Казнь на гильотине

   Если вы не уверены, что хотите видеть эту казнь, то лучше дальше не читайте. 

     Люди обычно гордятся, когда их имя остается в веках, являясь своеобразным пропуском в историю. Но это не тот случай – под конец своей жизни этот человек пробовал обратиться к властям наполеоновской Франции с просьбой о переименовании приспособления, которому было даровано его имя. Но, не вышло…

.
     Его звали Жозеф Игнас Гильотен, и ровно 221 год назад, 25 апреля 1792 года, на Гревской площади Парижа было проведена первая казнь с использованием механизма, названного его именем. Он, конечно же, его не изобретал – подобные устройства пытались использовать ранее и в Шотландии, и в Великобритании, в Италии, Швейцарии и т.д. А Гильотен являлся лишь лоббистом идеи усовершенствованного доктором Антуаном Луи и немецким механиком Томасом Шмидтом механизма для приведения в исполнение смертной казни путём отсечения головы.
     В то время во Франции не существовало равенства всех перед смертной казнью, и в зависимости от преступления и социального положения существовало несколько её видов. Цареубийц и отцеубийц казнили через четвертование. Убийц и воров вешали. Виновных в убийстве с отягчающими обстоятельствами и разбое колесовали. Еретиков, поджигателей и содомитов отправляли на костер. Фальшивомонетчиков опускали в кипящее масло. А дворянской привилегией была казнь через отсечение головы топором или мечом.

.
     Доктор Гильотен полагал, что если смертной казни нельзя избежать (а он был её противником), то казнь должна быть для всех одинакова и как можно менее болезненна. Выступая в Национальной Ассамблее (нижняя палата парламента Франции) 10 октября 1789 во время дебатов о смертной казни он утверждал: «При помощи моей машины можно отрубить голову в мгновение ока, и приговоренный этого даже не почувствует».
     И потом дополнил: «Он успеет почувствовать лишь прохладное дыхание на своей шее». Последнее поэтическое сравнение вызвало тогда легкий смех в зале, но во времена Великой Французской революции значительной части собравшимся там депутатов будет уже не до смеха – они на собственной шее смогут узнать правдивы ли эти слова.
     А первое её применение парижанам не понравилось – они были разочарованы краткостью шоу. Но через год после этого во Франции началась Эпоха Террора и быстрота казни на гильотине стала искупаться частотой её использования и громкостью имен казненных.

.
     В Рунете из статьи в статью дублируется байка, что приговоренному к гильотине в последнее утро объявляли средневековые ритуальные слова: «Мужайтесь…. (следовало имя)! Час искупления настал!» Всё это чушь собачья – на самом деле всё происходило более буднично, гораздо проще и было полностью регламентировано тюремной инструкцией.
     Подготовка к казни начиналась в 2.30. последними приготовлениями и проверкой палачом исправности гильотины, на что отводился час. Всё дальнейшее происходило в течении получаса.
     В 3.30. директор тюрьмы, судья, префект полиции, адвокат приговоренного, писарь, священник и надзиратели входили в камеру осужденного, который не знал о предстоящей казни. Директор тюрьмы будил заключенного и объявлял: «Ваше помилование отклонено. Вставайте. Готовьтесь к смерти».
     Заключенному давали время одеться, умыться и оправить естественные надобности. Затем директор тюрьмы его спрашивал: «Не хотите ли Вы что-нибудь рассказать? Господин судья здесь чтобы Вас выслушать». Затем предлагалось: «Если Вы хотите остаться наедине со священником, то мы на несколько минут выйдем».
     После этого заключенному стригли волосы на затылке и переодевали в белую рубашку без стоячего воротника. И предоставляли возможность написать последнее письмо своей семье (или кому угодно), предложив рюмку рома или бокал вина, и сигарету.

.
     После чего в 4.00 приговоренный, поддерживаемый под руки двумя конвоирами, в кандалах и наручниках, скованных сзади, мелкими шажками шел к месту казни (инструкция предписывала, что путь от камеры к гильотине должен был быть как можно прямее и короче). В случае холодной погоды на его плечи набрасывалась куртка.
     Французская легенда (а у французов тоже есть свои байки) гласит, что священник шел впереди процессии и размахивал перед лицом приговоренного распятием, чтобы тот до последнего момента не увидел гильотины.
     На месте казни осужденного уже поджидал палач с подручным, конвоиры укладывали приговоренного на лежак и фиксировали голову. Палач отпускал блокировку, горизонтальный нож падал, и голова отлетала в корзину.
     Обезглавленное тело быстро спихивали в глубокий ящик с опилками, куда потом перемещалась и голова. Если тело было востребовано семьей для захоронения, то оно перекладывалось в гроб и передавалось родственникам. Если же нет – передавалось в судебно-медицинскую лабораторию.
     Сама казнь происходила очень быстро, и очень жутко в своей обыденности.  Повторяю: если вы не уверены, что хотите её видеть, то лучше не смотрите.

   

  Это кадры любительской киносъемки, сделанные в 4 часа 50 минут 17 июня 1939 года из окна квартиры жилого дома, прилегающего к тюрьме Сан-Пьер в Версале. Отснятый материал запечатлел последнюю публичную казнь во Франции на гильотине. Обезглавленный – Эжен Вейдман, серийный убийца шести человек.
     Она состоялась с задержкой на 45 минут – по разговорам для того чтобы рассвело, и фотографы смогли получше её запечатлеть. А через несколько часов «Пари–Суар» вышла с целой страницей фотографий с места казни. Возник большой скандал, и президент Альберт Лебрен запретил публичное проведение смертной казни во Франции – с тех пор и до её самой отмены, она проводилась во внутреннем тюремном дворике.

     После смерти Гильотена в 1814 году его семья уже официально обратилась к правительству с прошением о переименовании гильотины, и получив отказ, сменила свою фамилию. На какую именно – неизвестно (французское законодательство требует в таких случаях сохранение тайны).
     Сам Гильотен умер от карбункула на левом плече, но слух, будто он был казнен на изобретенном им механизме, не лишён основания – во времена Великой французской революции, в 1793 году, в Лионе, на гильотине был казнен его однофамилец.
     А Виктор Гюго потом напишет о нём и Колумбе: «Есть несчастные люди: один не может прикрепить своё имя на своё открытие, другой не может стереть своё имя со своего изобретения»…