнуто. Он мыслил индивидуальное, конкретное бытие как антитезис! А исходной точкой, тезисом, полагал Абсолютную Идею -- то самое Ничто, являющееся в то же время чистым Бытием. Поэтому и синтез мыслился Гегелем как возвращение к Началу, то есть, по его логике, к Безличному. Абсолютная Идея у него сначала нисходит до конкретного, чтобы затем вернуться к Себе Самой, и этим кругом исчерпывается всё сущее.

Почему бы и нет? Я ничего не имею против такой философии. Однако хочу предложить вниманию моего дорогого читателя совершенно противоположную по смыслу конструкцию, которая начинает с конкретного и индивидуального, восходит до абстрактного и безличного, но на этом не останавливается, а устремляется в некую запредельную высь, с точки зрения Гегеля невозможную и лишённую смысла: возвращается на новом уровне к Конкретному и Индивидуальному. Даже если мой дорогой читатель не пожелает принять подобные -- и впрямь странные, согласитесь! -- правила  игры, всё-таки ему (я уверен) откроются здесь новые горизонты, что всегда приятно и иногда даже полезно.

Дело в том, что христианский Абсолют (Бог) это не вершина христианской мысли. Есть Нечто выше Божества, есть некая запредельная Тайна, сокрытая за небесными пределами безличного и абсолютного божественного Бытия. За Непостижимостью следует новая Непостижимость. И да не оскорбит никого эта аналогия: "Уже конец" -- так именуется в И Цзин предпоследняя гексаграмма. Последняя же гексаграмма именуется "Ещё не конец".

В сущности, это почти очевидно! Ведь хотя в христианстве Само Божество безлично, Им обладают Три Ипостаси, Три неповторимые Индивидуальности. Что между Ними Общего? Лишь Их Божество -- абсолютно Безличное. Каждый из Них есть Бог, причём Один и Тот же Бог. Чем Они различаются? На этот вопрос всякое сотворенное Божеством разумное существо должно честно ответить: Не знаю, потому что Их Индивидуальное лежит ВЫШЕ универсального Божества, а между тем само Божество УЖЕ непостижимо для сотворённого. Вот это и есть один из двух основных парадоксов христианской веры.

А второй её парадокс -- воплощение. Один от Троицы является человеком, конкретной человеческой Индивидуальностью с Именем (Иисус Христос), биографией (Евангелие), местом рождения (Святая Земля), местом смерти (Иерусалим) и прочими атрибутами всякого конкретного человека. Но Он является также и Богом, причём воплощение не принесло в Его Ипостась ничего нового, кроме абстрактной и общей для всех людей человеческой природы как таковой. Всё личное, индивидуальное, особенное в Нём вовсе не привнесено Воплощением, а лишь является раскрытием на "языке" человеческой природы Его индивидуального тропоса бытия, отличающего Его от Отца и Духа. И потому изображаемые в Евангелие и на иконе черты Его личности не случайны и они не могли бы быть иными, чем есть.

Этим Воплощение в христианстве принципиально отличается от многочисленных воплощений (аватаров) иных богов. Ведь индивидуальность того или иного аватара не существенна, суетна, не принципиальна. Если бы Христос был всего лишь очередным аватаром, он мог бы воплотиться, к примеру, в виде пожилой негритянкой в Южной Америке. В этом случае Его индивидуальность не играла бы никакой роли; существенным и важным было бы лишь Его универсальное Божество. Но в таком случае Его икона не была бы достойной почитания, ведь икона-то не Божество; Божество не изобразимо! И на иконе изображаются как раз те самые индивидуальные черты, которые по Гегелевской логике универсального случайны, не существенны, маловажны -- и потому, конечно, не могут быть объектом почитания.

Воплощение в язычестве так и понимается: как случайная и временная одежда, которую мы снимаем, умирая. Поэтому в логике язычества Воскресение лишено смысла, бессодержательно и нелепо как попытка сделать заплатку на порвавшейся одежде. Не лучше ли вместо этого приобрести новую одежду? Этим языческое понимание воплощения принципиально отличается от христианского. У нас тело Христа не временная одежда, которую можно отбросить. Оно уникально, единственно и потому вечно. Христос воскресает потому, что Его человеческая жизнь, Его уникальные черты не случайны, не несущественны, но несут в себе принципиально важную информацию о Его Божественной Ипостаси.

Воплощаясь, Христос приносит в этот мир знание о Запредельном: о бытии Бога в Себе Самом. Потому что глядя на Его человеческое лицо, общаясь с Ним как с конкретной человеческой личностью, мы познаём то, что никаким иным способом познать невозможно. Как невозможно познать конкретное через абстрактное, так невозможно познать Ипостаси Троицы через Её Божество. Даже возвышаясь до Универсального, видя Бога как Он есть в Его нетварном свете, святые не могут познать тайну индивидуального бытия Ипостасей -- именно потому, что в Своём Божестве Ипостаси абсолютно неразличимы. Парадокс в том и состоит, что видя человека Иисуса Христа, мы видим Нечто большее и более важное, чем Нетварный Свет.

Для того-то Он и воплотился не случайным "аватаром", но явился Сам, явился во плоти таким, каков Он есть в Своем Божестве, там внутри Троицы, куда никаким способом не может заглянуть тварное существо, потому что возвышаясь до познания Божественного, оно теряет всякую конкретику и растворяется без остатка в безличном блеске сверхличного Божества.

Для того-то Он и воплотился на Земле, чтобы дать нам возможность войти во Внутреннее Непостижимого, познать Тайну Тайны, скрытой за пределом Запредельного. Скажу больше: для этого-то Он и сотворил этот мир, который в своей конкретике лишь кажется суетным, наполненным маловажными, случайными деталями -- в действительности же ни одна случайность не случайна и ни одна деталь не является маловажной. Господь творит мир конкретики, а не мир универсалий именно для того, чтобы на фоне конкретики этого мира явить непостижимую для мира конкретику Своего собственного Ипостасного бытия.

Не понимая этой важнейшей, принципиальной особенности Христианства, кардинально отличающей его от всех прочих религий, устремлённых к Универсальному и (не побоюсь) зацикленному на Нём, невозможно получить ответ и на множество конкретных вопросов относительно конкретики христианского Предания.

Например, мы верим, что Целью христианского Покаяния является обОжение человека. Человек становится Богом по благодати, не переставая быть человеком по существу. То есть, оставаясь конкретной индивидуальностью, он приобретает при этом некоторые вечные, универсальные черты. Например, становится всемогущим -- то есть, может (молитвой) совершить всё-что-угодно без каких-либо ограничений.

Как только мы понимаем это, сразу возникают недоумения. Например, почему же достигшие ТАКОГО уровня люди сходили во ад?! Мы обсуждали это недавно в заметке О преисподней, и там ответил на все вопросы, но мои ответы породили новые вопросы:

> Итак, обОженные  святые хотели во всём уподобиться Христу, и сошли в ад потому, что и сам Христос собирался сойти во ад?

Да, они захотели следовать Христом всюду, и даже во ад.

> Ок. Но у Христа была конкретная цель - вывести из ада всех, кто захочет пойти (в том числе и несвятых, например тех, кто умно молится в аду, куда по грехам попал). А какая цель была у обоженных святых cойти в ад (и необоженных)?

Та же самая: вывести из ада тех, кто им дорог. Причём вывести не куда попало, а именно за Христом.

Христос — Бог, и Он был всегда, и всегда был намерен воплотиться, однако является ошибкой думать, будто пришествие Христа ничего принципиально не изменило.

Пришествие Христа внесло в мир конкретику: как именно, когда именно и каким именно образом Слово Божие явилось в мир. Эта конкретика очень важна, так как именно конкретикой отличается одна ипостась от другой ипостаси той же природы.

Воплотившись как конкретный человек, Христос тем самым сделал доступными для нашего познания и осмысления Свои акциденции — уникальные особенности Своей Ипостаси, как отличающие Его от всех остальных людей, так и сближающие с Ним тех или иных людей. В этих акциденциях выражается тропос Его бытия, отличающий Его от Отца и Святого Духа.

В Божестве Сына нет ничего такого, что отличало бы Его от Отца и Святого Духа. Божество Троицы едино абсолютно, там совершенно нет никакого различия. А значит. познавая через Его воплощение уникальный, свойственный лишь Ему тропос Его Божественного бытия (выраженный через акциденции Его человеческой природы), мы прикасаемся к чему-то совершенно запредельному — к бытию Бога в Нём Самом.

И, как ни странно это прозвучит, именно этим запредельным и невыразимым бытием обусловлены не только Евангельские события и вообще Священная история, но и наша обычная профанная история. Потому что смысл этой истории в Нём и только в соотношении с Ним этот смысл может быть познан и раскрыт. Личные уникальные особенности этого конкретного человека, Иисуса Христа, оказываются ключом к постижению скрытого Смысла человеческой истории в целом и истории каждого человека. То, ради чего мы и были сотворены.

Вот этой-то конкретики и искали, и ждали святые обоженные люди, уже постигшие опытно Божество в Его благодати, но желающие постичь и Запредельное этого бытия, бытие Бога-в-Себе-Самом.

> Почему обоженный святой (например, Мелхиседек) не мог сам вывести грешников из ада? Ведь он тоже Бог и  всемогущ.

Мог, но не хотел. Потому что он не знал, как именно это нужно сделать, чтобы это избавление от ада не оказалось простым "исправлением допущенной ошибки", но стало чем-то гораздо большим — откровением Истины. Для этого вывести грешников из ада пришлось Самой Истине. Для того Она и явилась в мир.
Мелхиседек был всего лишь Богом, но не Сыном Божьим, а делать такие вещи подобает лишь Самому Сыну, потому что будучи Богом, Мелхиседек владеет лишь универсальным и общим -- а действовать нужно конкретно и по-разному в каждом частном случае.

Общие принципы недостаточны для управления миром, и Божественное Промышление о мире ими не ограничивается. Выражаясь метафорически, Бог не столько Философ, сколько именно Писатель. Его универсальная Мысль всегда выражает Себя предельно конкретно. Именно поэтому общая и универсальная Истина тоталитарна. Ведь Истина есть частное мнение одного конкретного человека, Иисуса Христа. Именно Он, а не кто-либо другой из людей, пусть даже и обоженных людей, обладает безграничной властью над миром. Будучи Богом по благодати, Медхиседек мог всё, но он не хотел подменять своей личной волей личную волю Самого Господа.

> Поэтому Истина выражает Себя в виде Царства, в виде небесной иерархии, а не республики?

Да, потому что Истина это Путь познания. Святые образуют иерархию познания, во главе которой Первоисточник познания -- воплощённое Слово. Не универсальный беличный Принцип или Закон (на чём с необходимостью основывается любая республика), а конкретная Личность. Вот почему хотя Там каждый является всемогущим Богом, не возникает хаоса и разноголосицы разных мнений и воль. Потому что люди (и ангелы) Там заняты познанием Запредельного, Которое невозможно познать тварному существу никаким иным способом -- даже будучи всемогущим Богом.

Христос каждому, кто к Нему приходит, даёт в дар всемогущество. Борьба за власть Там лишена смысла, потому что Там каждый обладает абсолютной Божественной властью. Но именно Там-то и работает по-настоящему тот принцип Власти, который мы описываем в теории Власти. Внутри земной властной группировки вассал (если это действительно вассал, а не агент) добровольно и без принуждения подчиняется своему сюзерену, потому что видит в нём покровителя, то есть источник своей собственной власти. Лишившись сюзерена или хотя бы просто доверия сюзерена, вассал утрачивает уникальный ресурс. Но в небесной власти не так.

Там каждый обладает всей полнотой власти, получив её от Сюзерена как дар, и ищет от Сюзерен не власти, но Откровения. Небесная иерархия это иерархия не подчинения, но знания (гнозиса) -- и подчинение в ней является лишь средством познания. Нет иного способа познать Бога, кроме как последовать Его воле -- но раскрывается эта универсальная воля Бога через волю конкретного человека, Иисуса Христа, потому что только таким образом достигшие Бога тварные существа восходят к постижению Того конкретного, что непостижимо через Его общую, универсальную и данную всем им благодать.

Далее по теме:

Античная философия. Уровни онтологии
Богословие через слова
Вкус и запах чуда
Тропос: дискурс и гламур
О смысле творчества
Бахтин на Куликовом поле

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив