Как я отжимала деньги
gnomomamochka — 15.09.2021Отжимать мужиков на бабло, это не только норковая шуба в пол и Мальдивы по весне, это ещё и три-четыре килограмма скупых мужских слез. Представляете, скольких мужиков надо отжать на трехлитровую банку?
А все дело в правильном алгоритме. Сейчас буду давать мастер-класс, готовьте канцтовары под конспект.
Итак, поехали.
В преддверии седьмого дня рождения нашей диточки (шёл 2004 год) озаботились мы с пупсиком его спортивной карьерой. Хотя, лукавить не буду, озабоченным выглядел только пупс. Его самого в первом классе сдали в музыкальную школу и спортом разрешали заниматься только после уроков скрипки.
Тогда он, видимо, и поклялся, что его ребёночек никогда не будет уныло скорбеть над гаммами. Долой скрипку и рояль с контрабасом, - скандировал пупс, - да здравствует спорт. И выбрал наследнику хоккей.
Не скажу, что сам ребёночек был против. Он загорелся. В основном, красивой формой и возможностью поваляться в лужах растаявшего у бортика льда. Там таких желающих набралось два десятка.
Тренером у них был…, был у них тренером, скажем так - не совсем профессионал. Институтов он не кончал, школаф тоже не очень кончал. Но зато и спортивной школе недорого обходился.
За две-три недели все дети исправно встали на коньки и в какой-то момент даже перестали использовать клюшку в качестве подпорки. Дело пошло.
Обрадованный неожиданным результатом, тренер воспрял. Он такого ни от детей, ни от себя не ожидал. И на этой радостной ноте пришёл к родителями бить челом об лёд с предложением, подкупающим своей новизной.
Суть сего предложения заключалась в том, что было бы неплохо поощрять тренерский состав. Вот прям весь состав, всего Антона Эльдаровича. А то зарплата маленький, машина худой, сам тоже без пуза, а лет-то уже огого сколько, все двадцать шесть!
Родители побубнили, что мол и форму сами покупали, и клюшки, и за лёд сами, и теперь ещё вот тренеру, но глядя на чадушек любимых, рассекающих спиной вперёд по скользкому покрытию, таки решили открыть сбор ежемесячных пожертвований.
Поначалу деньги совали тренеру абы как. Без учету и бухгалтерии. Всё, как в лучших стриптиз-барах Тайланда (это когда у девушки на шесте купюры из трусилей в разные стороны торчат). Тренер никак не успевал сообразить, кто уже совал ему деньги, а кто просто так рядом потерся - приобщился, так сказать, к чужой накладной на отпуск товара.
Ну, мне не привыкать калькулятором обмахиваться и фамилии в столбик записывать. Взяла сбор средств в свои загребущие и упорядочивающие.
Четыре года! Четыре!!! Я выдирала, выдавливала и сцеживала с мужиков эти деньги. Не из всех конечно, врать не буду. Штук пять из двадцати знали расписание, не путались в календаре и не шарахались от вынутой из дамского рюкзака тетрадки.
Остальная труппа сопротивления разделилась на две неравные части: пассивных уклонистов и активных диверсантов.
С уклонистами было сложнее всего. Их было много. Они не проявляли агрессии, не вступали в схватку и не пытались укусить, однако и распахивать свои кошели не торопились. Чесались, пыхтели, мямлили про забытые дома бумажники и сложные отношения с кредитными организациями.
Для продуктивной обдираловки пассивного электората мной была разработана оригинальная стратегия нападения. Нападала я неожиданно, без предварительных ласк, зачеркнуто, уведомлений.
Дождавшись окончания тренировки и момента, когда юные хоккеисты скидывали свои латы на руки папашам, жестом заправского иллюзиониста я доставала заветную тетрадку.
Момент нападения был выверен с точностью до секунды, сбежать не смог бы даже Усейн Болт. Во-первых, папские руки были заняты мокрыми детскими доспехами, которые надо компактно уложить в хоккейный баул, а во-вторых рядом топчется двадцать штук полуголых личинок хоккеистов и перед ними неудобно сознаваться в неплатёжеспособности.
Со скрипом и тихим чертыханием сквозь зубы, папани лезли за заранее заготовленной, судя по ровной стопочке купюр верного номинала, суммой в карман, до последнего надеясь, что хоть в этот раз пронесёт. Не проносило.
Лучше всего эта стратегия работала в масштабном варианте. В том смысле, что нападать надо было, когда уклонистов собиралось сразу несколько штук. Тогда они воспринимали поборы, как неизбежное зло и ненавидела меня немножечко меньше, всем коллективом смирившись с потерей и разделив обиду поровну.
Зато сразу после процедуры отжима мы опять становились добрыми товарищами и могли обсудить проблемы поздних тренировок и плохого освещения коридора, в котором приходилось переодевать диточек (раздевалка для мелких была недоступной роскошью, там свою форму держали сотрудники Казмунайгаз, иногда приезжающие погонять шайбу).
С активными диверсантами все обстояло с точностью до наоборот. Собравшихся вместе их было не победить. Они уходили в глухую оборону, щетинились густым ворсом, настраивали пассивный контингент на контрреволюцию, аргументируя своё нежелание сдавать деньги тем, что командные успехи оставляют желать лучшего, а Антон Эльдарович в конец оху… обнаглел и на тренировки приезжает исключительно для вида и за мздой, а не детей ради.
И таки они были правы, что конечно не освобождало их от ответственности и оплаты членских взносов.
Диверсантов отлавливала по одному и приперев к стенке два метра живого сопротивления (а почему-то все без исключения диверсанты были жутко громоздкими), обещала навешать тумаков.
Сдавались они, естественно, от смеха. Ну действительно ведь можно со смеху оконфузиться и ноги обварить, наблюдая с двухметровой высоты нападение козявки, дышащей тебе в пуп и грозящейся тебя же отлупить.
Смех смехом, а схема рабочая. Ни один-таки не ушёл не ощипанным.
Вот только собирать деньги стало совсем уже не за что. Тренер наш и до этого профессионалом не был, а с подросшими хоккеистами и вовсе не знал, что делать. Ну, не учиться же было идти, право слово!!
Но толстенький конверт он исправно забирал и корчился, что сумма маловата. Штука баксов, собираемая на месячную зарплату, за деньги у него уже не особо считалась.
Антон Эльдарович периодически щупал почву и закидывал невод в родительское сознание, сообщая, что его зовут работать в тот самый Казмунайгаз с зарплатой ажна в две штуки зелёных американских денег.
Это он так намекал, что ему прибавку к зарплате пора делать. И жаловался ещё, что машина его совсем худой стал, на тренировку не на чем ездить.
Двое из команды, плюнув на дорогой сердцу и кошельку спорт, ушли. Они вообще на тренировки с огромными хоккейными баулами ездили на автобусе и им самим эти пятьдесят баксов в месяц были не лишними. С трудом уговорила их вернуться, пообещав не ощипывать.
Деньги докидывала в кассу из своего семейного бюджета.
Но тут Антон Эльдарович и вправду вконец оху... обнаглел. В очередной раз обрыдав жилетки нескольких папаш наших личинок, он выпросил денег на новую машину. Пупс тоже не остался равнодушным к слезной просьбе, внес свой вклад.
И тогда Антон Эльдарович приехал на чёрной БМВ пятой модели. И оповестил общественность, что теперь ему точно нужна надбавка, потому, как машина жрет много, да и денег ему на покупку не хватило, так что еще и кредит за нее надо выплачивать.
Теперь уже оху... обалдела даже я.
И конечно, была еще и вишенка на торте.
Посмотреть на новую машину Антона Эльдаровича подтянулись все сотрудники спортивной школы. Кто-то цокал, кто-то спрашивал, чем он ее кормить будет. А один его товарищ по цеху завистливо протянул:
— Повезло тебе. Нехило родители твоих питомцем скинулись.
На что наш призер премии Дарвина ответил, не оглянувшись вокруг и не видя курящих неподалеку папаш:
— Дождешься от них! Всё сам, всё сам.
Дальше он и правда всё делал сам. И машину продавал сам и новую команду пытался собрать тоже сам. Старая вся дружно ушла.