"Мелкий бес" Сологуба

К 33 годам дозрела прочитать книгу, которая в 14 лет на меня
производила мучительное и тягостное впечатление. А сейчас, видимо,
наросла какая-то защитная шкурка да отношения с миром чуть больше
определились. По крайней мере, жуткий "Мелкий бес" вдруг стал
читаться как очень смешная книга.
Сологуб обладает даром талантливо плеваться желчью. И там, где у
нашего современника было бы лишь тоскливое нытье, там у Сологуба -
бодрый, хлесткий, превосходным языком написанный текст. Очень
страшный и очень смешной.
Дело портит только авторская склонность время от времени вылезти
из-за текста, не утерпеть и вставить комментарий неизменно
дидактического содержания. Хотя и так очевидно, что герои его живут
- ну, если не в аду, то в отсутствующем в нашей культуре чистилище,
откуда выйдут, пожалуй, только дети (и то не все). Солнце тут
мутное, пробивающееся через какую-то пыльную завесу. И отношение к
сумасшедшему садисту Передонову как к совершенно нормальному,
равному себе, уважаемому человеку показательно. Герои живут,
не приходя в сознание, а если и просыпается в них какое-то подобие
самосознания, то оно жалкое, злобное, эгоистичное и завистливое;
самосознание забитого нелюбимого ребенка (Передонов, Володин,
младшая барышня Рутилова). "Завидовал же он, как и многие, как-то
бездумно, непосредственно, - ведь сам-то он был не наряжен, что бы,
кажись, завидовать". И вот эта бессознательность существования, вот
эта интуитивная звериная соревновательность человека, голова
которого не занята ни образованием, ни делом, ни нравственной
работой, схвачены, увы, очень точно и вневременно.
Впрочем, выхода в "деле" Сологуб тоже не видит: самый
интеллектуальный и деятельный из персонажей, директор гимназии,
выглядит лишь чуть более сложной марионеткой, чем прочие. У
большинства героев (как и положено в прозе символистов) отрезан
весь духовный "верх", потому и живут они как-то по инерции, нелепо
бросаясь на поиски смысла везде, где можно его найти. Одержимый
навязчивой идеей Передонов сходит с ума. Сашенька, воплощение
красоты, оказывается каким-то туповатым, бездумным ее воплощением,
отнюдь не блоковской звездой, – временами он скорее напоминает
большого теленка, которого ведут на заклание вместе с его кроткими
черными глазками и длинными ресничками. Недаром в конце романа есть
намек: обман Саши, конечно, был сокрыт только на время; что будет
после раскрытия, мы не знаем.
Что меня удивляет - что все современники, включая умницу Чуковского
(его литературоведческий труд про Сологуба, кстати, изумительно
прекрасен), называют персонажами-антагонистами Передонова и
Людмилу. Не в том смысле, в котором сейчас стали употреблять
слово "антагонист", начитавшись западной кинокритики, – а в
нормальном языковом смысле, т.е. антагонистами друг друга. Людмила
с ее духами (без туманов!) тут явный персонаж-обманка, Людмила и ее
сестры - это же чистый языческий самоупоенный телесный низ,
малявинские бабы, замаскированные под изящных барышень. И любовь
Людмилы к красоте жутенькая, животная. Кажется, где-то там за
гранью романа она просто слопает Сашу Пыльникова как особо красивое
пирожное. И при этом из зоны внимания критиков выпадает прелестная
Надежда Васильевна и ее брат – а ведь именно они чужеродные
элементы в мире "Мелкого беса", напоминающие, что где-то есть
настоящая, здоровая, естественная человеческая жизнь.
P.S. Для меня самой большой отдушиной в романе, помимо Надежды Васильевны и детей, стало спасение белого кота. Ей-богу, за него я боялась больше, чем за всех героев вместе взятых.
|
</> |