как я пострадал на китайско-въетнамской войне
otrageniya — 05.07.2019
Ну или почти пострадал,
над ухом просвистело,
отделался лёгкой контузией.
Давно это было, сорок лет
прошло, но до сих пор
кровь стынет в жилах.
Когда война была
я партизанил на двухмесячных
военных сборах в
Омском танковом училище
им. маршала Кошевого.
Собрали нас тогда больше
200 офицеров запаса
из разных военкоматов
Сибирского военного округа
и стали учить на
командиров танковой роты.
И учили неплохо, и
пострелять давали, и
танки водили, и строем
ходили. И все "тяготы и
лишения военной службы"
и особенности казарменного
быта. Так как все
были офицерами, то
в наряд на кухню
не ходили, плац не
мели, бордюры не красили
и канавы "отсюда до
заката" не копали.
Но по казарме
наряд назначался, оговоренный
Уставом и неукоснительно
исполняемый. Вот и
мне довелось пару раз
дневальным быть, при
тумбочке стоять. Стоишь
себе; слева казарма с
рядами двухярусных кроватей,
справа курилка типа
"сортир", а мимо "
партизаны" свободные от службы
туда-сюда снуют. И задача
моя (твоя) смотреть на
входную дверь, и если
войдёт Генерал, или
Маршал Советского Союза,
то гаркнуть во всю
глотку: - "Сборы, смирно
!" и доложить, что
ничего не произошло. Но
никто никогда не
заходил, а начальник сборов -
шустрый, кругленький
подполковник, всегда успевал
сделать отмашку, что
орать не надо.
И ещё на телефон
отвечать, который стоял на
тумбочке. Вот из-за
телефона всё и
случилось.
Стою я себе, пряжку
на животе двумя
руками поддерживаю, вдруг -
звонок. Хватаю трубку: -
"Дневальный, лейтенант, ....,
слухает! Так точно, никак
нет, есть передать. Слушаюсь!".
Звонили из штаба
училища, передали какую-то
инфу для начальника
сборов, подполковника, так
себе, чепуху не содержащую
военной тайны. Но сам
звонок - событие. Уже
несётся, дежурный, мой
непосредственый начальник на
время наряда.
-Ну что, кто
звонил, чо сказали? - И
тут меня понесло, как Остапа
Бендера. Есть во мне
такое качество, вносить
разнообразие в скучное
однообразие. Я чертыхаюсь,
рублю рукой воздух, несколько
раз произношу "П..ц" и
демонстративно оставляю
вверенный пост, ухожу в
курилку. Вслед заполошно
орёт дежурный, ничего - сам постоит.
Меня всё равно не
расстреляют, я же
"партизан". В курилке
меня обступают другие
партизаны, все встревожены и
готовы поверить в
любую чушь, лишь бы
она укладывалась в
ситуацию. А ситуация
в мире складывалась тревожная.
На границе Китая и Въетнама
заполыхала война, какая- то странная.
Маленький, но дружественный
нам Въетнам, драл в хвост
и гриву, большой и
недружественный Китай. Сейчас
уже не помню, как к
тому моменту складывались
отношения с Афганистаном,
кто был нашим лучшим
другом, Нурмухамед, Хафизула
или уже Бабрак, но
тоже жути хватало. В
такой взрывоопасной международной
обстановке Я вбрасываю
информацию, подобной, как
если у умирающих в
пустыне, в последней бутылке
оказалась не вода, а
самогон. "Приказали
передать, что наши сборы
переводятся на обучение
по-программе "Начальник штаба
батальона". Это означало,
что все мы обречены на
ещё два месяца
суровых армейских
будней.
Чорной тенью пронеслась
новость по казарме, прошелестела
кое -как заправленными
кроватями, сгустила до
рези в глазах запах
сапог и портянок и
вернулась ко мне
ужасом содеянного. До
"дембеля" оставалась какая -
то неделя, у всех было
чемоданное и питейное настроение
и вдруг, - такая новость.
На мой трезвый и
практичный ум такая шутка
могла восприниматься только
как шутка, и я не мог
предположить, что её примут
всерьёз. Как можно предположить
целое воинское подразделение
клинических идиотов, кто
же тогда будет ротами
командовать. Но, видно,
я умел быть
убедительным, последующая жизнь
подтвердила это. В
подобную глупость могли
поверить только собирающиеся
через неделю ехать
домой и уже отгладившие свои
гражданские штаны,
прикинувшие сколько брать
в дорогу водки и
отбившие домой
телеграммы, что-бы, не дай
Бог, не приехать
неожиданно. Я бочком
протиснулся мимо будущих
"начальников штаба" и вернулся
к тумбочке, твердо зная,
что "часовой лицо
неприкосновенное" и мне
ничего не сделают. На
посту в тоскливой
безнадёжности стоял мой
временный начальник, уже
прикидывающий, чем ему грозит
ещё двухмесячное отсутствие
в качестве супруга
и кормильца. Он больше
всего подходил для роли
посредника при выходе
из этой опасной ситуации.
Если выплеснуть правду
в толпу, могут и
затоптать, на радостях.
Смущенно и снисходительно
улыбаясь, я же не
виноват, что вокруг одни
идиоты, я шепчу в
ухо - "Не бери в голову,
я пошутил, звонили, что бы
передать....". Не дослушав и
окатив меня яростным
взглядом, дежурный срывается в
курилку, забыв передать
красную повязку, без которой
дневальный, как генерал
без лампасов. Из курилки
доносился птичий гомон
проклятий в адрес
Министерства обороны, лично
Министра, командующего Сибирским
военным округом и его заместителей,
изредко и приглушённо
были слышны высказывания
в адрес КПСС. Внезапно
наступила тишина, через
мгновение взорвавшаяся хоровым
воплем - "Козёл". В
дверь курилки высовывались
разгневанные рожи партизан,
свирепо разглядывающие меня.
А я бдительно
охранял тумбочку и телефон,
радуясь, что до смены
мне остаётся целый час,
а за это время любые
страсти улягутся. Народ у
нас отходчивый. Так оно
и случилось.
Уехали мы
домой по сроку, оставив
самые приятные воспоминания
о весело проведённых
армейских буднях. С тех
пор я поверил, что могу
управлять большими массами людей,
заставляя их кричать в
едином порыве - "Зиг"
"Ура, Вперёд". По
счастью, в жизни мне
это не пригодилось.