Лиссабон, часть вторая

inkogniton — 01.03.2022 Я сидела под большим зонтиком, за скромным деревянным столом, ждала неповторимую курицу, которую мне обещали на входе и смотрела по сторонам. Узкая улица, уходящая прямо вперед, изгибалась и никак не получалось увидеть куда же она идет. Ничего, пойду по ней и всё узнаю, думала я спокойно, но неожиданно быстро, так же быстро оглядывалась и старалась подмечать всё, что только можно. Зазывала тем временем подзывал и подзывал проходивших мимо, те вежливо отмахивались, улыбались, но продолжали идти дальше, не останавливаясь, не реагируя, не выражая никакого желания попробовать ни дивную курицу, ни знаменитый португальский стейк с яйцом, ни морских гадов, вообще ничего. Выглядели они сытыми, довольными и расслабленными, шли не спеша и говорили неожиданно тихо, так тихо, что я, находившаяся в Лиссабоне всего несколько часов, удивилась безмерно, начала было думать что же это значит, как немедленно поняла -- это же туристы, настоящие туристы, ну конечно, задрипанные джинсы и футболки с надписью люблю лед зеппелин, кто же еще это может быть. Удивительно, но я совершенно не ощущала себя туристом, хотя в Лиссабоне прежде никогда не была, никогда так, вот так быстро не говорила, носила когда могла задрипанные джинсы, правда футболки с надписями, да и вообще футболки, никогда не жаловала, как-то не сложились у нас отношения. Я вдыхала заметно ощутимый запах моря, вернее, реки, но эта река так пахнет морем, по ней плывут такие дома, что никак не получается назвать ее просто рекой, пусть будет море, и запах, конечно, тоже морской.

Принесли мою курицу, она лежала на подушке из свежих овощей, была румяной до невозможности и мне опять стало смешно -- я никогда так не готовлю курицу, достаю ее когда она едва схватилась, пока не растеряла всех соков своих и жира, есть ее надо быстро, пока не остыла, пока жир стекает с губ, не приставая к ним жирными плотными кляксами. Эта же курица томилась долго, ее поставили в печку до того, кажется, как я села в самолет. Не то чтобы она была плохой, но хотелось смешно и строго посмотреть на зазывалу и укоризненно покачать головой, что ж, мол, ты, мил человек, в заблуждение меня ввел. Однако, овощи были прекрасными -- плотными, упругими, хрустящими и они тоже невероятно пахли морем, так пахли, что я поняла, кажется, важное -- здесь всё пахнет морем, пусть оно и не море вовсе, какая, в сущности, разница. Впереди начали загораться гирлянды, почему-то подумалось, что в Лондоне гирлянды бывают почти только на рождество, здесь же они зажглись просто так, просто потому, что начинались сумерки. Посмотрите на нее, услышала я голос зазывалы, он беззастенчиво показывал на меня пальцем, обращаясь к молодой паре. Следуя всем стереотипам, пара, конечно же, откуда-то из Скандинавии, прямые потомки викингов или их образа -- высокие, светлые, тихие, улыбающиеся. Они всё еще пытались сопротивляться, мне захотелось закричать не пытайтесь, не получится, но я только с нескрываемым интересом наблюдала как он разыгрывает меня, словно джокер из новой колоды. Посмотрите, всё повторял он и продолжал тыкать пальцем, эта мисс тоже не была уверена в том стоит ли заходить, но когда я рассказал ей какая у нее курица, когда я подробно объяснил ей какое ее ждет наслаждение, он закатывал глаза, причмокивал и продолжал держать палец в моем направлении, тогда она, конечно, не выдержала, зашла, и вот, он менял темп и тональность, переходил на практически интимный шепот, после снова откидывался и почти кричал, так, как там кричали все, она сидит и ест нашу знаменитую курицу, вы только посмотрите на нее, посмотрите как ей хорошо, как она довольна. Я, конечно же, была довольна, но эта курица имела очень опосредованное отношение к моему довольству. Курица и курица, слишком румяная, я делаю лучше, хорошо что дешево, иначе, наверное, было бы немного жаль. Я вспомнила наставления Ыкла не заходить в места, в которых в наличии меню по-английски -- ты же понимаешь, -- говорит он спокойно и рассудительно, -- это всё рассчитано на туристов, а значит будет дорого и не очень вкусно.

Ну и ладно, тряхнула я головой, не такая большая беда. Я попросила принести счет, немедленно расплатилась и пошла бродить дальше. Мой теоретический маршрут, составленный так скрупулезно и тщательно простирался на почти двенадцать километров, из которых я с трудом прошла несчастных три. Надо идти, бежать, спешить, меня ждут улицы, площади и арка, меня ждет Лиссабон -- капризный, своенравный, ни на что не похожий, но такой неожиданно теплый и родной. Это всё средиземноморье, подумалось мне и я рассмеялась представив комментарии Ыкла на тему моей географической безграмотности. Но пахло морем, всё время пахло морем, умопомрачительно пахло морем и мне не хотелось задумываться о точных формулировках.

Я вернулась обратно, на площадь реставраторов, такую величественную и людную, необыкновенно людную. Я стояла перед огромным памятником, смотрела на здания позади и сбоку, смотрела на памятник и проезжающие мимо машины, смотрела на спешащих куда-то людей, одетых красиво, наверное, местных, ведь красиво так, что глаз не оторвать, как же они ходят по этой скользкой плитке на таких каблуках, восхищенно думала я, ничего, я тоже сумею, всё качала упрямо головой, будто продолжая бесконечный спор с самой собой, который начался давным-давно, а вовсе не пару часов назад. Я стояла и стояла, начинало темнеть и я понимала, что надо идти дальше, там, впереди, еще много всего, но пока я стояла перед огромной площадью, запрокинув голову и бессмысленно улыбалась, сама не знаю чему. Я с трудом сдвинула себя с места, решительно свернула на небольшую улицу, щедро освещенную гирляндами и лампочками, расположенными настолько хаотично, что не представлялось никакой возможности понять кто, как, когда и для чего их сюда водрузил. Улица извивалась, я шла вместе с ней, твердо решив не сходить никуда до самого конца, он скоро будет, я точно знала, это была написано на моем листике, который я время от времени доставала из кармана, чтобы убедиться, что всё еще не пропала навеки в лиссабонском чреве. Я вышла на еще одну площадь, чуть менее величественную, но почти под стать предыдущей. Она показалась внезапно, когда улица сделала очередной крутой поворот и я оказалась словно в другом мире. О, многоликий Лиссабон, ты не устаешь удивлять. Я завороженно смотрела на здание театра на площади и не переставала удивляться тому, сколько здесь театров.

Но мне надо было идти дальше. Еще в гостинице гугл сообщил мне, что после этой площади мне надо будет свернуть на большую улицу и идти по ней прямо, обещая вывести на Торговую площадь, на которой величественный памятник Жозе первому -- не забыть потом посмотреть кто он такой и почему ему памятник, но потом, конечно, потом, -- там же арка и выход к самой воде, правда я так и не поняла как это должно выглядеть сколько ни старалась. Я боролась с гуглом и просила его отправить меня на маленькую улицу, но он был непреклонен, я перестала с ним бороться и решила, что с этим-то, несмотря на весь географический кретинизм, я точно разберусь. К тому же, думала я, вдруг эта большая улица окажется прекрасной и мне захочется там остаться и брести по ней прямо, иногда подглядывая в листик, пока не добреду до Торговой площади. Но большая улица мне не понравилась, вернее, понравилась, конечно, но мне хотелось куда-то внутрь -- туда, где гирлянды, лампочки, нет машин и много людской суеты. Я всё сворачивала, переходила с улицы на улицу, пока не попала ровно туда, куда хотела. Прямая, словно стрела, узкая улица заканчивалась где-то совсем близко аркой, столь напоминающей триумфальную, вот только чей триумф, когда, почему? Потом разберусь, думала я беспечно, шла неспешно по улице, стараясь изо всех сил не побежать прямо к арке, до которой, казалось, рукой подать.

Когда бы, куда бы я не ехала, я всегда привожу подарки чаду и Ыклу. Девица пока слишком мала, а дитя не столь воодушевленно реагирует на подарки, посему до сих пор я привожу только чаду и Ыклу. Весь полет я думала о том, что бы привезти чаду. Одежду-обувь -- бессмысленно и скучно, канцелярские принадлежности -- они везде одинаковые, что-нибудь сладкое -- недолговечно, забудется почти мгновенно, но что тогда, что? Я решительно перестала об этом думать тогда, решив, что разберусь на месте. И сейчас, когда я брела под гирляндами, когда вдыхала запахи и вслушивалась в разнообразные звуки, когда смотрела по сторонам, боясь упустить пусть и мимолетную деталь, я вдруг увидела яркую витрину, на которой лежало что-то, напоминающее лист дерева. Я подбежала к витрине, жадно всматриваясь -- то была цепочка с необыкновенно филигранной подвеской в виде обычного листа, упавшего с обычного, казалось бы, дерева. Цена была настолько смешной, что я поначалу не поверила, моргнула два раза, убедилась в том, что это и есть цена и тогда, стоя посреди этой улицы, я решила, что обязательно привезу это чаду. Только куплю, конечно, не сегодня, а в один из следующих дней, сегодня мне еще идти и идти, да и они, кажется, закрываются. Но именно это и только это я обязательно привезу чаду, твердо решила я.

Я дошла до арки, полюбовалась ее громадой, всё еще не зная, что меня ждет по ту сторону. Я прошла сквозь арку и вышла на Торговую площадь -- величественную, огромную, посреди которой водружен Жозе первый на огромном коне, в окружении слонов, лошадей и людей. Я смотрела на Лиссабон снизу, это так удивительно смотреть на город снизу, когда над тобой открываются виды домов, крыш, когда, кажется, видны небольшие переулки между этими домами. Так и стояла, задрав голову, крутилась во все стороны, всё пытаясь захватить всю эту громаду, запомнить каждый кусочек и сколько можно забрать с собой. После прошла еще немного, перешла дорогу и внезапно оказалась прямо рядом с водой. Крупные ступени уходили прямо под воду, из-под воды, прямо на меня, смотрели две колонны -- кто их сюда поставил, для чего, прямо в воду? На ступеньках сидели пары, тихо обнимались и смотрели прямо перед собой, на почти черную гладь воды. Я села прямо на ступеньки, я сидела там так долго, что мне начало казаться, что я сижу там целую вечность, я сидела, слушала город, слушала воду, вбирала в себя запахи и вкусы, всё сидела и сидела и никак не могла оттуда встать. Спустись я на ступеньку ниже, я оказалась бы прямо в воде, эта мысль отчего-то смешила и пугала одновременно, вечер принес с собой прохладу и лето внезапно превратилось в середину весны, когда уже не нужна самая теплая одежда, но летняя одежда пока всё еще аккуратно сложена на антресолях. Я сидела, смотрела на воду, смотрела на огромный корабль, напоминающий, скорее, многоэтажное здание, чем корабль, такой огромный, что не охватить взглядом, не запомнить деталей, не рассмотреть. Такой огромный, что обойти его, кажется, займет целую вечность. Я никогда не видела таких кораблей, потому смотрела завороженно и не могла оторвать взгляда. Здесь, у самой воды, поменялся ритм города, он перестал быть мелким и быстрым, превратился внезапно в плавный и тягучий, словно сменили пластинку и на смену чего-то ритмичного запустили укачивающий, успокаивающий блюз.

Я встала и пошла дальше. Прошла всего ничего, как остановилась как вкопанная -- на небольшой улице сидели на аккуратных, почти незаметных табуретках два молодых господина и играли на виолончелях: один на электронной, второй на обычной. Звуки виолончели очаровывали и не отпускали, кажется, я понимаю как себя чувствовали крысы. Так и я, подобно тем крысам, остановилась как вкопанная и стояла не двигаясь, только закрыла глаза и немного качалась под звуки виолончели. Казалось, встань они и пойди, пойду за ними, ни о чем не думая. Я очнулась когда прозвучал последний аккорд, я стряхнула с себя наваждение, отдала им все монетки, которые были, всё неумело просила прощения за то, что так мало, краснела от стыда, они же усмехались и благодарили, сообщали, что больше не надо, ни в коем случае не надо, вообще не надо, этого вполне, за глаза, достаточно. Я оторвалась от них и пошла дальше, улицы стали совсем другими -- некоторые уходили почти вертикально вверх, я металась и не знала по какой из них мне идти, вовсе не потому, что не знала маршрут, но потому, что хотелось всюду, везде. Я сворачивала то на одну, то на другую, не забывая возвращаться на главную после, только от нее я знала дорогу. Я планировала дойти до института, а оттуда уже в гостиницу -- таким образом, думала я, я погуляю и заодно пойму куда мне идти завтра утром. Я поднималась по немыслимому подъему, такому немыслимому, что, казалось, надо схватиться за стену здания и карабкаться осторожно, а то скачусь прямо вниз по полупрозрачной мелкой плитке, скачусь туда, откуда пришла и всё придется начинать сначала. Я шла и смеялась вслух, сама с собой, люди, заметив меня, улыбались и подмигивали, словно понимали о чем я думаю и чего боюсь.

На самом верху улицы, прямо на тротуаре, остановилась машина. Из нее вышли господин и госпожа, сквозь окно машины я увидела девочку лет семи. Господин открыл багажник и из него, с небывалым топотом, покатились, побежали апельсины. Они катились прямо вниз, туда, откуда я только что пришла, господин же, охнув, неловко бежал за ними, всё пытаясь поймать непослушные сбежавшие апельсины и вернуть их на место -- туда, где им положено быть. Госпожа выглядела растерянной, только охнула, прижала руки к груди и что-то кричала бежавшему вниз господину. Не дело это, подумала я с бесшабашным весельем, я перебежала дорогу, побежала вниз за апельсинами, хватала их в охапку, прижимала крепко к себе, они норовили выпрыгнуть туда, обратно на волю, я сдерживала их как могла, после бежала наверх, туда, где стояла госпожа с огромной сумкой и ссыпала в нее апельсины. Спасибо, говорила она мне по-португальски, прижимая руки к груди, спасибо! Не за что, бормотала я неловко и, чтобы избежать дальнейшей неловкости, бежала опять вниз, туда, где всё еще лежали, катились, непослушные, нахально сбежавшие апельсины. Мы встречались с господином на половине пути, когда он, уже с охапкой, бежал наверх, вернуть беглецов на место, я же в очередной раз бежала вниз, чтобы набрать еще охапку и побежать с ней наверх. Так и бегали мы туда и обратно, пока господин не замахал руками, спасибо, махал он руками, что-то говорил быстро, я не понимала слов, но поняла, что дальше они справятся. Я поднялась дальше, на самый верх, туда, куда, по мнению гугла, я должна была приходить каждый день на этой неделе, я добрела до самого верха, прислонилась к перилам и посмотрела на город сверху. Подо мной был небольшой сквер, я спустилась немного, села на ступеньки и с наслаждением закурила. Только тогда, кажется, я начала чувствовать усталость, сбор апельсинов не был предусмотрен ни гуглом, ни мной, но нельзя же было просто пройти мимо, никак нельзя. Я курила, смотрела на город, простиравшийся теперь под ногами, думала о том, что до гостиницы осталось всего ничего, я сейчас туда вернусь, и рухну как подкошенная, точь-в-точь как планировала.

А завтра -- завтра и еще четыре дня после, у меня опять будет возможность гулять по такому разному Лиссабону, пусть я пока не знаю куда, я придумаю, тоже мне делов-то. Но это потом. Когда отдохну.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив