"Кино и немцы", или, Как Гитлер с Ганди поссорился... | Ayzek Garibaldi

Бывает иногда чувство изумления, когда думаешь, что оно тебя больше никогда не покинет. К примеру, такое, которое обволакивает тебя при просмотре фильма "Мой друг Гитлер", снятого индийскими кинематографистами.

Вообще-то, я не являюсь сторонником детей лейтенанта Шмидта, грубо нарушавших известную конвенцию, посему, в приватизированную другими епархию кинокритики стараюсь не лезть, но индийское творение сподвигло меня нарушить неписаные законы столь родного монополизма, побудив поделиться своим впечатлением от болливудского видения второй мировой войны, и нового прочтения последних дней фюрера и его супруги.

И скажу, что для чистоты проникновения смотрел я сие произведение на языке оригинала, насколько я понял, на хинди.

Сразу успокою тех, кто беспокоится о песнях и плясках. Они в шедевре есть, но не столько, чтобы порадовать ценителей. Рефреном в начале фильма слышна песня, в которой часто повторяются слова "Азадика Барбадика", из чего зрителю становится понятным, что индекс свободы в это стране находится на удручающе низком уровне. Правда, название страны не уточняется, что оставляет поле для маневра богатому воображению зрителя.

Гитлер предстает перед нами в грустном и задумчивом виде. Вполне очевидно, что он очень расстроен недопониманием, которое возникло у него с великим Ганди, который в это время идет по полю.

Вообще, должен сказать, что Ганди ходит по полю практически весь фильм, изредка приседая, чтобы написать письмо другу Адольфу.

Сюжет построен на том, что отряд легионеров индийской национальности вступает в стройные ряды вермахта, мечтая отомстить Англии за великодержавный шовинизм и колониальную политику. Честно говоря, сюжета, как такового, в фильме нет, но есть несколько не пересекающихся друг с другом затейливых сюжетиков, среди которых, любовь Адольфа и Евы, дружба Адольфа и Ганди, скитания индийского отряда, и суровые будни немецкого генералитета, проводящего будни, преимущественно, в бункере вождя.

Командует отрядом индийцев симпатичный офицер, которого на Родине ждет жена, которая, в свою очередь, входит в свиту, сопровождающую Ганди во время его прогулок по полю.

Офицер, по накалу горечи от разлуки, сильно напоминает Сухова, вспоминающего дорогую Катерину Матвеевну, что не мешает ему, однако, грамотно руководить отрядом, бредущим по лесам, и пытающимся перейти линию фронта, чтобы сдаться англичанам, против которых они так опрометчиво решили было выступить.

Но несомненно, что самым интересным персонажем в кино является Гитлер. Хорошо загорелый Адольф Алоисович всегда одет с иголочки, почти всегда в гражданском костюме, и всегда в начищенных штиблетах, какие носят в Индии представители среднего класса, ну, знаете, с такой толстой подошвой, которые можно долго топтать, и еще останется доносить детям.

Костюмы фюрера, как правило, двубортные, и искуссная работа портного из Нью-Дели впечатляет приталенностью силуэта и блеском люрекса, делающими лидера нации похожим на отечественного бандита начала 90-х, разодетого по случаю свадьбы коронованного кореша.

Вообще, работу костюмеров фильма стоит отметить особо. Пленные в дутиках, кокетливые шарфики партайгеноссе, сносшибательные наряды Евы - нет никаких сомнений, что костюмеры досконально изучили модные тенденции рейха, привнеся в них индийское понимание вкуса и шика.

Тем временем, Ганди идет по полю.

Пока он совершает свое любимое занятие, камера переносит нас в бункер, где, судя по всему, намечается грандиозная вечеринка по случаю бракосочетания Адольфа и Евы. Ева кормит суженого тортиком, но внезапно начинается бомбежка, и фюрер, так и не вкусив сладкого, удалется руководить обороной Берлина.

Уход потенциального мужа откровенно радует невесту, которая, взобрашись на стол, начинает плясать под явно вражескую музыку, делая "па" в стиле диско. Офицеры вермахта бесстыдно оценивающим взглядом окидывают будущую супругу своего фюрера, и только один офицер явно осуждающе смотрит на нее с немым укором, мол, "как ты можешь в столь трудные для Родины времена предаваться утехам".

Не выдержав осуждения, молодая, которая почти уже не молода, сходит со стола, и подходит к носителю строгого взгляда, чтобы лично выслушать презентацию претензии.

Разговор заканчивается, судя по всему, конфликтно, потому что, Ева явно посылает офицера так далеко, что тот поспешно уходит, чтобы успеть дойти до падения Берлина.

Тем временем, Ганди идет по полю.

Пока потенциальная супруга изверга танцует, посылает далеко блюстителя морали, и откровенно флиртует с ближним окружением Адольфа, сам изверг, успевший для эффективного противодействия бомбардировкам переодеться в мундир от того же, очевидно, портного, пристальным вглядом изучает карту осажденного Берлина через лупу размером с плазменный телевизор последнего поколения.

При этом, он часто повторяет слово "душман", то ли, намекая на приближающиеся к столице Третьего Рейха вражеские войска, то ли, оценивая перспективы своих взаимоотношений с Ганди.

Одной из самых впечатляющих в фильме сцен, является встреча на линии фронта двух высших офицеров противоборствующих армий, приехавших на историческое рандеву на двух внедорожниках богатой цветовой антагонистики.

На белом джипе приезжает Геббельс, на черном, то ли, Де Голь, то ли, Эйзенхауэр, но точно, не Жуков. Причем, дресс-код встречи явно заранее обговорен по каналам секретной связи, потому что, оба участника сцены выглядят соотвественно ситуации - Геббельс в красной бабочке и с набриолиненными волосами, а представитель второго фронта - в элегантном костюме, вне сомнения, от того же портного из Нью-Дели.

Все это происходит под перекрестный огонь и фанфары наступающей армии Советов, красные флаги которой приятно гармонируют с бабочкой рейхсфюрера пропаганды, но беседа продолжается недолго, и идет, вероятно, вокруг степени влияния цвета внедорожников на условия сепаратного мира.

Тем временем, Ганди идет по полю.

Очень интересна работа актера, играющего Гиммлера. Правда, его очки подозрительно напоминают очки Ганди, что невольно подталкивает к мысли о коррупционных схемах при закупке реквизита, но, в целом, со своей ролью актер справился, весь фильм зловеще сверкая глазами, не оставляющими никаких сомнений в жестокости главного садиста рейха.

В это самое время, отряд отважных индусов продолжает пробираться на запад, и тут мы становимся свидетелями тяжелой жизненной драмы, которая накрывает командира отряда, уже знакомого нам офицера, ради великой идеи оставившего на родной земле свою любимую жену, входящую в ближний круг Ганди, который идет по полю.

Прислонившись к дереву, в редкие минуты привала, он вспоминает первую встречу с любимой, которая, по тонкому замыслу режиссера, произошла в то самое мгновение, когда они встретитлись у вод замутненного Ганга, и где одетая в сари будущая невеста эротично плескалась водой.

Дальше на экране идет продолжение воспоминаний, и мы становимся свидетелями произошедшей в довоенные времена свадьбы, завершающейся сценой брачной ночи, во время которой молодожены сплетатют в нежных объятиях большие пальцы ног.

При этом, будущий комадир отряда всю долгую ночь упорно не снимает майку производства, очевидно, швейной фабрики имени Рабиндраната Тагора, и завершив ногами исполнение супружеского долга, проникновенно рассказывает любимой о своей любви.

В это время, камера вновь возвращает нас в настоящее, где жена командира, интуитивно почувствовав состояние мужа, отважно отступающего на чужбине, садится писать письмо, в котором клянется ему в верности, и обещает ждать до самой капитуляции, после чего, оторвавшись от Ганди, долго ходит по кукурузным полям одна, подозрительно напоминая по эмоциональному состоянию рубящего дрова Челентано

Тем временем, Ганди идет по полю.

Пока Ганди в очередной раз идет по полю, командир бесстрашно наступающего в плен отряда начинает читать письмо, которое ему написала жена, которая ходила по кукурузным полям в отрыве от Ганди, который тоже ходил по полю, но уже по другому.

Чтение сопровождается скупой слезой и монологом, в котором часто звучат слова "Хиндустано азади", что, вне всяких сомнений, означает обет полного полового воздержания до окончательной победы освободительного движения Индии.

Пока почтовые службы Индии и Германии неустанно доставляют письма влюбленных супругов на фоне непрекращающихся бомбардировок Берлина, ситуация на фронтах накаляется, что, впрочем, не мешает Ганди вновь идти по полю, и продолжать незримую беседу с Гитлером, который в это время появляется в новом костюме, на этот раз, в тонкую полоску.

Как всегда, новый наряд сопровождается громкими стенаниями фюрера, в которых отечественный зритель опять слышит узнаваемые слова "Гиммлер зиндан!", из чего делает вывод, что в СС скоро начнется кадровая чистка.

Воодушевленные публичным унижением конкурирующей структуры, армейские генералы, тем временем, вновь раскладывают перед душегубом карту, что опять приводит вождя в неистовое состояние с криками "Ахыр, ахыр!", и даже не владеющие языками понимают, что главный нацист догадывается о приближающемся конце рейха.

Все это время Ева в ажурной кофточке а-ля "Черкизон", ждет, когда супруг добеснуется и поведет ее пить яд, но фюрер не торопится, ибо до конца фильма еще 7 минут, и он понимает, что это время надо убить раньше, чем себя и супругу.

Тем временем, Ганди идет по полю

Именно в это же самое время, главный пропагандист рейха господин Геббельс понимает, что никакого светлого будущего у него и семьи уже не будет, и заходит вместе женой Магдой в кабинет к отцу нации, чтобы с веселой улыбкой испросить высочайшего разрешения на семейное самоубийство.

У них хорошее настроение, она в красивом платье с жемчужным ожерельем, он с игривым платочком вокруг шеи, и фюрер, всегда отличавшийся душевной добротой, разрешение, судя по кивку, дает охотно.

Особо хотелось бы остановиться на образе Евы, талантливо созданном великолепной актрисой, передавшей своей игрой весь драматизм происходивших в фильме событий.

В бессмертном фильме "Мой друг Гитлер" Ева предстает перед нами весьма фривольной особой, у нее походка артистки кабаре, она пьет шампанское из бутылки, танцует на столах, курит длинные трофейные, как полагается, сигареты, и охотно флиртует с солдатами, помогая поддерживать в них высокий боевой дух в условиях тотального веселья, царящего в бункере.

Но внимательный зритель понимает все внутреннее смятение первой леди рейха, положившей свою невинность на алтарь социал-национализма.

Особенно, ей удается предсмертный поцелуй с мужем, который официально становится таковым в последних кадрах фильма, когда обряд бракосочетания скрепляется жизнерадостным пастором, завистливо наблюдающим, как влажные губы новобрачной тянутся к трепетному рту супостата.

Тем временем, Ганди идет по полю, на экране идут завершающие титры, Голливуд идет нервно курить, я иду спать...