Крокодил 1986 № 13(711) "Война и мир Анголы"

monetam — 15.11.2022

ВОЙНА И МИР АНГОЛЫ

Крошка-дочь к отцу пришла и спросила кроха: 

— Папа, а в Анголе война или мир?

Ого! Можно подумать, что в школе из первоклашки заботливо, растят будущего комментатора Гостелерадио!

— Съезжу, посмотрю и расскажу. Или открытку пришлю,— говорю я и бросаю в чемодан бритву. Пуленепробиваемый жилет не беру: во-первых, у меня его нет, во-вторых, надеюсь, что все-таки в Анголе в общем и целом мир...

Запахи буйного тропического цветения набегают густыми волнами. У солнца, похоже, единственная цель — превратить человеческие мозги в запеканку. Ах, как хорошо в этот полуденный час сидеть в маленьком кафе и пить ледяной оранжад, что я и делаю. Рядом со мной тем же приятным делом занимаются солдаты. Мыски их ботинок сверкают, как черные зеркальца. Всматриваюсь в молодые солдатские лица — в них ни тени напряжения. Да и с чего? Вокруг — мир и благодать. Проплывают, танцуя бедрами, анголки, чуть кося в сторону солдат глазами. Из школ после занятий выбегают, размахивая портфелями, дети. Потоки разномастных авто заполняют авениды. Шоферы весело жмут на клаксоны.

Пожалуй, пойду в отель и отошлю первую открытку: «Войны нет. Солдаты сидят в кафе, попивая оранжад, или надраивают ботинки у мальчишек- чистильщиков».

По дороге разглядываю «памятники никому»: постаменты, пьедесталы, цоколи в наличии, а сверху пусто, будто прошло по памятникам цунами. Словоохотливые луандийцы разъясняют, что здесь некогда горделиво торчали бронзовые сеньоры конкистадоры — символы колониального португальского владычества. Но пришла независимость, и низвергнутых истуканов отправили на вечное хранение в музей-крепость Сан-Мигель. «Стены там прочные и высокие,— смеются жители столицы Анголы,— поэтому бежать им не удастся».

И вдруг рассыпчатая дробь в ушах. Будто где-то за углом великанша-машинистка отстучала строчку, вторую. Затем заработало целое машбюро. Уж не называются ли эти слишком громкие машинки автоматами?

Придя в отель, я обнаружил в оконном стекле дырку. Такая же дырка оказалась в платяном шкафу напротив окна, где мирно висели мои запасные брюки. Теперь они ранены навылет. Вот тебе и райский уголок! Какое счастье, что я не находился десять минут назад в моих ни в чем не повинных раненых штанах.

Товарищ Симош из Министерства информации и пропаганды — отчаянный гонщик. Еще бы, надо везде поспеть — на митинг рабочих табачной фабрики и в порт, в редакцию «Жорнал ди Ангола» и на совещание в ЦК МПЛА. Его «лендровер» носится по дорогам, словно бешеный. Определенно, если Симош и слышал когда-нибудь, что у машины имеется тормоз, то тут же об этом позабыл. Он с легкостью победил бы на любых автогонках, но у него совсем нет времени для таких забав.

— Как говорят у вас в России, делу время, потехе час. Заберем партийные плакаты из типографии, потом отвезу тебя на океан.

Из типографского склада выносим пачки плакатов. «Лендровер» оседает на рессорах до предела. Жара. Симош по-мальчишески задорно улыбается, изредка левой рукой утирает со лба пот, правая на баранке.

Но вот вынужденная остановка: закрыт железнодорожный переезд. Медленно движется военный эшелон. Впереди две открытые платформы со станковыми пулеметами, рядом устроились гранатометчики, в пирамидки составлены автоматы. Вагоны идут, идут... Лица солдат глядят на нас по-мужски сурово. Поезд представляется мне ирреальным, фантастическим, и в то же время кажется, будто когда-то все это я уже видел. Да, конечно же, в кадрах кинохроники... Поезд уходит к югу, в провинцию Куандо-Кубанго, где идут бои с бандами УНИТА.

Мысленно сочиняю открытку домой: «Война идет, доченька, но далеко-далеко от.меня, на южной границе...» Симош успел вздремнуть на руле, пока переезд был закрыт.

- Извини, больше суток на ногах. У тебя час отдыха на океане, пока я управлюсь со  своими делами, а затем махнем в Виану, в  сельскохозяйственный кооператив.

Вода в океане настолько плотная, что выталкивает, словно мячик, а соленость такая, что хлебни глоток — и селедочное масло покажется мармеладом. На пустынном пляже тихо. Справа лениво дымит кухонной трубой полупустой ресторанчик, слева застьли в безветрии кокосовые пальмы. Из норок вокруг меня вылезают юркие песчаные крабы, один азартно цапнул клешней выброшенную, но еще не потухшую сигарету, уволок к себе в подземелье — оттуда недолго вился дымок.

Зачем травмировать нежную душу первоклашки? И я мысленно переписываю открытку: «Купаюсь, загораю вместе с крабами...» Благодать и безмятежность сморили вашего спецкора, и он уснул под палящими лучами сном младенца.

Очнулся, заслышав вокруг себя движение и говор. По всему пляжу сидели группами солдаты в пятнистой форме, поглаживали стволы автоматов, переговаривались. Поодаль на дороге виднелись пять грузовиков, на которых приехали бойцы.

— Что случилось, амиго?—спросил я ближайшего пулеметчика.

— Лучше вам отойти подальше,— ответил он, глубоко затянувшись сигаретой.— Банду будем брать.

— А где она?

— Вон, в ресторане сидят, обедают,— кивнул он в сторону придорожного ресторанчика.— Еще не знают, что на десерт им сегодня приготовлен свинцовый компот.

Но он ошибся - бандиты догадывались...

Пляжную тишь, словно ножницами, обрезала автоматная очередь. Пули, попадая в камни волнореза, с визгом разлетались в стороны. Офицер дал короткую команду, и бойцы быстро заняли позиции. Проворно вернулся на свой «боевой пост» и я: залез по уши в океан и стал ждать окончания перестрелки.

Прошло минут пятнадцать с начала операции, и все было кончено. Бойцы деловито перевязывали раненых, собирали амуницию, залезали в грузовики, уводили пленных—для этих бандитов война против своего народа была закончена.

В воздухе снова повисла райская тишина, лишь океанский бриз развеивал запах пороха...

Позднее ангольские друзья рассказывали, как в прошлом году сюда же, к прибрежным водам,

подошли быстроходные катера ЮАР и высадили десант аквалангистов из УНИТА. Затея та, как и многие другие, провалилась. Но попытки запугать кровавым террором, подорвать экономику молодой республики продолжаются. Почти каждый день банды пробираются в глубь страны с юга, обычно в них до 80 человек, впоследствии разделяющихся на мелкие группы. Заходя в мирную деревню, бандиты принуждают женщин, словно вьючных животных, тащить оружие и мины в корзинах на голове, а сами следуют за ними по пятам. Их цели — мосты, нефтехранилища, продовольственные склады. Попутно они охотятся за активистами МПЛА — Партии труда. Такова стратегия Савимби, величаемого американским президентом «борцом за свободу». Основу его воинства составляют мародеры, уголовные элементы и безграмотные крестьяне, знать не знающие, за что воюют. УНИТА держится на страхе: несогласного расстреливать мирных жителей или пытающегося сбежать закалывают на глазах у новобранцев штыками.

Симош вернулся за мной на пляж. Наш «лендровер», словно осатанелый гнедой, несется по раскаленной солнцем трассе к Виане. К мелька-ющим баобабам трудно привыкнуть — вот уж поистине исполины флоры. Завали один такой где- нибудь в Сибири — и выполнен недельный план по лесоповалу.

Работники сельхозкооператива — точнее, работницы, их подавляющее большинство — выращивают капусту, картофель, собирают плоды папайи и манго, все это продают государству. Председатель Гонсалеш с гордостью показывает свое обширное хозяйство. Оно действительно велико, есть даже небольшая плантация тугих красных роз с будто бы склеенными лепестками, называемых здесь «фарфоровыми».

Работницы с нескрываемым любопытством меня осматривают, от души удивляются, откуда «руссу» знает португальский язык. Оказывается, я первый советский, которого они видят.

— А хотите сорвать папайю?— смущенно и в то же время чувствуя негласную поддержку подруг, спрашивает мулатка по имени Тереза.

Дерево папайи высокое и без веток, у самой пальмовидной кроны желтеют крупные плоды, похожие на наши дыни. Эхма, где наша не пропадала! Безоглядно лезу. Наконец, верхушка.

Хватаю плод, но тут внезапно из кроны высовывается ощерившаяся змеиная голова, и застывает перед самым моим носом. От ужаса скольжу вниз по стволу, как заправский пожарный — по столбу. Работницы дружно хохочут:

— Это же обыкновенный хамелеон, безобидная тварь! Он поднимался по дереву рядом с вами, только с обратной стороны!

После моего «боевого крещения» мы окончательно подружились. Жаль, но пора прощаться: у Симоша еще дела в городе. Гонсалеш с девушками провожают нас до дороги, машут на прощание руками.

Из радиоприемника в машине несутся задорные мелодии. Это песни-победительницы фестиваля ангольских пионеров. Праздник творчества детей проводился во всех провинциях страны.

«Весь мир — это ребенок, Это карусель наших надежд!..»—весело тянет детский тенорок, и я уже представляю себе, как классный руководитель читает вслух мою открытку о счастливой жизни ангольских ребятишек...

На полпути нас догоняет длинная кавалькада «газиков», они непрерывно сигналят. Уступаем дорогу. Рядом с водителем сидит женщина в военной форме, ветер неистово треплет ее волосы. Но почему невозможно оторвать взгляда от ее лица, словно вылепленного из воска, лица мадонны с чеканом трагизма? Перевожу взгляд и вижу на ее руках ребенка — он весь в бинтах, испещренных пятнами цвета...- «фарфоровой» розы. Кровь! Живого места нет. На миг встречаемся с женщиной глазами — в них невыразимая боль, отчаянное бессилие взрослого человека перед трагедией малыша._

В других машинах — такие же искалеченные дети.

Что теперь взорвали унитовцы? Школу? Подожгли детский сад? Да, как бы сладко ни улыбался Савимби американским фоторепортерам, какие бы проникновенные речи ни произносил перед президентом США, история уготовила ему место в своем черном списке. Знают ли почтенные американские конгрессмены, на что идут многомиллионные чеки их страны, выдаваемые «борцу за свободу» ?

А страна живет. Воюет и живет. А раз живет, и веселится. Да еще как! Я побывал на популярном празднике Песчаной Косы — так называется семидневное искрометное, по-нашему говоря, массовое гулянье, происходящее по многолетней традиции на песчаной косе близ столицы.

Как они танцуют, ну это просто немыслимо! Словно под босыми ногами раскиданы жаркие угли.

Присмотришься—нет углей, обыкновенный асфальт. Наверное, нужно родиться африканцем, танцевать так неистово, темпераментно, полностью отдаваясь музыке.

Юная анголка — волосы заплетены в бесчисленные рожки (модница по здешним понятиям) — пригласила меня на самбу. Правда, моя самба оказалась чем-то средним между танцем-заклинанием и пародией на чечетку. Не беда, вокруг выстроились люди, в такт музыке хлопают ладонями головой, подшучивают, от души смеются.

- Аванте, аванте!—слышу я. Оборачиваюсь. Папаша семейства выезжает в стареньком «пежо» без дверей. Аккумулятор, очевидно, сел года два назад. Тарантас разгоняют двенадцать сыновей, танцующие уступают им дорогу. Наконец, он заводится издав серию хрюкающих звуков, рывками отъезжает.

- А как же он вернется?—спрашиваю у старшего сына.

- О, не волнуйтесь, прохожие всегда помогут!

Добродушны и гостеприимны ангольцы.

На юго-запад, в Намиб, столицу одноименной провинции. Там, в аэропорту имени Юрия Гагарина, пересаживаемся, на вертолет и вскоре приземляемся в одном из самых мрачных и суровых МРСТ в мире — пустыне Намиб. Лишь загадочная столетняя колючка велвиччи умудрилась прижиться в мертвых песках, растянувшихся на сотни километров. Столбик термометра прочно держится отметке 50. 

Но что это, мираж? Впереди вижу деревья, рядом примостились постройки. И это в прозванных португальцами концом света!

Производственный комплекс по изготовлению железобетонных мостовых конструкций советские специалисты строили совместно с ангольскими товарищами.

- С мостами в Анголе напряженка,— чуть окая, спокойно говорит старший мастер Сергей Кононов, он из Вологодской области.— Потому как — излюбленные мишени унитовцев. Вот и «выпекаем» мы тут конструкции. Затем их везут в Намиб, ну а оттуда — к взорванным мостам.

Деревья, увиденные мной с вертолета, оказались плантацией папайи.

- Свозили почву в мешках на вертолетах,— продолжает Кононов,— берегли каждое деревце как зеницу ока, а все равно никто не верил никто в нашу затею. Теперь вона!—подмигнув, он с гордостью кивает в сторону шести десятков красавцев деревьев.

До чего ж вкусна и сочна папайя в пустыне !

Улыбаются ангольцы, улыбается мастер Кононов, причмокивает. Янтарные капли падают на песок….

Мы возвращались в Луанду поздним вечером, когда солнце давно уже упало в океан.  Месяц лег на спину, а выше, над самой головой, вспыхнул Южный Крест. Город в люльке лагуны потихоньку засыпал, и лишь вооруженные патрули цокали по мостовым надраенными ботинками. Надраены мостовые были так, что в них отражался, переливаясь, лунный свет.

Так что же я скажу дочке? Война или мир в Анголе?

Луанда — Намиб — Москва.

Оставить комментарий

Популярные посты:

didius

Как получение сертификата ИСО 14001 помогает компаниям оптимизировать расходы

id77

Несколько ретрознаменитостей

humus

«На нём Вы в кайф, Вы жуёте жвак, И Вы весь в игре, Ваш напряжён желвак»

aniskin1968

"Птичка в клетке" ( Екатерина Волкова на Московском кинофестивале)

nefer

Мосвинтаж: сезон летних блошиных рынков завершен, пора перебираться в помещение

l_boris

Новости новосибирского авиапрома. В Новосибирске самолёт «Партизан» испытали в

afirsov

Знаете ли вы, что?

seregalab

Пугачёва Макаревич и прочая гоп.компания при первом же шухере дриснули

colonelcassad

Умер в беззвестности

• Ранее
• Архив