Мы с братом моим временами миримся, а временами воюемся... Часть 15-я

       Продолжаем наши краткие заметки о внешней политике Ивана, прозванного за свою жестокость Васильевичем.
      2-я половина 60-х гг. (и начало 70-х гг.) – не самое лучшее время в правлении нашего главного героя. И дело даже не столько в пресловутой опричнине (из которой делают этакое пугало навроде зловещего доктора Фу Манчу, только это не Желтая Погибель, а Погибель Черная, на которую удобно списать все косяки и проблем), сколько в том, что именно в эти годы сложился тот самый «идеальный шторм», и кризис политический совпал по времени с кризисом социально-экономическим, а этот последний был спровоцирован долгой войной (на несколько фронтов, между прочим) с одной стороны, а с другой – мором и голодом, губительной волной прокатившейся по всей державе Ивана Васильевича.
      Кстати, о войне на два (или больше – ведь в «подрайской землице» напряжение не прекращается и тлеет все время временами прорываясь вспышками мятежа, почему ратные люди Казанского дворца задействованы только здесь и нигде более – кроме татар и прочих сыроядцев, которых время от времени отправляют куда-нить на литовский или ливонский фронты, дабы они там могли выплеснуть свою деструктивную энергию) фронта. После взятия Полоцка война с Литвой плавно перешла в традиционный для Москвы сценарий игры на удержание результата и окончательно превратилась в войну как процесс – вялотекущие позиционные бодания на Полочанщине и на всем остальном пограничье не были помехой для дипломатических пересылок и переговоров о замирении, а всякий успех или неуспех на фронте сказывался на позициях переговорщиков. А вот глад и мор, одинаково ударивший по обеим сторонам, не позволял им попробовать ударом меча разрубить все противоречия и завершить войну одним блестящим успехом.
      И по схожему сценарию развивались события и на главном, крымском, военно-дипломатическом направлении – ни мира, ни войны, Иван и Девлет-Гирей вели напряженную и хитроумную дипломатическую игру пытаясь обыграть друг друга. Набеги же со стороны хана и отражение их со стороны царя вы. ступали как инструменты это игры – успех одной и неудача другой стороны сразу влияла на обсуждение условий замирения на переговорах.
      Сами же переговоры, подчеркну это еще раз, развивались по характерному сценарию – стороны сперва поднимали ставки до небес, а затем постепенно снижали планку, рассчитывая заполучить в итоге синицу в руки. И складывается впечатление, что сам Девлет-Гирей не особенно и стремился заполучить в свои руки ту же Казань и Астрахань, понимая, что удержать их в руках будет сложно, а вот головняка с ним будет не в пример больше, чем если бы их у него не было. Другое дело – Магмет-Киреева дань. Вот это реальный профит, в особенности если бы он выплачивался регулярно, на манер пресловутого ордынского выхода. Поэтому за нее Девлет-Гирей и бился аки арыслан, потому как от того, сможет ли он распределять серебро и сукно меж своих людей, зависел его успех как главы государства (реципрокность и дар – наше усе!). Но вот в его окружении не все были согласны с таким вот отношением к казанскому и астраханскому вопросам – все ж таки те же Ширины и другие князья из знатных крымских фамилий имели родичей в других юртах и не могли вот так просто взять и оставить без внимания жалобы обиженных Яхъя Явузом. И поскольку не только короля, но и хана делает его свита (если верить традиции, те же крымские Ширины могли посадить в седло 20 тыс. джигитов – ну как с ними не считаться?), то Девлет-Гирею приходилось вести хитроумную интригу не только наружу, но и внутрь, чтобы преждевременно не лишиться не только власти, но и головы.
      Не будем забывать и о польской интриге панов панов Кшепшицюльского и Пшекшицюльского (зачеркнуто) литовском интересе. Жигимонтович и его паны рады были бы весьма рады тому, если бы Девлет-Гирей очертя голову кинулся бы в омут войны с Московитом. Но вот как этого добиться, не особо вводя себя в расходы (ибо, как уже не раз было говорено – литовская казна вечно была пуста)? Однако попробовать стоило, и потому литовские гонцы с подарками и щедрыми обицянками в ханском двореце и не переводились, обхаживая не столько самого «царя», сколько падких на злато-серебро турз-мурз крымских, и не без успеха. К тому же у Жигимонтовича был на руках и дополнительный козырь в виде черкасов-козаков в пограничных городках, чинивших немалую тесноту крымских улусам к северу от Перекопа – их всегда можно было натравить на татаринов, благо они, черкасы, были легки на подъем.
      В общем, скучно никому не было, и интрига чем дальше, тем более лихо закручивалась. А вот как именно – об этом в следующий раз. Одним словом, to be continued…

      Много у Мастера всяких злых татаринов: