Культурная революция?

ivanov_petrov — 26.07.2015 - Какими, по-вашему, будут главные слова ближайшего пятилетия?
- С полной определенностью: "Культурная революция".
http://salat.zahav.ru/Articles/8469/hodorkovsky_bykov_interviu#ixzz3gz2RVMKP

- Для меня граница между 60-ми и 70-ми — не хронологическая. Потому что шестидесятники начали до 60-х, в конце 50-х, и некоторые так и продолжали всю жизнь оставаться в этом состоянии. Для меня граница здесь проходит по тому, что мы называли тогда контркультурной революцией, или культурной контрреволюцией — то есть с преодолением последствий культурной революции, понятой в широком смысле. Как известно, культурной революцией называли общую грамотность и т.п. На самом деле это был огромный культурный переворот, который заключался в выборе канона культуры, в отсечении всего того, чего «новые люди» не должны знать, о чем они думать не должны (просто потому, что не знают). А то, что им рекомендовалось знать, преподносилось уже истолкованным, «правильно» и раз навсегда истолкованным. Например, что ценность Гегеля — в том, что он предшественник Маркса. Что «прогрессивные» писатели (задается список прогрессивных) лучше «реакционных». И т.п. И шестидесятники, при всех вольнолюбивых стремлениях, оставались детьми этой культурной революции. Она не была осознана, и осознавать ее стали как раз скорее ученые-гуманитарии, чем поэты или художники, которые во многом шли или параллельно, или вслед за ведущими фигурами 70-х.
...У шестидесятников была короткая перспектива, было очень, на мой взгляд, близорукое поле зрения. Ни классическая школа мысли, ни «другая мысль» модерна (Хайдеггер, скажем) туда не входили. Вот здесь, с «культурной контрреволюции», начинаются 70-е годы. И, конечно, «религиозное возрождение» — существенная составная 70-х. Типичные шестидесятники были, как мы говорили, ископаемыми атеистами.
...это не круг культурных людей, это сговор. В книге постоянно звучит эта тема сговора: все как будто сговорились. Между прочим, и в «Докторе Живаго» есть яркая сцена такого сговора: когда перевоспитавшиеся друзья юности Доктора говорят, как нужно, — и при том убежденно, от себя.
— Такая культурная коррупция.
...Помню, как-то я стояла в Ленинке, и вдруг вся эта машина — передвижение книг, перелистывания, выписки, размышления над страницами — вся эта индустрия культуры предстала у меня в уме как целое. И я увидела, что на выходе, в продукции этой интеллектуальной фабрики фатально не может появиться совершенно честного текста. Фатально. Если это текст, предназначенный для публичного использования, конечно. В стол, нетленку можно было писать и совсем честно, без оглядки на правила игры. Если эта нетленка не получит хождения в самиздате, это ничем не грозит. Пиши себе и прячь. Вот такая космическая картина.
...я ясно поняла, что, если среди всего этого множества современников-соотечественников кто-то знает опыт молитвы, это только случай, исключение из правил — точнее, нарушение всем известной игры, в которой все население СССР исповедует научный атеизм.
— Это удивительно! Оказывается, что люди сами себя предали, но это не имеет никакого ни осмысления, ни результата, это все уходит в топку странного асоциального или социального развития. Это не то чтобы никак не осмысляется, во всяком случае, постоянно игра не стоит свеч. Оказывается, что те жертвы, которые принесены, не имеют результата.
— Люди сознательно выходили из истории, собственно, многие жертвы, о которых писали, — это люди, которые отменили для себя историю, объясняя себе, что так все жили.
...Как-то мы с Ниной Брагинской листали какую-то очередную книжку, и там все опять было про реакционеров, про классовую борьбу. А книжка была, допустим, о философии киников. И она сказала: когда-нибудь устроят музей мракобесия и все это туда поместят. Мы ведь понимали, что это не иначе как экспонат из музея мракобесия, когда в сонете Петрарки изыскивают классовые основы. Но для других это было в порядке вещей, чистый ритуал: ритуально написать про классовые основы, процитировать Маркса, Ленина… и ничего, все так делают, так всегда будет.
Кстати, вот что меня поражает: после того как этот злополучный «классовый анализ» (иначе именуемый «вульгарной социологией») был инструментом пыток для нескольких поколений, теперь он возвращается к нам как новейшее слово! Западное и нонконформистское слово!
...— Да, самый эффективный ход, который разрушала культурная революция 70-х годов, — это просто замалчивание. Ты мог прожить свою жизнь и никогда не узнать, что на самом деле написал Данте, — вот такие большие зоны специально созданного глубокого невежества. И таким же был и поздний атеизм (раннего атеизма, активного богоборчества мы уже не застали — когда производились какие-нибудь кощунственные акции, антикрестные ходы и т.п.). Аверинцев это вспоминает. А при нас уже такого не было, просто создавались условия, при которых обычный среднестатистический человек ничего не знал, не знал — и все! Что такое Гефсиманский сад, например. Я пробовала спрашивать. Никто не знал.
...— А какой второй шаг был сделан до 80-х годов, но который так и не сделала широкая российская культура?
— Я думаю, как раз расширение ментального горизонта. Чем отличались 70-е? Это был выход из социалистического культурного гетто не только в узком смысле (политического устройства), а уже как способ мыслить. И к этому было сделано много шагов в 70-е и в ранние 80-е. И это совсем не было усвоено, это было не нужно в 90-е. А следующий выход из культурного гетто был совсем другого типа — выход в западную поп-культуру.
...— Да, причем нужно заметить, что те, кто в 90-е, как это показал Пелевин и другие, делали эту массовую культуру, потом стали делать официальную идеологию путинского времени. И очень характерно, что многие люди, работающие в администрации президента, — это криэйторы 90-х.
— Да, это было удивительно для тех, кто привык к атмосфере 80-х доперестроечных, к этой второй культуре, — понижение интеллектуального уровня и воскрешение вульгарного «марксизма» (уже без ленинизма), то есть привычки объяснять все вещи чисто материальными причинами по старой схеме базиса и надстройки.
...70-е годы вы описывали таким образом, что, оказывается, человек уже совершил выбор или вынужден его делать, а в 90-е годы возникает некая материя, органика, которая тащит тебя независимо от того, хочешь ли ты делать выбор и, главное, нужен ли он. Я правильно понимаю?
— Да.
— Парадоксальным образом такая воронка возникла в 90-е, вытягивающая всех в новые возможности, которые нулевыми стали в путинское время.
...— Удивительно внеисторическое понимание природы денег и всего что угодно — чести, славы и вообще смысла совета, закона или указа. Поразительно, что все эти понятия вдруг стали внеисторическими для этих людей.
— И эта грантология охватила все более-менее образованное общество, почти всех, кроме диссидентов нового типа — как Бибихин, который хотел жить бедно, чтобы не делать того, что ему не нравится, как он не делал этого раньше, ни за какие деньги. Диссидентов тут было еще меньше, чем в советское время, потому что люди не чувствовали за такой позицией моральной правоты: почему это я буду сопротивляться богатству? Такое сопротивление как раз относили к реликтам советского мышления: дескать, это советские люди не любили богатство, имущество, а сейчас надо все это любить и к этому стремиться. В этом «новая жизнь», «цивилизация». Вот такая имплицитная идеология сложилась в 90-е годы.
...пересечение интеллектуализма с практической хваткой — это не редкость. Это явление, которое Шёнборн — венский кардинал, сам интеллектуал высочайшей пробы, — назвал победой софистов. Я слушала однажды его беседу, где он говорил, что наше общество называют постхристианским, но о нем может быть сказана и более, может быть, страшная вещь — это постсократовское общество. Произошла, как он назвал это, вторая смерть Сократа. Он рассказывал (а он приблизительно мой ровесник), что когда он учился в гимназии и они изучали споры Сократа с софистами, то все мальчики, что бы они лично сами ни делали, если бы их спросили, кто здесь умный, они бы сказали: Сократ. И точно так же автоматически в последующем поколении скажут: умные были софисты, а Сократ — полоумный. И вот здесь, как он считал, произошел не менее важный перелом европейской цивилизации — утрата идеализма.
http://gefter.ru/archive/11164

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив