Медвежий символизм (раз)

В Штатах случилась жуткая, но закономерная история: гризли сожрали пару натуралистов-любителей, которые 13 лет наблюдали медведей вблизи, практически их приручив, как думалось натуралистам.
https://dymontiger.livejournal.com/20146705.html
Что в очередной раз подтвердило природную истину: медведь — это крайне подлый, коварный и вероломный зверь. Совершенно непредсказуемый в своей агрессии. И никакая степень приязни, никакие годы дружбы с ним не гарантирует того, что уже в следующий миг он не вцепится вам в затылок и не начнёт жрать заживо. Практически это - зверь-психопат.
Тигр или лев в цирке/зоопарке предупреждают человека о своих намерениях одним своим видом и рыком. Мишка же будет весело резвиться и кувыркаться до последнего, не подавая ни малейших признаков агрессии, а потом начнёт грызть и рвать.
Основной смертельный враг медвежат — это взрослый самец медведь, который убивает их, чтобы прервать период кормления самки и спариться с ней, или чтобы просто сожрать. Каннибализм среди медведей — обычное дело. Природное табу на убийство самок своего вида на медведей также не распространяется.
То есть в морде лица медведя мы имеем совершенно бессовестную кровожадную тварь, если уместно говорить о совести животных.
И этот зверь с некоторых пор является тотемом-символом России и русского народа. С медведем ассоциируют русских Запад. С медведем ассоциируют себя сами русские. Но есть нюанс.
Запад воспринимает медведя совсем не так, как воспринимают его русские. Медведь Запада — это зверь-людоед.
Тогда как адаптированные к мозгам юного читателя русские сказки пестрят сюжетами про непутёвого и добродушного увальня Дядю Мишу. И это сделалось практически общим местом советской мультипликации, где к остальным медвежьим свойствам добавилась ещё и медвежья справедливость: зверюшки то и дело ходят к Дяде Мише, чтобы он их рассудил или даже защитил. Что занятным образом преломилась в народном сознании, когда советские люди, через свой медвежий тотем, воспринимают самих себя наивными, добродушными и справедливыми. И вместе с этим, на другой «полке» советского мозга отлично уживается знание того, насколько медведь может быть страшен гневе. Советским людям это даже определённо льстит: гнев народа-медведя - заведомо праведный.
«Не будите русского медведя!» — дежурная поговорка российского патриота, представляющего себя добрым и справедливым малым.
Таким образом существует определённое расщепление народного сознания: добрый и справедливый, но страшный в гневе. Противоречие между добрым и страшным тут не замечается. Раз разгневался, значит справедливо — а как иначе?
Однако на подспудном уровне в русском человеке сидит архетипичный страх перед медведем. Ещё не так давно медведи то и дело задирали скотину у его деревенских предков, а иногда и самих предков. А в Сибири и на Камчатке это случается и сейчас. В сибирских деревнях, где каждый первый — охотник, подлый медвежий норов хорошо известен. И тут уже отождествлять себя с медведем отдаёт откровенной психопатией.
Таким образом у русских существует одновременно три уровня восприятия себя через медведя: сказочный, мифичный (патриотичный) и реальный. И вот с реальным восприятием дело обстоит совсем уж мутно, поскольку как городской русский не знает медведя, так же точно он не знает (не признаёт) и себя самого. Он себя реального не признаёт, выбирая себя мифичного, у которого (в разе патриотизма головного мозга) действует установка: кого мы убили — тот и нацист. А медвежье двуличие и вероломство заключается в формуле: ихтамнет.
Далі буде.
|
</> |