из коммментариев

mi3ch — 10.05.2021

Редкий читатель доходит до комментариев. Если, разумеется, это не комментарии Нины Демуровой к «Алисе» или Владимира Набокова к «Евгению Онегину». Из комментариев к книге Анатолия Гелескула «Огни в океане»:

Испанские рыцари, отличившиеся в войне с маврами, получали от Католической Четы весьма своеобразную награду — право содержать публичный дом.

Властителем дум в Университете Саламанки был Луис де Леон, не только видный поэт, но и первый в Испании профессиональный литератор. Монах-августинец, он с упоением переводил язычников — Эврипида, Вергилия и особенно любил Горация, хулил Вульгату, находя в ней вопиющие ошибки и сам перевел псалмы и «Песнь Песней». И к тому же распространял собственные переводы, что было вдвойне скверно. Последовали доносы в инквизицию, и весной 1571 года он был арестован по обвинению в иудаизме. Процесс длился пять лет, три подельника умерли в тюрьме, но сам Луис де Леон, блестящий полемист, в конце концов сумел оправдаться и в январе 1576-го взошел на кафедру Саламанки с бессмертной фразой: «Прошлый раз мы остановились на том…»

Вывески понятны, но это не поэзия. Заклинания непонятны. Но это поэзия. /Велимир Хлебников/


Королевский указ разрешал Колумбу набирать команду по тюрьмам из смертников. Им обещалась отсрочка приговора до возврата из плаванья. Но даже самый тупой кандальник понимал, что возврат не обязателен, а в случае успешного похода ждет помилование. И все же висельников, готовых рискнуть, набралось всего четверо. Мало того. Пираты и те не выходили в море без капеллана на борту. Для Колумба не нашлось ни одного попа, самого завалящего: морякам предстояло умирать без покаяния. И все же Колумб набрал команду и открыл Америку.

Краеугольный камень церкви, догмат Троицы, недоступен человеческому пониманию, а понять хотелось — недаром до нас дошла древняя мольба: «Господи: сделай твой промысел доступным нашему пониманию или дай нам другое понимание!»

Музыкальнейший из русских поэтов — как полагали многие и, прежде всего, он сам — Константин Бальмонт пишет: «Разоржались кони бурь». Увы, люди полагают, а Господь располагает и бодливой корове рогов не дает. Пишется «разоржались», а читается, при всем сочувствии к автору — «разожрались». Подобные изъяны слуха — не единственное, но непременное отличие стихотворца от поэта.

Не можешь быть золотом: будь серебром, но только не позолоченным /Хуан Рамон Хименес/

Термин «беллетристика» — производное от belles letters, изящная словесность. Применительно к Хименосу хочется предложить другую разбивку: belle et triste. У него красота и печаль неразлучны.

Почти через три века после Сервантеса, в самом начале гражданской войны, когда не было еще ни интербригад, ни русских летчиков в Испании, небо Мадрида защищала эскадрилья, которую на скудные пожертвования снарядил и возглавил д’Артаньян французской литературы, писатель Андре Мальро. Десятилетия спустя журналист его спросил: «Почему для вас и для вашего поколения Испания значила так много, что вы шли за нее умирать?» Мальро — герой Сопротивления, любимец де Голля, и естественно было бы ждать, что он заговорит о борьбе, фашизме и солидарности. Он ответил кратко и неожиданно: «Потому что Дон Кихота создал испанец». Пример того, как поэзия влияет на историю.

Не так уж давно, в просвещенном восемнадцатом веке, Испания числила сорок одно цыганское гетто — и покинувший их цыган шел на виселицу, а укрывший его испанец — на каторгу.

На горестный лад мы возрождаем девиз аргонавтов: плыть — необходимо, жить — не обязательно /Фернандо Пессоа/

Интеллигенты — не революционеры, они мятежники /Сесар Вальехо/

Грохот повозки, пока она едет медленно, груб и неприятен. Но стоит ей покатиться быстрее, как рождается мелодия /Сесар Вальехо/

«Море поет» или «ветер поет» — для нас уже область поэзии, стертые метафоры. По-испански поет все, в прямом смысле: поет кузнечик, жаба и даже змея (canta la culebra — обыденное выражение). Пением обозначены голоса животных.

Если в остальной Европе цыган истребляли как чужеземцев, повинных в людоедстве, колдовстве и шпионаже, в Испании их преследовали за то, что они не цыгане. Указом Католической Четы кочевые цыгане изгонялись — и, согласно имперской бюрократической логике, поскольку указ существовал, не существовало цыган. А спокойствие возмущал, притворяясь «египтянами», испанский сброд, полуразбойничья-полуеретическая секта, которая свой воровской жаргон выдавала за язык и даже мылась особым настоем трав — для потемнения кожи.

В 200-тысячной армии Франко на каждые полторы сотни солдат приходилось по генералу — слишком густо даже по российским меркам.

В ноябре 1936-го по осажденному Мадриду накануне штурма прошла, подобно античному хору, процессия женщин в черном — они скандировали: «Лучше быть вдовой героя, чем женой труса». Возможно, кому-то этот пафос покажется театральным, но Мадрид не взяли ни тогда, ни два года спустя. И Мачадо мог с полным правом сказать о народном сопротивлении, может быть, самое главное: «Победим мы или нет, но мы достойны победы».

Стихотворение немецкого поэта Христиана Моргенштерна «Беседа рыб»

~ — ~ — ~ —
— ~ — ~ — ~
~ — ~ — ~ —
— ~ — ~ — ~

Перевел А. Гелескул

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив