итоги 2024

yukkale — 09.01.2025 Я встречала 2024-й на Канонерском острове — Саёшка летом купил там комнату и разрешил мне пользоваться ею в его отсутствие. Моя традиция как раз предполагает празднование каждый раз в новом чужом доме — так что мы отправились со Славкой туда. Ночь выдалась морозная, все минус 30 на берегу моря — черного согласно небу, белого согласно снегу, зеленого согласно Лахта-центру, расцвеченному под ёлку на эту ночь. Хотела бы я сказать, что мы встречали полночь одни, но по факту сзади к нам подкатила машина Росгвардии. Они ничего не хотели, ничего не спрашивали, молча мерзли рядом в машине с открытыми окнами. По будильнику я поставила куранты и гимн Израиля, и год хлынул на берег, как морская волна.

Это разный был год: он легко начинался, лихо мчал нас в середине и завершался, всем корпусом скрипя от перегрузок. Росла дочь, изменялась я, трансформировался дом. Перемены в доме начались с самого января — новая красная кухня по моему дизайн-проекту, белые двери, черная плита и антрацитовый холодильник (кто позволил себе перепутать антрацит с обсидианом, тот вынужден смиряться) — и длились весь год, став кардинальными к ноябрю, но об этом позже, а пока — просто умножение уюта.

Я придумала для себя формат городских путешествий и старалась по мере возможности высвобождать пятницы под поездки. Получалось не каждую неделю и даже не каждый месяц, но когда получалось — это было великолепно. Я ехала с утра на незнакомую мне станцию метро («Горный институт», жди меня вскоре!) — и, выйдя в чужие земли, шла куда глаза глядят, следуя путешественнической интуиции. Предстояло найти что-то прекрасное, узнать что-то интересное, вкусить местных деликатесов (знакомы ли вы с рецептами шушарской кухни?) и при случае привезти оттуда сувенир. В этих странствиях я случайно побывала на панихиде по Менделееву, проникла в Лахта-центр, мерзла на звоннице у станции «Зенит» и заблудилась в развязках «Беговой», ностальгировала в Автово по литературной коммуне Опухшие рожи и фотографировала сумеречные купчинские красоты не телефоном — что им снимешь в темноте, — а термосом с вином… В общем, я до крайности довольна идеей. Есть жизнь и без загранпаспорта.

А еще есть заграничные путешествия без него же! На майские мы с детенышем двинули в Минск в гости к крупному беларусскому писателю (тм) Егору Небо. Оказалось, что деточка уже вполне доросла до поездов и отлично проводит в них время, а еще в Беларуси в этом году весна настала сильно раньше, чем в России, и мы за одну ночь переехали из зимы в лето — всё цвело, и я никогда не встречала города разноцветнее, чем майский Минск! Гуляли по паркам и зоопаркам, дружили с беларусскими жж-юзерами, пели с ребенышком песни — очень много песен.

В июне состоялся главный творческий проект года: Хор Дурацкого вступил в коллаборацию с Антоном Адасинским, а потом и с Архангельским театром драмы, и в этом расширенном составе мы сыграли двухдневный спектакль-перформанс «Люди и рыбы» на набережной Северной Двины. Большой и разный: первый день — ярмарочная веселуха, мы задорными песнями созывали тварей на ковчег, обещая им спасение, и с нами плясало полгорода. Придя на второй день, зрители увидели лишь догорающий остов ковчега и черепа, разбросанные на песке, — бегство не удалось. Рыбы! О, рыбы захватили всю власть. И презрение рыб, и высокомерие рыб, и молчание рыб, переставшее быть молчанием, — это было пронзительно и трагично… А каким ликованием окончание фестиваля обернулось после! Братания театров, а потом мой личный двухчасовой танец с Двиной белой ночью, когда на берегу ни души — о, путь в гостиницу и приключения в гостинице!.. Назову тот день самым захватывающим днем года.

В июле ездили в семейный лагерь в Поволжье. Меня просили не рассказывать о нем широкой публике (там не очень приветствуют людей из других регионов, и меня во время смены триста раз спросили, откуда я о них узнала, — а я не имею ни малейшего понятия! шамо приполжло!) — поэтому я не буду давать координат и названий, но совсем не рассказать о своем счастье никак не могу. Это были десять дней максимальной включенности в жизнь. Мастер-классы с утра и до вечера, ночью — игры и концерты, максимально безопасное пространство, где малютку можно оставить под яблоней и найти четверть часа спустя там же. Яблок — столько, что малыши о них спотыкались! Купания и плаванья на сапах, и музыка, и математика, и чего только не!.. Я уже купила путевку на следующий год, я хочу, чтобы Славка росла в этом лагере.

После него провели в Самаре три недели, больше, чем когда бы то ни было. Я познала волжский вайб (рис. 1). Мы съездили в экопоселение Русская Селитьба и в неформальное поселение Заволга — стихийные конструкции на противоположном берегу: где-то щитовые домики или просто палатки, но чаще — каркасы, обтянутые баннерной тканью. Баннерная ткань при этом обычно рекламная, поэтому у одних домик ОХРАННАЯ СИГНАЛИЗАЦИЯ, у других — МОБИЛЬНЫЕ ТЕЛЕСИСТЕМЫ. У друзей, к которым мы ездили, был домик ОТОПЛЕНИЕ, причем сами они этого не замечали, и когда я восхитилась, что на потолке у них горит вечный камин, как в Приключениях Буратино, они искренне удивились: не обращали внимания. То есть это такая интертекстуальная жизнь, которая при этом совершенно не отсекается сознанием! И снова волжский вайб: упоение, наслаждение простором, рекой и хмелем.

Рис. 1


Увы, ездила я туда не только отдохнуть, но и послушать вживую историю моего бывшего — мужчины по имени Смерть, сыгравшего одну из самых важных ролей в моей жизни. Я планировала свидеться с ним в этот приезд, но не получила ответа ни в одном мессенджере. Мы пустились в поиски — и оказалось, что он с марта в СИЗО. Как террорист. В один из непрекрасных снежных дней к нему в дом вломились сотрудники, отвели его в квартиру умершей от ковида матери, вытащили из-под ее дивана три коктейля Молотова и сообщили, что таким образом он собирался взорвать оборонный завод. Смерть вообще-то всегда был человек, способный на разные удивительные вещи, но чтоб подорвать завод тремя коктейлями — так мелко не мыслил. Кроме того (его ответное письмо пришло мне ровно в день рождения), сейчас он сидит в камере с 19-летним пареньком, у которого нашли ровно те же три бутылки. Да, он позволял себе высказывания в твиттере. Но одно дело — судить за твиттер, другое — за терроризм. Суды еще идут, но обещают 20 лет. Он на 10 лет меня старше, ему 50. Выйдет в 70. Такие дела.

Всю Самару я дважды в неделю ходила на онлайн-встречи по фототерапии: невзначай подписалась помочь френдессе с исследованием, а в итоге получила приглашение на группу. Мы снимали и обсуждали довольно глубокие вещи — начали с автопортретов, продолжили жизненными историями и сюжетными сериями, и это добавило объема моему путешествию, научив искать отражение своего опыта в визуальном мире. Слабо снять историю материнства по Проппу на улице Арцыбушевской, да так, чтобы ни одного растения в кадре? (Через растения рассказать ее было бы слишком просто.)

В процессе я нежданно сжилась с онлайном (в ковид — не получилось, хотя мы верстали по зуму, но это все равно было не то), и, когда группа кончилась — захотела еще. Но решилась пойти не в групповую, а в личную психотерапию. Провела в ней четыре месяца — закончили вот только перед Новым годом. И — да, это то, что было нужно. (Думаю, что нужно было намного раньше, но уж как есть.) Мы разобрали, откуда растут мои чудовища и куда врастают. Случалось плакать, случалось смеяться. Случалось заменять незыблемые вроде установки вопросом «а с какого хера?!». Я раньше с подозрением относилась к психотерапии, а теперь — с восхищением, несмотря на то, что сама ее прекратила (та я, что до терапии, не сумела бы ее настолько вовремя прекратить)). Моим главным запросом было вернуться в межгендерные отношения: я сделала паузу в них на время создания Славки, а теперь хочу обратно — я помню, что это весело! Сходила за осень на некоторое количество свиданий. Пока без особого результата, но не прекращаю экспериментов: если раньше мне было это слишком тревожно, то теперь — интересно!

После счастливого лета мне выдалась абсолютно изматывающая осень. В сентябре воспалялся зуб, и месяц помнится мне через призму боли. В октябре у Славки была пневмония — легкая, но в садик было нельзя и приходилось работать с детенышем на голове. В ноябре на меня упало столько работы, что я взвыла от ее количества. Семь постоянных работ, зачем мне столько! Но одни по любви, другие по расчету, я ни с кем не могу расстаться!..

Главное событие в жизни Девятой, моего дома, — я перестала сдавать комнаты. Двадцать лет у меня жили разные люди. 63 человека, из них 61 прекрасный, многие остались друзьями навсегда. Но закончилась и эта эпоха: осенью Ева уехала в отдельную квартиру, Девятая опустела и приосанилась новыми смыслами. У Славки появилась своя комната. Третью комнату я оставила гостевой, чтобы интересные люди не переставали у нас водиться. Мы с Инкой летом ходили на экскурсию «Конструктивистская квартира семьи Маяковских», и там говорили, что у конструктивистов была стройная концепция на эту тему: 20-летним — общежитие, молодым комфорта много не надо, лишь бы было весело. В 30 они переселяются в отдельные комнаты: молодым семьям надо плодить детей. В 40 — в отдельные квартиры, да здравствуют гнездование и зрелость. Я взглянула с этого ракурса на свою жизнь и с удовлетворением заметила, что так оно и произошло! И родительский дом, и коммуны, и комната, и вот — Девятая целиком. Владею, продолжаю улучшать. Собираетесь в Питер — пишите, вдруг гостевая как раз свободна.

В декабре море работы влилось в море кутежей. Я отпраздновала 40-летие — отлично, и шумно, и радостно — живем, господа! За моим днем рождения пришли другие, и свадьба близких друзей, и репетиция Нового года, и хорпоратив, и все это где-то уже на грани разумного… — но настало 31 декабря как кармический нож. И пусть тяжкое останется в прошлом году, а в новый мы отправляемся с надеждами и планами. Мой план номер один — каждый понедельник час пролежать на полу, думая о жизни. С первой попытки получилось только 15 минут. Осталась 51 неделя. Мне есть к чему стремиться.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив