Мирные тайны: о чем нельзя рассказывать даже друзьям?
lj_editors — 05.05.2014И не в том же дело, что эти истории как-нибудь особенно вас порочат. Обычно нет. Или если и порочат, то не вас. Или даже если и вас, то так давно, что все равно не считается. И все же, все же.
...Мне лет шесть что ли было, лежу вечером в постели и вдруг понимаю — мы все умрем. Ну я умру, это ладно бы, но ведь все, ВСЕ, и мама, и Вовка из второго подъезда, и даже овчарка из дома напротив — все умрут. И это было так невыносимо, что какой уж тут сон, сидишь до утра скрючившись между кроватью и столом, обняв изо всех сил плюшевого мишку по имени Тюпа, и твердишь тюпатюпатюпатюпатюпа, потому что как-то надо же прикрыться от этого ужаса, и думаешь — только он может быть не умрет, он плюшевый... — в таком вот духе. Нет, это не моя история, это я так вру, со мной такого не было Я росла в таком тактильном голоде, что даже плюшевого медведя не научилась обнимать без острого чувства неловкости... — и это я тоже вру. Может быть.
...Мне было пятнадцать, и я забеременела. Наверное. От учителя физкультуры. Я точно не знаю, да или нет, я слишком мало знала обо всяких таких вещах, мне бы самой тогда и в голову не пришло, но он следил и заметил, что я слишком давно не отпрашиваюсь «по болезни», и заставил меня весь урок качать пресс, и вечером все наладилось, спасибо ему, так что всё обошлось. Только после того урока Светка и Танька перестали со мной дружить, а Марина наоборот начала, и я только сейчас поняла — почему... — Нет, это тоже не моя история, это я просто выдумываю. Ради примера.
...Или вот еще. Мне было пятнадцать, я по ночам выбирался из квартиры потихоньку, шел в соседний двор и угонял машину дяди Вити, маминого любовника, он меня сам научил машину водить, чтобы я его папе не заложил. Он никогда ничего не замечал, я ее всегда на место ставил, а если бы и заметил — что бы он сделал?.. И я ездил по улицам, но не просто так, я мечтал переехать кошку, он, дядя Витя, сказал, что это очень трудно, что они верткие, и правда, сколько раз я пытался — они убегали, но один раз у меня таки получилось. Я ее прямо посередине переехал, она три дня на дороге лежала, я каждый день после школы ходил смотреть, а на четвертый подошел к Караваевой и говорю — пошли со мной, я тебе что покажу, и она пошла, только была недовольна, что далеко идти, мы пришли, а кошку убрали, и Караваева мне не поверила, сказала, что я дурак и всё выдумываю... — А вот это уже пересказ близко к тексту, но я тоже предпочла не поверить, как та Караваева.
Короче, вот ничего такого рассказывать нельзя. Не потому, что вы даете кому-то оружие против себя, — фигня, какое же это оружие. Ни шантажа путного не получится, ничего. Беда в том, что вы даете человеку ключ, протягиваете, навязываете, насильно в карман суёте; но кому же приятно владеть ключом от чужого шкафа со скелетами? Как будто у него своего нету такого же точно шкафа. Ибо весь ужас, вся невыразимая тоска подобных историй в их чудовищной банальности, в том, что они есть у каждого, прямо вот у каждого, кого ни ковырни, и ковырять поэтому ни в коем случае не надо. А если невмоготу, если распирает и раздирает от чувства доверия и желания поделиться с самым близким и родным человеком — вы ему лучше военную тайну расскажите. Он ее, может быть, кому-нибудь продаст за бочку варенья и корзину печенья. Всё польза будет.
Обсудить в блоге автора