Мишель Уэльбек «Г. Ф. Лавкрафт: Против человечества, против прогресса»

swamp_lynx — 12.03.2025 «Идеалы свободы и демократии, вызывавшие у него омерзение, распространились на всей планете.
Идея прогресса стала не подлежащим обсуждению, почти бессознательным кредо, что могло только вывести из себя человека, заявлявшего: "То, что мы ненавидим, это просто изменение как таковое". Либеральный капитализм распространил свое засилье на убеждения; шествуя с ним рука об руку воцарились меркантилизм, реклама, абсурдный и издевательский культ экономической результативности, аппетит исключительный и неумеренный к материальным благам. Хуже того, либерализм распространился из области экономической в область половых отношений. Все сентиментальные фикции разбились вдребезги. Чистота, девственность, верность, пристойность стали синонимом смешного. Ценность человека сегодня измеряется его экономической отдачей и его эротическими возможностями: то есть точно как раз теми двумя вещами, которые Лавкрафт презирал больше всего.
Писатели-фантасты бывают, как правило, реакционерами просто потому, что они особенно, можно было бы сказать, профессионально, сознают существование Зла. Довольно любопытно, что среди многочисленных учеников Лавкрафта ни одного не сразило таким простым фактом: эволюция современного мира сделала еще более наличествующими, еще более живыми лавкрафтианские фобии.»



Вячеслав Кондуров. Г.Ф.Лавкрафт — один из тех писателей (наравне с Блэквудом, пожалуй), который доказал, что литература способна вселить в читателя ужас.
Но ведь Лавкрафт не просто писал какие-то там «страшилки», он создал мифологию, оказавшую огромное влияние на культуру XX века. Он стоит у истоков «фантастического» в литературе.
Любопытно также, что по большому счету Лавкрафт является продолжателем романтического духа. Да, у него не найти идилличных пейзажей (почти не найти), у него субъект, так важный романтикам, не значит вообще ничего. Человек для Лавкрафта — побочный эффект. И это чувствуется, когда читаешь его произведения. Там нет характеров, лишь куклы, которых, одна за другой, давит холодная даль космического ужаса. Но при этом, у него, как ни у кого более, присутствует два важных и, как мне кажется, определяющих романтическую линию элемента: мотив богооставленности (см. полотна Каспара Давида Фридриха) и иррационализм (презрение к Просвещению).
В своей работе «Против человечества, против прогресса» Мишель Уэльбек достаточно точно схватывает всю парадоксальность личности отца мифов Ктулху:
«Парадоксальным образом личность Лавкрафта чарует отчасти потому, что его система ценностей полностью противоположна нашей. До глубины души расист, откровенный реакционер, он восхваляет пуританские запреты и, что весьма очевидно, считает отвратительными "прямые эротические проявления". Решительный противник коммерции, он презирает деньги, считает демократию вздором и прогресс — иллюзией. Слово "свобода", столь дорогое американцам, заставляет его лишь невесело усмехаться. Всю свою жизнь он будет хранить тот типично аристократический презрительный подход к человечеству вообще, соединенный с исключительной добротой к отдельному человеку»

Как кажется, Лавкрафт, на свой особый манер, старался оставаться Европейцем (как он его себе представлял) среди "американских варваров". Выходило ли у него? Отчасти, да.
Впрочем, его личность все еще укрыта тайной, он непонятен, неуловим. По этой причине до сих нет ни одной вразумительной биографии Лавкрафта. У Уэльбека получилось лучше всего именно потому, что он не писал биографию, но скорее рецензию.
Г.Ф.Лавкрафт не просто предопредилил фантастическую литературу XX века, но и проник в ее существо. Без него не было бы той фантастики (да и фэнтези), которую мы знаем и любим. А минувший век, пожалуй, без преувеличения можно назвать именно веком эпической и фантастической литературы. Весь авангард и прочее — это наносное. Это лишь свидетели пробуждения древних богов, это лишь симптомы прорыва хаоса и иррационального. В XX веке мы познали ужас техники и впервые почуяли холодок страха, вглядываясь в будущее, где из тумана все более четко вырисовывается век стали, время правления машин и автоматов. Но среди индустриальных пейзажей всегда длинные тени. А в тенях абсолютного рационализма движется нечто столь же абсолютно иррациональное. Распад на хаотичные элементы, «уход в низкие вибрации» так свойственный сюрреалистам неотделим от скальпельной точности и остроты конструктивистского формализма. Целостность распалась на абсолютную форму и абсолютное содержание. Об этом Лавкрафт, об этом его книги.
Лавкрафт — это не просто симптом времени. Он и есть XX век.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив