МЭРИ КЭССЕТТ. ДЕВОЧКА В СИНЕМ КРЕСЛЕ. 1878


Наверное, у каждого более-менее значительного художника бывает такое произведение, которое знаменует собой и начало нового этапа в его творческой биографии и, одновременно, становится важной вехой для всего общемирового (или по крайней мере общеевропейского) художественного процесса. Для Мэри Кэссетт такой картиной стала «Девочка в синем кресле», которую она написала в 1878 году.
Маленькую модель привел в мастерскую художницы Эдгар Дега, друг, наставник и, возможно, любовник Кэссетт. Наверное, мы уже никогда не узнаем ее имени. Из письма самой Мэри известно лишь, что это была девочка из семьи каких-то его друзей. К сожалению, в отличие, скажем, от Сесили Александер, которую примерно в те же годы писал Джеймс Уистлер, героиня портрета Мэри Кэссетт не оставила воспоминаний.
Мэри начала работу над «Девочкой в синем кресле» в начале 1878 года, сразу же после того, как Дега предложил ей присоединиться к импрессионистам и выставить свои произведения вместе с ними, на следующей выставке, которую они предполагали провести в 1878 году. Затем из-за того, что в Париже проводили Всемирную выставку, импрессионисты перенесли свой вернисаж на следующий год. Весной 1879 года Кэссетт представила для этой выставки около десяти картин, пастелей и акварелей, список которых, к сожалению, не сохранился. Однако, скорее всего «Девочка в синем кресле» была в их числе.
Но еще раньше, в 1878-м, Мэри представила эту картину и еще одну, которую сейчас невозможно идентифицировать, для Художественной галереи американского павильона на Всемирной выставки. К ее сильному раздражению, «Девочку» отклонили, хотя вторую работу, название которой нам неизвестно, приняли.
В 1903 году Мэри писала об этом Амбруазу Воллару:
«…Это был портрет знакомой месье Дега. Я сделала ребенка в кресле, и он <�Дега> нашел, что это хорошо, и посоветовал мне фон, и даже сам работал над ним… Я послала портрет в американскую секцию большой экспозиции [1878 года], а они отказались … Я была в ярости, тем более что он <�Дега> сам над этим работал. В то время такой стиль был в новинку, а жюри состояло из трех человек, из которых один был фармацевтом!..»
Интересно, что, когда не так давно в Национальной галерее искусств Вашингтона провели реставрацию «Девочки в синем кресле» и исследовали картину в инфракрасном излучении, выяснилось, что ярко-бирюзовый фон портрета действительно написан не Кэссетт, а Дега, что подтвердило слова Мэри.


Кстати, и собачку, которая лежит на втором кресле, тоже подарил Мэри Эдгар Дега. Это брюссельский грифон, которого художница видела во время поездки в Антверпен в 1873 году. Очевидно, она как-то обмолвилась в разговоре, что ей очень понравилась эта порода, и Дега приобрел для нее щенка у коллеги-импрессиониста Людовика-Наполеона Лепика, страстного собачника, который занимался разведением таких грифонов. Мэри была очень привязана к своей собачке. Кстати этого графа Лепика можно увидеть на известной картине Дега «Площадь Согласия (Граф Лепик и его дочери пересекают площадь Согласия)» из Эрмитажа.
Ещё во второй половине XIX века детей в европейском искусстве принято изображать скорее, как маленьких ангелочков, нежели как самостоятельных личностей, с уже сложившимся характером, собственным мнением и чувствами. Кэссетт, в принципе, тоже не была здесь исключением, достаточно взглянуть на ее более ранние детские портреты. Но в этой работе она, следуя одному из принципов импрессионизма об «искренности в искусстве» смело ломает этот стереотип.
Ее героине откровенно скучно сидеть в кресле, она почти сползла с него. Кэссетт изображает девочку совершенно правдиво, точно передавая скучающие выражение её лица и недовольно надутые губки. Сама художница всегда говорила, что очень любит писать детей, потому что они всегда органичны и естественны. Но на лице девочки читается более сложное сплетение чувств и эмоций. Конечно, она устала и скучает, но в то же время явно горда тем, что с нее, как со взрослой, пишут портрет. Возможно только это осознание собственной значительности и удерживает юную модель в кресле.
Между прочим, девочка одета по самой последней детской моде того времени: ее короткое белое платьице отделано целым каскадом пышных кружев и подпоясано ярким цветным клетчатым кушаком. Из такой же ткани сделан и бант, которым перевязаны ее кудрявые темно-каштановые волосы, и носочки. Также на юной модели черные туфельки с блестящими пряжками.
Контраст с откровенно непоседливым ребенком составляет мирно спящая собачка, тот самый брюссельский грифон Мэри Кэссетт.
Цветочный узор на обивки кресел написан широкими быстрыми мазками не типичными для творческой манеры Кэссетт, что опять-таки указывает на Дега как на соавтора. Кричащую синеву мебельной обивки слегка смягчает тусклый серый свет, проникающий в окно за спинкой кресла, в котором сидит героиня.
Искусствоведы называют «Девочку в синем кресле» «одним из самых радикальных образов детства того времени». В ней даже иногда видят символическое изображение того раздражения, утомления и даже ужаса, которые испытывает ребенок, скованный правилами и условностями мира взрослых.

Любопытно, что почти одновременно с Кэссетт детский портрет с ребенком в аналогичной позе написал бельгийский художник Альфреда Клюзенаара. И его «Портрет сына Андре» был благополучно принят комиссией для показа в Бельгийском павильоне Всемирной выставки 1878 года, что сильно задело и обидело Мэри. Впрочем, портрет Клюзенаара был вполне традиционен в трактовке образа ребенка, тогда как героиня Кэссетт представлена как девочка, которая утверждает собственную независимость, что, конечно, было более сложно и тонко с психологической точки зрения.