Копипастное

Инструкции к проверке экзаменационных работ допускают игнорирование орфографических и синтаксических ошибок, если они не мешают раскрытию темы,— все это во имя борьбы с социальным неравенством.
На практике это означает, что учащиеся из мигрантских семей или неблагополучных кварталов получают поблажки, которых не имели их сверстники поколение назад.
Лу Туссен, яростная сторонница LFI, учившаяся политологии в Страсбурге, определила это в социальной сети X без экивоков: «Совершенное владение орфографией — это по-прежнему привилегия белых, буржуазных и образованных».
В этом вся суть современного спора: «правильный» французский язык рассматривается как инструмент исключения, как социальный фильтр, отделяющий «привилегированных» от «угнетенных». Соответственно, любое требование к владению языком — уже акт классового насилия.
Левые активисты видят в литературной речи прямой вызов «выходцам из низов», оскорбленным тем, что они не умеют объясняться «на человеческом языке».
Это отказ от правил Acadеmie Francaise, от диакритических знаков, от грамматических согласований — в пользу грубой, пестрой, несовершенной, но «демократической» речи.
Одной из проблем, с которой не раз сталкивался Эмманюэль Макрон в ходе президентства, была его неспособность адаптировать лексику своих выступлений к широкой аудитории. Язык выпускника лучших французских высших школ, пусть и блестящий в стилевом отношении, был мало понятен, чуть ли не оскорбителен для тех, кто овладел французским во взрослом возрасте и с трудом сдал экзамен уровня B2, необходимого для натурализации. Трибун и демагог Меланшон, учившийся в тех же университетах и тех же министерских коридорах, таких ошибок не допускает: он понимает, что современный лидер должен быть прям, груб и невоспитан — как его аудитория.
|
</> |