История ОСО НКВД СССР, как диагноз нашей историографии. Часть 6.

… Владивостокская таможня входит в тройку крупнейших таможен России. Пассажиропоток и товаропоток, проходящие через нее, огромны. Само собой, ее сотрудниками возбуждается очень большое число дел об административных правонарушениях в сфере таможенного дела. Мне в должности заместителя начальника Владивостокской таможни по правоохранительной деятельности приходилось в год рассматривать до полутора тысяч административных дел. Большая часть из них – в отношении юридических лиц. Дела очень сложные, часто объем материалов по ним не уступает объемам материалов по уголовным делам. Это понятно, большие деньги – большие дела. Это проезд на красный свет светофора – можно одним протоколом ограничится, а когда предмет правонарушения – товары стоимостью в несколько сотен тысяч долларов, а то и миллионов, одного протокола мало будет. Доказывать состав и вину приходится всерьез. А все эти дела были и в компетенции суда общей юрисдикции. Я мог их спокойно направлять в суд по месту нахождения юридического лица – Владивостокская таможня, во Фрунзенский районный суд города Владивостока. Мог-то мог, но мне за такой фортель голову отвернули бы. Судьи районного суда, и так заваленные по уши уголовными делами и исками, с таким объемом не справились бы. Они бы не успевали рассматривать дела, даже изучать их не успевали бы, в результате пропускали бы сроки привлечения к административной ответственности. Мне было проще, мне даже особо перед рассмотрением не приходилось знакомиться с материалами дел, я контролировал производство по ним с самого начала, в моем подчинении находился отдел административных расследований, сотрудники которого вели производство.

На рассмотрение дел ко мне в кабинет приходил начальник отдела административных расследований, оперуполномоченный отдела, который вел производство по рассматриваемому делу и лицо, привлекаемое к административной ответственности, либо его законный представитель, если у них была такая надобность. Не было надобности – рассматривалось дело в их отсутствии.

Понимаете, почему я ударился в воспоминания? «Тройка». Я, начальник отдела и расследователь. Прокурор только не присутствовал. И то не всегда, у него было такое право, иногда, когда рассматривалось особо резонансное дело, присутствовал. Но обязательно все материалы всех дел после рассмотрения в порядке надзора направлялись прокурору.

Поэтому ничего особенно кроваво-выдающегося в Особом совещании не было. Чтобы не завалить суды всякой мелочевкой, особенно во время проведения массовых операций 30-х годов по очистке городов и промышленных центров от мелких нарушителей и уголовников, не совершивших тяжких преступлений, Указами и Постановлениями органам правопорядка отдавалось право рассматривать такие дела самостоятельно, без направления их в суды. Это были и тройки ГПУ, и тройки НКВД – подразделения ОСО на местах.

Но дела, санкции по которым предусматривали конфискацию товара или транспортных средств, т.е., лишение имущества, я рассматривать не имел права. Я их направлял для рассмотрения в суд. Также работали и «тройки» ОСО. До 5 лет – их право. Свыше – в суд.

А были дела, по которым санкции применялись – штраф либо конфискация товаров и транспортных средств, или штраф как без конфискации, так и с конфискацией. Это уже на мое усмотрение. Я мог рассмотреть дело и применить один штраф, не выходя за рамки своих полномочий, либо направить дело в суд, там судья пусть сам решает применять штраф с конфискацией либо нет.

Также работали «тройки НКВД». Если статья предусматривает, к примеру, санкцию от 3 лет до 10, то «тройка» могла и сам дело рассмотреть, применив от 3 до 5, либо направить его в суд, там судья пусть даёт хоть 3, хоть 5, хоть 10.

Но придумать, как это сделал историк Борис Юлин, что на рассмотрение «тройки» ушли дела с расстрельными санкциями, потому что суды их не успевали рассматривать… Эти левые историки, которые так топят за Сталина и СССР, за кого Сталина принимают, если он такое мог допустить? А в судах какие дела остались, если на «тройки» ушла 58-я с подрасстрельными статьями? На нарушителей паспортного режима?

И это только одна сторона медали рассмотрения дел несудебным органом – от мелочевки суды избавить. Есть и другая. По тем же делам об административных правонарушениях в сфере таможенного дела разброс санкций по статьям весьма широк. Штрафы, к примеру, есть от 100% стоимости товаров и транспортных средств до 300% их стоимости. Как с конфискацией, так и без конфискации.

Т.е., я мог, в зависимости от наличия смягчающих или отягчающих обстоятельств, наложить штраф от 100% стоимости до 300%. Либо направить дело в суд, где судья дополнительно к штрафу мог и товар конфисковать.

Некоторые товарищи, занимая должности в таможенных органах аналогичной моей, пользовались таким разбросом санкций в личных корыстных целях. Жизнь их в этой должности была ярка, как след упавшей звезды, но и столь же коротка. Потому что дебилам должности не положены. Дебилы не понимают, что коммерсанту, который влетел с товаром на границе и которому грозит приличный штраф, дешевле не взятку дебилу дать, а пойти в ССБ или в ФСБ и там написать заявление о вымогательстве. Потом дать дебилу взятку под контролем, в результате получить развал дела и отделаться легким испугом. А дебил получит приличный срок на зоне.

Зато в оперативных целях применение таких санкций давало широчайшие оперативные возможности. Именно поэтому у меня в кабинете, и в кабинетах моих коллег, которые с умом пользовались такими возможностями, постоянно тёрлись сотрудники ФСБ, прося осветить оперативную обстановку на том или ином направлении внешнеэкономической деятельности. У сотрудников ФСБ таких оперативных возможностей не было. После того, как распустили в 1953 году Особое совещание, они, МГБ-КГБ-ФСБ, до сих пор находятся в полукастрированном состоянии. И органы милиции также кастрировали, запретив когда-то операм вести следствие. А теперь даже следствие передано в другую структуру.

Со злоупотреблениями правоохранителей бороться нужно, конечно. Но, может какими-то другими методами, а не лишением правоохранителей возможностей бороться с преступностью? Как мент вам будет преступления раскрывать, если вы обрезали ему по самое не хочу возможность вербовки агентуры в преступной среде?

Если вы еще не всё поняли, я постараюсь пояснить на пальцах, как это происходило у меня. Примерно так, ко мне обращается мой оперативник с просьбой применить к какому-то лицу минимальные санкции. Минимальное наказание может способствовать вербовке этого лица. Я изучаю материалы, которые мне по этому лицу предоставляет оперативник, если необходимо, провожу с ним личную встречу, определяю, есть ли у этого лица возможности предоставлять оперативную информацию и как эта информация соотносима по степени предотвращения возможного ущерба с размером наказания, от которого я его освобождаю. Надеюсь, что понятно.

  А теперь самое время вспомнить про самого выдающегося страдальца всех времен и народов от рук кровавых чекистов…