История СССР в натюрмортах

foto_history — 29.07.2023 Что за историческую эпоху отразил автор на этом натюрморте?
Понятное дело, тут можно даже не заглядывать в дату написания картины, всё предельно ясно и так, и по содержанию картины, и по стилю: военный коммунизм.


Давид Штеренберг (1881—1948). Натюрморт с селёдкой. 1917—1918

Сразу же вспоминается ещё более известная «Селёдка» Петрова-Водкина, написанная тогда же, о том же и в близком новаторском стиле:


Кузьма Петров-Водкин (1878—1939). Селёдка. 1918

А за стиль Штеренбергу потом влетело, ох, и влетело, когда в 1936 году экс-меньшевик Давид Заславский и другие начали в «Правде» бой против «формализма» в искусстве. Историк искусства Владимир Кеменов (1908—1988) писал в той же «Правде»: «Образцом формалистического самодовольства могут служить нуднообразные работы Д. Штеренберга. Автор всё ещё не решается покинуть своё «субъективное видение», выраженное в «селёдках», «простокваше»... и заслужившее пышные дифирамбы некоторых апологетов формализма».

Однако за военным коммунизмом последовал нэп, и там на натюрмортах открылись совсем иные перспективы, иные дали.


Илья Машков (1881—1944). Снедь московская: мясо, дичь. 1924.

Да, это точно нэп! Одна из газет писала о Машкове: «Его выступление с «Московской снедью» произвело сенсацию и как бы навсегда упрочило за ним первое место среди современных натюрмористов».

Когда разглядываешь московскую снедь на полотне Машкова, приходит на память нашумевший в 1922 году очерк известного народнического публициста Владимира Тана-Богораза (1865—1936) «Чрево Москвы» о раннем нэповском рынке:
«Три дня езжу с Сухаревки на Смоленский и с «Зацепы» на «Трубу» и не могу насытить своих голодных глаз обилием пищи, снова взлелеянной, всхоленной и вынесенной на торжище для человеческой потребности.
Рыба, рыба. Целые севрюги, осетры. Сухие снетки и лещи. Резанные головы наложены грудою.
Свинина, баранина. Жирная говядина. На десятичных весах горою навалены телячьи туши, ещё целые, в шубах. Когда-то на войне я видел: так же точно валили человеческие трупы. Нет, лучше пусть будут битые телята, чем битые люди. А вот и ободранная туша, белая от сала. Пухлые гладкие почки, как женские груди. Сальная рубашка, обтянутая, как трико. [...] Откормленный телец — это символ урожая и больше того: это символ и залог раскормленного сытно младенца. Смешно сказать, но я чувствую, будто из этой груды мяса восходит какая-то буйная сила, стихийная и пьяная и заражает меня. И хочется петь и смеяться или протянуть руки и благословить дары земные: «Пошли, Боже, урожай на всякую живую скотину, двуногую и четвероногую!»


Владимир Тан-Богораз (1865—1936)

Очерк Тана был опубликован в независимом журнале под эпатирующим в тот момент названием «Россия» (Ленин определил журнал как право-сменовеховский) и произвёл впечатление на образованную публику. Лидер сменовеховцев Николай Устрялов с усмешкой писал: «С грустью обязаны признаться люди «чистой мысли», философы и вообще «критически-мыслящие личности», что сейчас в России — не их время. Там теперь, — словно в организме после кризиса: волчий аппетит, «жажда жизни неприличнейшая», — как говорил Митя Карамазов, — радостное, животное чувство возвращающихся сил; всё элементарно, грубо, стихийно. Рафинированный эстет Н.Н. Русов, захлёбываясь, описывает арбатскую баню, а восторженный народнический интеллигент Тан, — гроздья бараньего сала на Смоленском рынке. Нэпманы, «кустари», «чумазый»... Куда уж тут — «критические мысли»! До них ли? Переварит ли их только что преодолевший смерть организм?».

Да, преодоление смерти, «жажда жизни» — вот на самом деле лейтмотив, который водил что пером Тана-Богораза, что кистью Машкова. Но вернёмся к натюрмортам...

В том же 1924 году происходят и другие крупные события, которые тоже отражаются на натюрмортах.


Фёдор Богородский (1895—1959). Памяти В.И. Ленина. Натюрморт. 1932


Владимир Малагис (1902—1974). Траурный натюрморт. 1924

Другой ленинский натюрморт 1920-х, только уже не такой скорбный:


Александр Куприн (1880—1960). Ленинский натюрморт. 1927

А Владимиру Малагису, видимо, полюбился жанр траурного натюрморта, вот и ещё один его кисти:


Владимир Малагис. На смерть Клары Цеткин. 1933

А это снова Илья Машков, он с радостью встречает уже не нэп, а неонэп, когда после «полосы трудностей» 1928—1934 годов вновь расцвела советская торговля и наполнились прилавки магазинов.


Илья Машков (1881—1944). Советские хлебы. 1936. Все эти хлебы художник рисовал с натуры, некоторые (например, в форме герба СССР) были испечены по его специальному заказу. Машков посвятил им две картины под общим названием



Тот же Машков натюрмортом приветствует в 1934-м XVII съезд ВКП(б) — съезд победителей.



А это уже зенит, расцвет неонэпа предвоенных лет, и едва ли не все парфюмерные радости прекрасной половины населения собраны на этом холсте воедино:


Павел Кузнецов (1878—1968). ТЭЖЭ. 1938

Маленький рай с волшебными ароматами, да и только! На одном отдельно взятом столике, конечно. :)
ТЭЖЭ — это не что иное, как трест «Жиркость», «Трест Эфирно-Жировых Эссенций», выпускавший парфюмерную продукцию — духи, одеколоны, пудры, кремы, губную помаду, душистое мыло и т.д., но эти буквы расшифровывали и более возвышенно-романтично: «Тайны Женщины», например. Или «Товары для Женщин». Рекламный слоган тех лет: «В каждой квартире, в любом этаже знают достоинства марки ТЭЖЭ». Шутливые стихи:
На губах ТЭЖЭ,
На глазах ТЭЖЭ,
На бровях ТЭЖЭ.
Целовать где же?..

Возможно, один из наиболее известных натюрмортов, посвящённых Победе, работа 1945 года Мартироса Сарьяна (1880—1972):



У некоторых встречала непонимание такая лаконичная простота, которой художник отразил Победу. К тому же все цветы, изображённые на полотне, срезаны, а значит, неизбежно увянут... хотя сын автора, которому он и посвятил произведение, с фронта вернулся живым. Однажды кто-то из писателей, посетивших мастерскую, спросил у Сарьяна:
— Победе советского народа вы посвятили полотно, на котором изображены только цветы. Неужели вам не хотелось написать лица ликующих, счастливых людей, добившихся, наконец, победы?
— Конечно, хотелось, — ответил Сарьян. — Мне казалось, я передал счастье советских людей, тишину, наступившую после войны, и вечную красоту природы.
Потом художник с искренним сожалением спросил:
— Неужели мне это не удалось?

...Но время, между тем, бежало, и в 1950-е наступила следующая эпоха — оттепель. И одним из её знамений стала новая ступень искренности на живописном холсте. Вот революционный натюрморт эпохи «оттепели»:


Андрей Васнецов (1924—2009). Натюрморт с чёрной курицей. 1955

После слащавой, как считали художники того поколения, советской сталинской живописи 30-х и 40-х годов такая невероятная простота, предельный аскетизм цветовой палитры — «чёрное на чёрном», по выражению автора — действовали, как... ушат ледяной воды за шиворот глоток свежего воздуха. На газете, на которой лежит курица, написано, между прочим, «Реализм».

Что же касается более поздних работ... то, как сказал поэт:
Ходить бывает склизко
По камешкам иным,
Итак, о том, что близко,
Мы лучше умолчим.
Потому что натюрморты более поздних эпох анализировать с тем же беспристрастием я пока, пожалуй, не готов. Так что остановимся на этом... :)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив