Injunz of Idaho. New Shoshones, Part XIX.

bigfatcat19 — 13.02.2018 Сжимая в руках шлем, Билл в каком-то оцепенении смотрел, как его солдат снова и снова давит на спусковой крючок. Пистолет стоял на затворной задержке, не заметить это было невозможно, но ополченец в каком-то помрачении пытался застрелиться из оружия с пустым магазином. Капитан аккуратно поставил шлем на пол, протянул руку и осторожно забрал у разведчика бесполезного пистолета. Несколько секунд стрелок держал ладонь у виска, затем упал на четвереньки начал кричать. Разобрать отдельные слова было невозможно – в вое, который вырывался из перекошенного рта не было ничего человеческого. Билл осторожно отодвинулся от солдата и посмотрел по сторонам. Разведчики в ужасе смотрели на своего товарища. На глазах у капитана один из людей Чуа медленно потащил из кобуры старый армейский M&A «Браунинг». Билл вскочил на ноги, переключил гарнитуру на громкоговоритель и заорал, чтобы ни один говнюк не смел трогать оружие. Оглушительный рев капитана возымел действие – разведчик отдернул руку от кобуры, Чуа, что сидел на корточках, держась за шлем, поднял голову – его лицо за прозрачным экраном выглядело так, словно лейтенант очнулся от глубокого сна. Пытавшийся застрелиться солдат прекратил выть. Несколько секунд он смотрел по сторонам безумными глазами, а потом на коленях подполз к капитану, схватил его за руку и заговорил. В этот раз речь бойца была членораздельной, но легче от этого не стало. Захлебываясь словами, глотая окончания, разведчик умолял капитана пристрелить его, потому что его укусили, несколько раз ведь укусили, смотри, Билл, вот здесь и здесь, его укусили, укусили же! Когда солдат потянулся к кобуре на боку капитана, Уильям Холл, не долго думая, завернул парню руки за спину и уложил его лицом в пол. Прижатый к стальной плите, разведчик не пытался вырваться, но лишь повторял и повторял, что его нужно пристрелить. Хуже всего была убежденность, с которой молодой парень двадцати шести лет от роду говорил эти страшные слова. Билл беспомощно посмотрел по сторонам, и в этот момент на него упала чья-то тень. Доктор Клепински наклонился над солдатом, ловким движением повернул его голову к плечу и поднес к шее шприц. Тонкая игла вошла под кожу, и старый врач аккуратно ввел раненому три кубика какой-то голубой жидкости. Разведчик несколько раз дернулся и обмяк. Клепински поднес руку к гарнитуре и нажал кнопку вызова. Билл отпустил потерявшего сознание солдата и включил рацию на прием. В ушах капитана зазвучал усталый голос немолодого доктора. Клепински объяснил, что ввел солдату двойную дозу успокаивающего, и если все пойдет нормально – парень проспит до завтрашнего вечера и даже не заметит, как ему обработают раны. Билл спросил: не может ли быть каких-то отклонения от нормального? Клепински пожал плечами и ответил: да может. Если у вашего человека слабое сердце или аллергия на Фоментал – может не проснуться. Но он, доктор Клепински, пока не встречал у молодых представителей вашей расы, капитан, ни того, ни другого. Если бы парень был чернокожим – тогда, пожалуй, доктор Клепински поостерегся вводить такую дозу. Но с индейцем, уж извините, но я привык называть вещи своими именами, с индейцем все должно быть нормально. Билл кивнул – он тоже привык называть вещи своими именами и не видел ничего плохого в том, что кто-то называет индейцев индейцами.

Помолчав, капитан спросил, что, по мнению доктора, означали крики солдата? Ну, насчет укусили и пристрелить? Доктор попытался потереть подбородок, наткнулся рукой на фильтрационную коробку и глухо выругался в маску. Переключив гарнитуру на передачу, он спросил капитана, как часто тот ездит в голотеатр? Ошарашенный Билл ответил, что, честно говоря, последний раз он был там год назад с младшими детьми, когда показывали «Бэмби VIII». Клепински вздохнул и сказал, что капитан, кажется, воспитывает своих детей правильно. Полгода назад вышла голодрама ужасов «Мертвецы поднимаются в полночь» от кинокомпании «21 Век Метро Голдвин Марвелл». Отвратительная, на мой взгляд, поделка: все эти полусгнившие трупы, анатомически совершенно неправильные, этот натурализм, пожирание заживо женщин и детей… Но молодежи очень понравилось. Они все прямо с ума посходили с этими ожившими мертвецами: маски в виде трупов, серо-зеленая светящаяся краска для рук и тела – радиоактивная, между прочим, и тому подобная дрянь. Продавалось на каждом углу. Так вот, в этом фильме человек, укушенный ожившим мертвецом сам через некоторое время превращался в зомби. Этот ваш молодой солдат, судя по всему, смотрел голокартину. Ну а дальше вы и сами можете все представить: темнота, гроза, сцены смерти и разрушения… А потом, внезапно, этот пандемониум. При таком шоке разве удивительно, что парень начал путать явь и голодраму, которую он смотрел сравнительно недавно? Человеческое сознание – это сложная штука, капитан.

Выслушав объяснение, Билл кивнул. Слова доктора Клепински звучали убедительно. Оставался последний вопрос, и капитан его задал: откуда взялись эти монстры? Врач, кряхтя, поднялся и подошел к одному из застреленных ополченцами чудовищ. Присев на корточки, старик внимательно рассмотрел изъязвленного упыря. Затем доктор Клепински поднял с пола винтовку, стволом перевернул тварь на спину и снова тщательно осмотрел. Билл обратил внимание, что счетчик Гейгера на запястье доктора при этих действиях мигал ярче и чаще. Наконец, врач положил оружие и вернулся к капитану. Вынув из кармана на бедре флакон, он полил чем-то себе на руки и принялся тщательно обтирать каждый палец. Покончив с левой рукой, доктор принялся за правую и одновременно начал говорить. Это, без сомнения, человек. Был, по крайней мере. Обширные ожоги – термические и от проникающей радиации. В принципе, он должен был умереть, когда поражено восемьдесят процентов кожи – с таким не живут. Но что-то произошло. Он сейчас не может сказать, какой механизм тут сработал. Год назад в «Сайентифик Америкэн» была статья о некоторых интересных процессах, которые происходят в живых тканях при воздействии на них определенными дозами гамма-излучения. Сейчас точно сказать ничего нельзя, но когда станет поспокойней – он займется этими трупами. Сейчас их лучше положить в изолирующие мешки из металлизированной ткани – спросите у Эзекииля, он знает, где такие хранятся. Я постараюсь разобраться с этими чудовищами, но потом. Сейчас нужно заниматься ранеными и отравленными. Успокойте своих людей капитан. Билл подумал немного и сказал, что лучше будет, если он включит свою рацию на трансляцию, а доктор Клепински повторит свою научную речь. Потому что мои инджуны – они, конечно, не слишком доверяют белым, и даже белым врачам, но доктора, который остался с ними на передовой, будут слушаться беспрекословно. Старик покачал головой, но исполнил просьбу капитана. Выслушав объяснение врача, разведчики и стрелки переглянулись, потом дружно посмотрели на трупы чудовищ, потом на доктора Клепински, и закивали головами. Белый, или не белый – Клепински был доктором, и не просто доктором, а настоящим военным врачом. Он имел полное право уйти в тыл, но остался в шлюзовом зале, и даже когда стрелки палили в прорывающихся монстров, спокойно перебирал свои врачебные инструменты. Индеец может не верить белому врачу, но солдат всегда узнает храбреца, когда увидит его в бою.

Инженеры Брауна развернули свои шланги, а затем, ругаясь, ушли за металлизированными мешками. Эзекииль, установив личный канал с капитаном, негромко заметил, что, кажется, в «Волт-Тек», предусмотрели все, ведь два ящика именно с изолирующими мешками для трупов хранились в небольшом складе рядом с двигательным отсеком двери убежища. Доктор Клепински при помощи Янга и санитара ополчения обрабатывал раны разведчиков и вкалывал каждому лошадиную дозу какого-то бурого раствора – для предотвращения последствий радиоактивного отравления. Дыры в скафандрах наспех залепляли липкой лентой – Браун, ругаясь, сказал, что на первое время хватит, а потом костюмы все равно придется чинить, ведь больше в активную зону реактора лезть не в чем. Когда медики закончили с Чуа и лейтенант привалился к стенке, борясь с подступающим головокружением, Билл подошел к Алексу и начал расспрашивать о том, как прошла разведка. К сожалению, Алекс практически ничего не мог сказать. Вышли, спустились, дошли до машин. Увидели первые трупы. Жуткое зрелище, Билл, как на дороге в Венесуэле, где наши накрыли беженцев. Только здесь горели свои, американцы. Все, перед кем мы закрыли двери. Двинулись дальше. Хью снимал все время, хотя что там могло получиться даже со вспышкой – я не знаю. Он, кстати, вернулся с камерой – можно будет посмотреть. Сойок, Генри и Джо шли впереди с дозиметром. Генри сообщил, что видит какое-то шевеление. Не знаю… Я ничего не видел. Мы кидали по сторонам палки с люминофором. Может быть они их привлекли, может вспышки камеры Хью, может – налобные фонари. В скафандрах плохо слышно, да еще дождь, гром и ветер. Я увидел вспышки впереди. Еще удивился – Хью же шел сзади. Потом сразу серией – и я понял, что ребята стреляют. Вызвал Сойока, в наушниках – вопли, пальба и треск помех. Помню, Генри крикнул, чтобы мы уходили. Потом… Потом они начали подниматься из-за машин по сторонам от нас – и мы побежали. Это был ад, Билл, настоящий ад. Когда я увидел вблизи первого – я чуть не умер просто от страха. Он вцепился мне в запястье, прямо зубами. Колотил руками по шлему – и при каждом ударе то, что осталось от кожи, лопалось. Твой вызов – он пришелся вовремя. Я смог собраться, удержать людей. Мы побежали вместе. Прости, Билл, голова кружится…

Капитан усадил своего лейтенанта у стены рядом с носилками, на которых лежали его тяжелораненые товарищи. Доктор Клепински, закончив с последним, сказал, что нужно как можно быстрее заканчивать с обеззараживанием. Раненые не могут ждать – им нужно оказать полноценную помощь. Билл кивнул. Он и сам понимал, что им пора возвращаться. Сайк трижды вызывал шлюзовой зал, спрашивая, как там у них и почему по трансляции слышна стрельба. Капитан коротко ответил, что выход закончился неудачей, трое погибли, условия на поверхности для жизни не пригодны, Ол, сейчас пыль смоем, придем и все расскажем. Нет, никого не спасли. Там некого спасать.

Браун и его люди тщательно проверили замки на всех электронных щитках, все люки и лючки, прикрывающие выходы к электронным коммуникациям, после чего щедро окатили из брандспойтов стены, пол, потолок, гигантскую дверь, пластиковое окно в кабину управления входом, а потом и всех присутствующих, не взирая на звание, возраст и тяжесть ранений. Пока вода стекала по дренажным каналам в изолированный отстойник, располагающийся в толще скалы в стороне от зала и основных помещений, Браун снова обошел с дозиметром зал и прилегающий коридор, а также проверил всех людей – и тех, кто выходил наружу, и тех, кто оставался в зале. Сверившись со своими записями, Главный Инженер приказал своим подчиненным обработать некоторые места вторично, а также снова окатить разведчиков, доктора и мешки с трупами радиоактивных тварей. После этого Браун снова обошел зал с дозиметром и в этот раз остался удовлетворен результатами. Эзекииль первым снял маску и махнул рукой, показывая, что уровень заражения снижен до приемлемого. Билл последовал его примеру, вслед за командиром шлемы и маски сняли остальные солдаты.

Холл окинул взглядом своих людей и вдруг почувствовал, что простой поворот головы превратился в какую-то дикую спираль. Стены и потолок зала заплясали перед капитаном, Билл покачнулся и упал бы, если бы его не подхватил под руку Клепински. Доктор внимательно посмотрел на великана-индейца, который опирался на худого врача, как на костыль, и спросил: когда капитан последний раз спал? Билл сосредоточился, потом сосредоточился еще раз, потом еще немного и, наконец, назвал точное время. Адреналин снова отхлынул, действие «Ментата» закончилось, и командир Ополчения Форт Холл чувствовал, что ему тяжело не то, что думать, но просто стоять на ногах. С трудом Билл вытащил из кармана коробочку с препаратом и попытался открыть. Пальцы не слушались капитана. Тихо рыча от бессильной ярости он снова и снова пробовал откинуть непослушный картонный клапан, пока не понял, что никакой коробки в руках больше нет. Сквозь подступающую муть Билл посмотрел на доктора и встретил очень спокойный, даже какой-то участливый взгляд светло-голубых, водянистых, глаз. Тщательно выговаривая каждое слово, Клепински сказал, что капитан – это видно всякому – переступил ту грань, за которой смертельная усталость легко может превратиться в усталостную смерть. Таблетки вам не помогут, мой неюный, но пока еще и не старый, друг. В таком состоянии «Ментат» лишь нанесет необратимые повреждения вашему сознанию в лучшем случае, и мозгу – в худшем. Вы взвалили на себя слишком много, капитан, даже будь вы на двадцать лет моложе – я бы рекомендовал вам немедленный отдых. А сейчас я не рекомендую, а приказываю вам отправиться в свой кабинет и поспать хотя бы восемь часов. Потому что видите ли какое дело: Америка уже пошла к черту. Остались мы, в этом убежище. Которое, как мне сказал Эзекииль – а я верю этому засранцу, потому что помню его еще по Каиру – тоже могло пойти к чету, если бы не вы. И если, не дай Бог, вы умрете от инсульта или потеряете возможность здраво рассуждать, у нас тут тысяча с небольшим Белых (и немного негров) окажутся лицом к лицу с четырьмя тысячами ваших соплеменников, которые, как я успел заметить, особой любви к нам не испытывают. И тогда здесь начнется каша хуже, чем тогда в Египте. И мы все пойдем к черту. Моя дочь, мой зять и мои внуки. Ваша семья. Все. Вы ведь теперь не только вождь своего племени. Вы еще и Контролер Убежища. Так что идите спать, капитан Холл, мы справимся.

Билл чувствовал, что хотя точное значение слов доктора ускользает от его наглухо закрывающегося разума, смысл он все-таки уловил. Капитан Уильям Холл, начальник резервационной полиции, командир ополчения Форт Холл, вождь Новых Шошонов и по совместительству Контролер Убежища 31 должен пойти и лечь спать. Потому что если он этого не сделает – через несколько часов не будет ни командира, ни вождя, ни контролера. Все его люди за минувшие сутки успели урвать по несколько часов сна, на ногах оставался лишь он. Теперь эти ноги отказывались держать своего хозяина. Билл слабо улыбнулся Янгу, Брауну, солдатам и инженерам, помахал рукой Оливеру Сайку, который ворвался в зал из коридора, где только что открыли дверь на жилые уровни и провалился в черное забытье.

Капитан Уильям Холл спал без сновидений, и это, честно говоря, было к лучшему. Разумеется, Билл не отказался бы от одного-двух пророческих видений, которые разъяснили бы ему, как поступать дальше, но, принимая во внимание события предыдущих дней, следовало признать: вероятность увидеть кошмар была гораздо выше. К счастью, капитан слишком вымотался, и его изнуренный мозг отказался прокручивать в подсознании жуткие картины боя с упырями. Билл проснулся внезапно и некоторое время не мог понять: кто он и где находится. Надо головой вместо знакомого потолка, который Холл сам заново оштукатурил три года назад, были листы рифленого серого металла. Раздался щелчок, и в сонные глаза капитана ударил яркий белый свет. Уильям Холл выругался и сел. Он находился в небольшой комнате, словно сошедшей со страниц журнала «Ограда». Голубой пластик стен выгодно подчеркивал интерьер в стиле «Атомик Модерн». Мина была хорошей женой и более Шошонкой, чем многие женщины, с боками в два раза шире, а глазами много уже, чем у белокурой дочери Бостона. Но все Шошонки – и белокурые, и черноволосые – обожают читать модные журналы, поэтому, волей-неволей, Билл был в курсе основных направлений современной архитектуры и дизайна интерьеров. Мина иногда мечтала о том, как они перестроят старый дом Холлов, чтобы вместить в него новую автокухню и чулан для Мистера Хэнди. Эти мечты, как правило, вызывали искренний смех Билла и Тома Холла, которые внутренне содрогались, понимая, что скво рано или поздно поставит на своем. Теперь, конечно, эти страхи были в прошлом. Увы. Сейчас Билл готов был своими руками разобрать старое родовое гнездо Холлов и перестроить его в самом современном виде, со всеми инженерными выкрутасами, на которые у них хватит денег. Мы часто начинаем ценить то, что имели, лишь когда лишимся этого.

Одним словом, Уильям Холл проснулся в довольно приятной, высокотехнологичной комнате. Он сидел на весьма удобной и, наверняка, тоже очень высокотехнологичной кровати из полированного металла и пластика, с необыкновенно мягким матрасом. Капитан был в одежде, но разут, без ремня, но в куртке, из чего можно было сделать вывод, что его укладывали спать братья по оружию, но никак не скво. События двух предыдущих дней возвращались, словно мутный прилив в мангровых зарослях. Билл снова оглядел комнату, теперь уже осмысленно. Помимо него в помещении находились Оливер Сайк и Том Холл старший. Билл спросил у Сайка, сколько он спал. Оливер протянул вперед правую ладонь и показал командиру четыре пальца. Левая рука лейтенанта висела на перевязи. Билл приподнял бровь. Поскольку этот жест не возымел никакого действия, капитан напомнил, что Клепински велел ему спать минимум восемь часов. И хотя, конечно, он, капитан Холл, больше не падает в обморок, назвать его отдохнувшим тоже нельзя. Тут в разговор вступил Том Холл. Старый шаман чье лицо представляло собой жуткую мешанину из синяков и наклеенных пластырем окровавленных ватных подушек, сипло сказал, что времени спать нет – у них беда. С этими словами Том бросил на колени сыну боевой пояс с топором и кобурой, из которой хищно торчала рукоять «Рюгер-Гризли» с костяными накладками. Одного взгляда на револьвер Биллу хватило, чтобы увидеть: оружие почищено и заряжено. Не говоря ни слова капитан спустил ноги на пол. Ботинки стояли рядом с кроватью. Кто-то заботливо положил в них свежие носки из синтетической шерсти. На серой вязке зловеще выделялась черная монограмма “VT”. Перехватив взгляд Билла, Сайк извиняющимся тоном пояснил, что даже коммунисты не заслужили нюхать то, во что превратились носки Уильяма Холла. Обуваясь, капитан с некоторым облегчением подумал, что если Сайк все-таки находит в себе силы шутить – значит у них, возможно, беда, но пока не катастрофа. Застегнув боевой пояс, Билл приказал доложить по дороге и шагнул к двери. Том Холл мягко кашлянул и сказал, что эта дверь ведет в туалет, а в коридор выход справа. У этого контролера Эдвардса просто королевские покои. Билл невозмутимо кивнул и шагнул туда, куда указал отец. Вождь должен уметь признавать свои ошибки.

В кабинете контролера их уже ждали Браун и Янг. Увидев капитана, оба вскочили. Билл кивнул обоим Белым и сказал, чтобы те шли вместе с ними и помогли объяснить, что за беда у нас тут стряслась. Кивнув часовому и дверей, Холл вышел из кабинета, сопровождаемый четырьмя мужчинами: двумя Белыми, и двумя Красными. Они шли по коридору, и Билл заметил, что Убежище, еще вчера казавшееся пустынным, теперь наполнилось жизнью. Навстречу ему капитану шла большая группа женщин. В руках они несли кастрюльки, металлические и пластиковые контейнеры и термосы. Том Холл коротко заметил, что, поскольку организовать обеды в столовых пока не получается, люди, размещенные в отдельных комнатах, ходят на кухню за едой сами. Чтобы избежать конфликтов, Донован Рассел предложил отправлять за обедом только женщин. Билл обратил внимание, что в группе действительно идут вперемешку Красные и Белые скво. Они пока не разговаривали, но, по крайней мере, не проявляли друг к другу враждебности. Увидев вооруженных мужчин, женщины сбились к стене. Одна молодая индианка споткнулась, и стоявшая рядом с ней высокая, очень аристократичного вида, дама, ловко перекинув алюминиевый контейнер под локоть, другой рукой успела придержать скво за плечо. Билл коротко кивнул. Когда не нужно драться за еду – женщины, обычно, быстрее находят общий язык.

Тем временем, Сайк объяснял суть проблемы, из-за которой им пришлось так бесцеремонно разбудить капитана на четыре часа раньше намеченного доктором Клепински срока. В общем, Билл, все дело в молодых парнях, тех, что мы поместили в Атриуме на втором уровне. Их там почти три сотни шалопаев, и, похоже, им надоело сидеть смирно. Это все банда Джозефа, чтоб им всем. Ей Богу, лучше бы снаружи остались они, а не старый Мохонно! Джозеф и его паршивцы начали подбивать молодежь выйти из зала и выкинуть белых из их апартаментов. Ну, знаешь, вся это обычная ерунда про то, что мы – обиженные и притесненные, пора вернуть свои права и все такое прочее. Говнюк, он бы так смело гавкал снаружи, так нет, там ведь ФБР и Секретная Служба! В общем, ему удалось взбунтовать половину молодых парней. Пайюты и часть наших Бэнноков сидят спокойно, но вторая половина и Вашакайи… А тут еще прошел слух, что Алекс убит… Билл резко спросил: а как, собственно, Алекс? Браун немедленно заверил его, что лейтенант Чуа жив и относительно здоров. Он даже приходил в Атриум и пытался утихомирить шалопаев, но вышло только хуже. Сперва Джозеф кричал, что ты, Билл, подставляешь Вашакайев под пули, а когда Алекс дал ему в зубы – началась драка. В общем, Чуа опять в лазарете, на этот раз со сломанным ребром и сотрясением мозга. Тому, в смысле, сыну твоему, пока удается их сдержать. Билл, твой парень, надо сказать, молодец, я тебе завидую. Прямо настоящий молодой вождь. Джозеф уж так пытался вывести его из себя, но только сам обделался. Но долго так продолжаться не может. Я поставил там половину наших ребят, ну, из тех, кто может стоять на ногах. Янг выдал нам щиты и дубинки-разрядники, но если все-таки дойдет до драки – там будет кровавая баня. Потому что три сотни против сорока – это слишком много. Если не мы их – так они сами себя перетопчут. На тебя одна надежда.

При этих словах Том Холл старший, Эзекииль Браун и Эндрю Янг яростно закивали, показывая, что надежда действительно только на капитана Уильяма Холла. Билл молча шагал вперед, чувствуя, как в груди поднимается клокочущая злоба. Он был по горло сыт человеческой глупостью.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив