Injunz of Idaho. New Shoshones, Part XVI.

bigfatcat19 — 15.01.2018 Чуа встретил командира в шлюзовом зале и коротко доложил обстановку: основная масса эвакуировавшихся с первой и второй волной принята, всего поступило три тысячи триста восемьдесят семь человек. Продолжают прибывать те, кто ехал на своих машинах. Их приходится останавливать за полмили от ворот – дорога забита брошенными машинами. Было четыре аварии, две – с пожарами. К счастью, огонь успели потушить до того, как загорелись контроллеры ядерных ячеек, но два человека погибли, и еще двое отправлены в госпиталь. Джон Васука со своими девчонками вывез половину оборудования клиники и развернул дополнительный медицинский пост в одном из лабораторных помещений, начал принимать легкораненых…

При последних словах лейтенанта Билл Холл вздрогнул. Быстро повернувшись к Алексу, капитан спросил про номер лаборатории. Чуа почесал подбородок и сказал, что, кажется, 3B-27-12, на третьем уровне в северном крыле. Билл повернулся к Хосе. Молодой охранник был белым, как полотно, и капитан понял, что Монтгомери подумал о том же, о чем и он. Оттолкнув Алекса, Холл ворвался в кабину связи, где несколько часов он впервые встретил своего связиста, и приказал дежурному ополченцу немедленно соединить его со старым Васука. Оглушенный ревом капитана, и еще больше напуганный страшным выражением лица Билла, солдат не сразу, но сумел дозвониться до центрального телефонного узла. Женщина, судя по голосу – та самая, что соединяла Холла с теперь уже покойным Эдвардсом, без проволочек перевела вызов на лабораторию. Джон подошел к телефону не сразу, и у Холла уже упало сердце, когда в трубке, наконец, зазвучал знакомый с детства голос доктора. Васука раздраженно заметил, что у него в коридоре – семнадцать человек с травмами и ранениями различной тяжести, вот только что он закончил зашивать идиота, который ухитрился пересчитать башкой ступеньки на лестнице между уровнями, поэтому ему все равно, кто на проводе: хоть малыш Холл, хоть старый хрен Мохонно, хоть сам Президент Соединенных Содружеств. Я не знаю, сынок, какие у вас планы, но, судя по всему, за их исполнение многие уже заплатили жизнью, еще больше – здоровьем. Один Бог (Васука был евангелистом) знает, чем все это кончится, а сейчас у меня одна забота – принять всех, кого ко мне направляют твои люди. И, надо сказать, болтовня по телефону, даже с тобой, маленький Холл, только мешает. Билл проглотил «маленького Холла», рассудив, что доктор, который лечил его от детских болячек, имеет право называть его хоть «сопливым засранцем». Извинившись, Билл осторожно спросил: какое оборудование находится в лаборатории, и нет ли там чего-нибудь необычного? Джон, судя по всему, уже немного успокоившийся, ответил, что лаборатория – как лаборатория, химическая, судя по оборудованию, но с хирургическим столом, что очень удобно. Имеется автоклав – тоже очень кстати. А так, в общем, ничего необычного. В лаборатории есть еще одно помещение, там стоят какие-то баллоны и довольно сложное оборудование – насколько он может судить, вычислительное, и какие-то мониторы наблюдательные. Там все обесточено, даже свет не включается, поэтому доктор Васука его быстро осмотрел фонариком и запер от греха подальше, а ключ, полученный от юного Чуа («юный» Чуа, успевший зайти в каморку и встать за спиной командира, только хмыкнул при этой аттестации) положил в нагрудный карман. Не беспокойся, Билли, я не идиот, и в незнакомые устройства не полезу. Я и кислородной линией тут не пользуюсь, хотя все трубопроводы у них размечены очень аккуратно и понятно, и маски имеются. Но это не нашего уровня техника, Билли, и мы ее не трогаем. Мы – индейцы, но не дураки.

Последняя реплика намекала на общеизвестную привычку Билла подражать белым в делах и обычной жизни, поэтому Холл пропустил ее мимо ушей. Капитан лихорадочно размышлял. Лаборатория 3B-27-12 упоминалась в инструкциях Эдвардсу, но ее назначение подробно не описывалось – выполнением этой части программы должны были заниматься отдельные люди из обслуживающего персонала, имена которых не были известны даже самому Контролеру (Билл отметил про себя, что после того, как все успокоится, поиск этих оборотней станет для него основной и первостепенной задачей). Судя по всему, в данный момент оборудование было отключено. Капитан не знал, можно ли привести в действие механизмы и устройства лаборатории, какими бы они ни были, дистанционно. Судя по тому, что было написано в инструкциях Эдвардса, и, исходя из слов Васуки о сложном наблюдательном и вычислительном оборудовании, ученые, контролирующие эксперимент, должны были постоянно принимать и обрабатывать данные. Следовательно, можно предположить, что в автоматическом режиме эти исследования провести было нельзя. А раз так – скорее всего и запускать его дистанционно, без присутствия контролирующего персонала, не имеет смысла. Подумав еще немного, Том поблагодарил старого врача за все, что он делает для народов Форт Холл и подтвердил: решение запереть комнату с неизвестным оборудованием – абсолютно правильное. И, кстати, чтобы у вас, не дай Бог (Билл не был евангелистом, но упомянул Всевышнего из уважения к Васуке), не возникло каких-нибудь непредвиденных затруднений, в ваш медпункт сейчас прибудут два бойца юного Чуа. Нет, сэр, они не будут вам мешать, они просто постоят у этой запертой двери. И это не обсуждается, доктор. Это мой приказ.

Несмотря на привычку время от времени строить из себя старого мудрого врача, который половину резервации шлепал по попке, чтобы засранцы сделали первый вдох, Джон Васука был по-настоящему мудрым человеком. Подлинная мудрость, помимо прочего, заключается в умении понимать, когда собеседник поставил в разговоре точку, а также правильно соотносить полномочия этого собеседника и свои права. Доктор коротко ответил, что будет ждать часовых, и повесил трубку. Билл приказал Алексу отправить двух бойцов поздоровее встать на пост возле запертой двери в лабораторию 3B-27-12. Приказ – не позволять никому открыть дверь. Ни под каким видом, пусть даже кто-то прибежит и будет рассказывать, что там внутри пожар, потоп, прорыв радиоактивной воды или газа, и если не открыть – все сразу же погибнут. К двери разрешено подходить только мне, Сайку, тебе и местному начальнику охраны, Янгу. Хотя нет, ему пока тоже нельзя. Алекс кивнул и сказал, что сразу отправит двух бойцов, хотя у него и так не хватает рук, но раз дело серьезное, то отправит. Но, кстати, он, Алекс Чуа, до сих пор не знает все обстоятельства этого дела. Нет, слухи о стрельбе в кабинете Контролера до него уже дошли, но точно ему пока ничего не известно. Тебе не кажется, Билл, что пришло время рассказать, какое дерьмо тут творится? Ну, кроме нашего славного мятежа, за который нас всех должны в лучшем случае пригласить прогуляться до стенки, а в худшем – просто посадить на первоклассный электрический стул? Билл устало откинулся на спинку странного кресла из металла и пластика. Внезапно возникшая проблема с лабораторией 3B-27-12 на время совершенно заслонила причину, по которой он покинул кабинет, куда сходились все нити управления Убежищем. Сейчас, когда вопрос с проклятой комнатой был, по крайней мере временно, решен, у Билла мелькнула мысль, что, возможно, он немного поспешил с перенесением командного пункта наружу, на внешнюю наблюдательную площадку. Капитан помотал головой. Он помнил свои ощущения в момент принятия этого решения. Это удивительное и страшное чувство, будто рядом с тобой стоит кто-то сильный и мудрый. Этот слышный тебе одному раскатистый гром в далеких, не знающих насилия землеройных машин, горах. Шелест могучих крыльев, распростертых над миром, над всеми людьми. Словом, все те симптомы подступающей шизофрении, которые он решил воспринимать, как связь с Птицей Грома. Его место – снаружи. Билл устало поднялся и похлопал своего лейтенанта по плечу. Вслух капитан сказал, что как только они закроют дверь, он все расскажет, тем более, что эту проблему им еще предстоит устранить. Но сейчас – не до нее. Просто поставь часовых, Алекс. Чуа был хорошим командиром, поэтому он молча кивнул и пошел отдавать распоряжения.

Точка подключения снаружи оказалась рабочей, Хосе моментально развернул телефон и начал какие-то сложные операции с переносным планшетом. На вопрос Холла молодой охранник коротко ответил, что настраивает уважаемому Военному Вождю приоритетный доступ к вызовам. Билл, ничего не понимавший в сложных современных устройствах, но за годы работы научившийся видеть в людях тот особый настрой, который заставляет забыть о субординации и страхе, молча кивнул и оставил мальчишку в покое. Напряжение последних часов, ранения и потеря крови, наконец, дали о себе знать – капитана слегка пошатывало. Билл подтащил пару каких-то ящиков к розетке, сел на один и положил рядом свой командирский планшет. Старое армейское устройство в своем помятом исцарапанном корпусе из толстого алюминиевого листа не шло ни в какое сравнение с маленьким пластиковым шедевром «Волт-Тек», но, тем не менее, обеспечивало командиру некоторые удобства на поле боя. Планшет давал офицеру кодированную радиосвязь (при наличии подключенной через соответствующий разъем радиостанции – на довольно приличное расстояние), отображение на прикрытом толстым бронестеклом экране планов местности – пусть и примитивных, но довольно точных, что в сочетании со встроенным компасом было крайне практично, особенно в случае, когда дождь и ветер не позволяли развернуть бумажную или пластиковую карту. Кроме того, планшет мог работать, как простенькая метеостанция. Устройство измеряло температуру, атмосферное давление, влажность воздуха, а также направление и скорость ветра. Для последнего вида измерений, правда, планшет нужно было поднять повыше, что в боевой обстановке далеко не всегда проходило без последствий. Не один офицер лишился преданного помощника (а самые неудачливые – и руки), когда поднимал устройство над бруствером траншеи – прямо под пулю китайского снайпера.

Из тоннеля вышел радист из роты Чуа и, не говоря ни слова, поставил рядом с капитаном старую армейскую радиостанцию. Развернув антенну, ополченец сноровисто подключил к выходу на задней стороне рации кабель в металлической оплетке и так же молча протянул свободный разъем капитану. Билл кивнул и подключил станцию к своему планшету. Теперь у него была связь. Боец, тем временем, вынул из ранца бутылку «Ньюка-Колы», ловко открыл ее о край ящика, и протянул напиток командиру. Вторая бутылка была отдана Хосе, что Билл счел хорошим знаком. При всех этих процедурах солдат – молодой парень, лет на пять старше Тома – не издал ни звука. Билл снова кивнул – положительно, этот парень ему нравился. Закончив со связью и питьем, солдат сел на ящик рядом с капитаном, прислонился к бетонной стене откинул капюшон и расстегнул ворот куртки. Только теперь капитан увидел истинную причину немногословности ополченца – шея парня была до груди была замотана бинтом, на котором проступали кровавые пятна. Повязка поднималась от подбородка вверх, закрывая голову парня, словно подшлемник. Похоже, радисту было просто трудно говорить. Билл подавил естественное желание отправить солдата в лазарет. Старые радиостанции были капризными устройствами, каждая – со своим характером. Ему нужна была связь, и этот паренек, судя по всему, знающий свое дело, мог обеспечить эту связь и без слов.

Капитан проверил основные частоты. Длинные волны по-прежнему были мертвы из-за помех, но подавить полицейскую частоту в «Волт-Тек» либо забыли, либо не смогли. Билл вызвал Джонатана и с радостью убедился в том, что связь работает надежно. Полицейские посты уже отошли к намеченному рубежу. Пока в резервации все было спокойно: ни Армия, ни Национальная Гвардия Северо-Западного Содружества, ни даже остатки разбитой охраны Убежища 31 не давали о себе знать. Уэлком вел свой конвой прямо к воротам. Он был еще далеко, милях в тридцати. Отсюда, с возвышения, это все выглядело, словно огненная змея на шоссе. Похоже, машины шли бампер к бамперу. При таком напряженном движении аварии – вопрос только времени. В связи с этим временно исполняющий обязанности заместителя начальника полиции Холлек попросил разрешения выдвинуть хотя бы две машины навстречу колонне для разрешения сложных ситуаций, которые обязательно возникнут. Билл запретил покидать периметр. Джонатан принялся с жаром возражать, указывая на то, что обязанность полиции – поддерживать порядок и защищать граждан. Холл раздраженно напомнил молодому офицеру их принадлежность. Они – резервационная полиция. Их юрисдикция не распространяется за пределы Форт-Холл, их основная обязанность – защищать свой народ. Видит бог, у Белых и без того хватает защитников: от полиции округов и Патруля Федеральных шоссе, до ФБР и Секретной Службы. Пусть едут, как едут, а вы нужны мне здесь. Джонатан, похоже, был ошарашен такой внезапной вспышкой индейского национализма, тем более, от капитана Уильяма Холла, про которого все говорили, что он больше Белый, чем Красный. Не говоря ни слова, Холлек отключился.

Билл вызвал Фицжеральда и спросил, как идет эвакуация тех, кто отказался ехать с первой волной. Лейтенант ответил, что часть удалось посадить в грузовики, но самые упрямые, а также старики, отказываются грузиться в автобусы. Мохонно уговаривает их, но мы уже двадцать минут стоим в Фермах Балд-Ридж, а нужно еще в три места, как минимум. Холл выругался. Если так пойдет и дальше, эвакуацию не удастся завершить до вечера. На часах была половина восьмого, ночная мгла уже уступила место рассветным сумеркам. В полутьме свет одноразовых маяков казался тусклым. Бетонированная площадка перед скальным обрывом была уставлена брошенными машинами. Здесь были современные седаны – «Корвеги» и «Хайвэймэны», микроавтобусы, старые пикапы, начавшие свою жизнь еще с двигателями внутреннего сгорания. Среди этой мелюзги тут и там высились, словно быки в овечьем стаде, грузовики и автобусы.

В полумраке все это выглядело жутковато, но Билла больше беспокоила белесая дымка, постепенно окутывавшая поле перед Убежищем 31. Капитан выдвинул из корпуса планшета боковую панель с кнопками и быстро набрал код запуска программы метеосводки. Температура воздуха заметно упала по сравнению со вчерашним вечером, ветер, дувший всю ночь, стих. Осенью, после недельных дождей, это могло означать только одно – на резервацию Форт Холл опускался туман. Билл встал и посмотрел в сторону обрыва. Белая пелена наползала на равнину с севера. Через полчаса видимость в резервации упадет до сотни футов. Машинам придется сбросить скорость до 10-15 миль в час. Хорошо, что на улицах никого нет, но при плотном движении аварий действительно не избежать.

Билл снова вызвал Фицжеральда и приказал ему отправлять грузовики, не дожидаясь остальных. Майк переспросил, и капитан повторил приказ: да, Майк, отправляй. Пусть, заполнены не до конца, у нас нет времени. Несколько секунд на том конце молчали, затем в наушнике раздался голос Джима Мохонно. Глава Совета Резервации спокойно сказал Биллу, что он отпускает лейтенанта и его бойцов – пусть отправляются вместе с грузовиками – как раз все поместятся. Со мной тут останется три автобуса, я знаю их водителей. Они все – люди немолодые, семьи уже отправили. Эти парни понимают, что дело серьезное, хоть и не знают пока насколько. Билл, сынок, нам осталось забрать только стариков и этих фанатиков с дальних ферм. Я попробую сделать это один, а Майк пусть ведет грузовики к Убежищу. С севера идет туман, еще немного – и тут ни черта не будет видно. Отсюда им, если повезет, ползти час. А мы – уж как получится. Не спорь со мной, я старше и мудрее. Вы там уже устроились, в Убежище 31? Билл сглотнул и ответил, что устроились, все нормально, Джим. Размещаем людей, проводим учет запасов. Несколько мгновений в наушниках раздавался треск и шипение, потом раздался голос Джима – бесконечно усталый, но в то же время очень уверенный. Глава Совета Резервации пожелал капитану Уильяму Холлу удачи. Снова на несколько секунд воцарилось молчание, после чего наушник голосом Майка Фицжеральда спросил: так что, все-таки, делать? Билл понимал, что Мохонно прав. Он прав, как старейшина; прав, как политик, как человек и как командир. Если не получается спасти всех, нужно спасти хотя бы часть. Он видел, как подобные вопросы решают на войне. Однажды даже сам принимал такое решение. И все же сказать это вслух было неимоверно трудно. Но время уходило, и Билл твердым голосом приказал капитану Фицжеральду оставить Джима Мохонно с автобусами и вести грузовики к воротам Убежища 31. И вот еще что, Майк… Езжайте по параллельной шоссе грунтовой дороге. Армейские грузовики пройдут без затруднений, а на хайвэе сейчас творится ад – Уэлком ведет колонну машин от КПП. Давай, Майк, это приказ.

Закончив разговор, Билл встал и подошел к разбитому пулями и взрывами ограждению площадки. Туман стал еще гуще. В молочно-белой пелене свет галогеновых ламп одноразовых маяков казался таинственными огнями призраков, в точности, как в голливудских голодрамах ужасов. Над площадкой установилась странная тишина. Туман глушил звуки, и даже Пайюты Олосуна, затаскивавшие в убежище последние ящики с семенами, казалось, двигались совершенно бесшумно. И все же, приглушенные звуки полицейских сирен он услышал раньше, чем увидел свет синих и красных проблесковых маяков. У Билла отлегло от сердца – его копы успели.

Полицейские пикапы обладали изрядной проходимостью, поэтому от ворот двигались не по шоссе, а прямо через пустырь, на котором еще два месяца назад стояла строительная техника. Стараясь не терять из вида свет ламп на алюминиевых штангах, они объехали большую часть пробки по бездорожью. В паре сотен ярдов от стены копам все-таки пришлось оставить машины и пробираться через скопление стоящих вплотную один к другому автомобилей. Билл встретил своих людей внизу, у входа на лестницу. Здесь было девять человек: восемь патрульных и гражданский секретарь. Капитан оглядел своих людей и спросил: где Джонатан? Полицейские переглянулись, и Билл с тоской подумал, что, кажется, уже знает ответ. Самый старый коп, Иеремия Сохок, помнивший еще времена, когда по дорогам Айдахо гоняли банды мотоциклистов, а бензина было столько, что человек мог позволить себе съездить за сорок миль на распродажу, чтобы сэкономить сотню долларов, сказал, что когда поступил приказ на отступление, Джонатан связался с Уэлкомом и спросил, как у того дела. Майкл ответил, что он ведет машины со скоростью двадцать миль в час, остальное его не касается. Джонатан спросил, были ли аварии и заторы, и Уэлком сказал, что колонна растянулась на несколько миль, и если сзади кто-то устроил затор – это не его проблемы. Они поговорили еще, и Холлек был очень раздражен. Под конец, Джонатан сказал, что полиция не должна забывать свой долг, сел в пикап и поехал навстречу колонне, а мы отправились сюда. Честно говоря, капитан, в словах Холлека был свой резон, но мы привыкли доверять тебе и слушаться тебя. И поэтому сейчас нам бы хотелось узнать, что тут творится? Ночью была пальба, в городке у ворот погром хуже, чем в Мехико, а потом поступил приказ эвакуировать резервацию, и мы ее, черт возьми, эвакуировали. Что происходит, Билл? Почему у тебя голова вся в повязках?

Билл почесал подбородок. Он чувствовал, как на него серой волной накатывается усталость. Пожалуй, в этих словах: «сорок лет – не двадцать», есть определенная мудрость. Капитан не нашел в себе сил придумать связный рассказ, который в мягких тонах описал бы творящийся последние сутки кошмар, поэтому рассказал все, как есть. Сегодня китайцы нанесут ядерный удар. «Волт-Тек» нарушила свои обязательства и не собиралась принимать народы резервации в убежище. Совет Резервации узнал об этом и принял решение прорваться внутрь силой. Ночью Ополчение Форт Холл исполнило решение Совета. К счастью, внутри оказались вменяемые люди, и хотя часть охраны мы перебили, другая перешла на нашу сторону. Попутно выяснилось, что корпорация относится к Белым не лучше, чем к Красным. Это объяснять долго, поэтому оставим на потом, просто поверьте: Белые, от которых что-то зависит, в курсе, и стоят за нас горой. Мы пытаемся устроить семь тысяч людей там, где должно было жить чуть больше четырех тысяч, да еще после небольшой, но все-таки войны, поэтому внутри сущий ад. В связи с этим, я очень рад, что у меня теперь есть дополнительные девять человек, которые знают, как утверждать и поддерживать порядок. Девять здоровых человек, которые не участвовали в бою, не ранены и не контужены. Леди и джентльмены, добро пожаловать в Убежище 31. Я жду от вас, что вы немедленно включитесь в работу.

С полминуты копы молча переваривали услышанное, после чего Сохок осторожно спросил: правильно ли он понял, что Ополчение Форт Холл подняло мятеж и с согласия Совета Резервации захватило объект сильнейшей и крупнейшей корпорации ССА, а значит и всего мира. Билл ответил утвердительно. Все так же спокойно и размеренно Иеремия задал следующий вопрос: а как Совет Резервации и лично капитан Холл собираются противостоять сильнейшей и крупнейшей корпорации ССА, а значит и всего мира, ведь «Волт-Тек» - это опоссуму понятно – так дело не оставит? Капитан пожал плечами и сказал, что в ближайшие несколько часов правительству и корпорации станет не до одного захваченного убежища. Сохок кивнул и задал последний вопрос: а если китайцы все-таки не нанесут ядерный удар? Капитан Уильям Холл криво усмехнулся и изобразил интернациональный жест, означающий в общих чертах: «высоко и коротко». Полицейские переглянулись. Никто из них не ожидал такого неожиданного завершения карьеры. Но, с другой стороны, они привыкли доверять Биллу, да и эвакуация Белых, которая продолжалась весь день – она ведь неспроста началась? В любом случае, семьи копов уже ушли в убежище, так что другого пути все равно не оставалось. Поскольку думать больше было не о чем, полицейские со свойственным индейцам фатализмом отрапортовали о прибытии на службу и отправились к лейтенанту Чуа получать распоряжения. Билл поднялся обратно на свой наблюдательный пункт и продолжил ожидание.

Уэлком и его взвод из роты Фицжеральда появились в начале девятого. Полицейский привел с собой почти три сотни машин. Туман начал редеть, но Белым все равно пришлось бросить автомобили почти за милю от входа и потратить еще полчаса, чтобы добрести до отвесной бетонной стены. По словам Уэлкома, несколько десятков машин остались у ворот – людей в них испугал вид стены и трейлерного поселка, в котором, как было ясно любому, совсем недавно шел жестокий бой. Да, он видел пикап Джонатан, чертов оловянный солдатик гнал по шоссе на юг. Да, похоже там действительно произошла серьезная авария, кажется даже с взрывом, и дорога оказалась перекрыта, но я не останавливался и вел оставшихся сюда. Сколько машин осталось позади Майкл не знал, но подозревал, что, как минимум, столько же. И, кстати, Билл, как ты собираешься загнать этих Белых внутрь? Вы же тут разгром устроили – хуже, чем в Тель-Авиве в шестьдесят пятом! Посмотри на них – они жмутся в двадцати ярдах сзади и боятся подойти к стене. У нескольких десятков, я уверен, в багаже есть пистолеты. Там, у шлагбаума, они побоялись их достать, потому что старались быть Хорошими Белыми Людьми – порядочными и законопослушными. Но теперь если они решат, что терять им нечего – ты представляешь какой бардак тут начнется? Билл сказал, что представляет, поэтому и принял соответствующие меры. Подтверждая слова капитана, по лестнице спустились сенатор Донован и второй заместитель начальника внутренней охраны Убежища 31 Янг. У Янга был очень представительный вид в его серой форме, черном бронежилете и шлеме с прозрачным забралом. Ну а сенатора Донована многие присутствующие знали лично. В конце концов, жителей Убежища 31 набирали в Определенных Кругах, и в этих кругах принято поддерживать знакомство с самыми влиятельными семьями штата. Сенатор залез в кузов грузовика, на котором Олосун привез семена, и произнес речь. Слушая Донована, Билл Холл впервые по-настоящему осознал, что талант политика – это не пустой звук. Говорят, хороший коммерсант может продать вам дом, если вы пришли к нему за вешалкой. Хороший политик – это тот же коммерсант, вот только предмет его сделок несколько иной. Перед началом своей избирательной кампании Донован имел поддержку пятнадцати процентов избирателей, а победил с оглушительным большинством в семьдесят девять процентов. Здесь, туманным октябрьским утром 2077 года это больше не казалось результатом подтасовок. Сенатор завладел толпой с буквально с первого же слова, и через несколько минут уже мог вить веревки из эти людей. Да что там, он мог поднять этих стопроцентных американцев на антивоенный митинг в поддержку коммунистического Китая! Доновану потребовалось двадцать минут, чтобы убедить эвакуируемых, что присутствующий здесь командир Ополчения Форт Холл – великий патриот ССА, оказавший Айдахо и конкретно им всем огромную услугу, спасший их жизни и вообще величайший индеец со времен Текумсе, только в отличие от Текумсе мистер Холл – на нашей стороне. Опасность велика, и китайской атаки можно ждать с минуты на минуту, но Убежище 31 построено надежно и находится в хороших руках – он, сенатор от штата Айдахо, в этом ручается! Сейчас важно как можно быстрее пройти внутрь, ведь когда начнут падать бомбы, а это, напоминаю, может случиться в любой момент, вы не зря получили вызов, господа, дверь будет закрыта, и убежище окажется запечатано. Когда кто-то робко спросил: а что будет с теми, кто отстал, Донован очень искренне возвел очи горе и сказал: они все будут молиться за отставших и надеяться, что те успеют. Но сейчас главное помочь вам войти внутрь. Нельзя терять ни минуты! Поэтому быстренько строимся в очередь и начинаем подъем, эти достойные джентльмены из индейской полиции и ополчения вам помогут. Главное – это порядок и дисциплина, впрочем, простите, бестактно с моей стороны говорить об этом людям из лучших семей штата.

Под воздействием чудесного ораторского искусства сенатора лучшие люди Айдахо тихонько выстроились в очередь и начали подъем по лестнице. Присутствие десятка суровых индейцев в военной форме и с винтовками в руках пресекало любые беспорядки на корню, но Биллу почему-то казалось, что сословная и расовая гордость представителей деловой аристократии штата сделали для поддержания порядка не меньше, чем его солдаты. В девять часов Чуа отрапортовал о принятии тысячи двухсот тридцати семи Белых эвакуированных. Донован и Янг сбивались с ног, стараясь разместить Белых отдельно от Красных, чтобы избежать столкновений хотя бы в первые часы. У Сайка и Холла младшего тоже хватало забот. Индейцы, в общем, народ терпеливый и неприхотливый, поэтому о еде и даже питье пока никто и не заикался, но вот обеспечить посещение туалетов для двух тысяч людей, размещенных в атриумах, мастерских и на складах – это та еще логистическая задача! Словом, все были при деле.

Капитан продолжал нести свое дежурство. В пятнадцать минут десятого пришли первые три грузовика с эвакуируемыми индейцами, которые отказались ехать по расписанию. Еще две машины, в том числе и грузовик Фицжеральда, отстали в тумане, который, впрочем, начал понемногу рассеиваться. Белая дымка растворялась в воздухе, в небе, пока еще сером, уже виден был диск неяркого осеннего солнца. Каждые пять минут капитан подходил к рации и пытался поймать хотя бы одну работающую волну, но эфир был намертво забит помехами. В половину десятого Алекс вышел из тоннеля и встал рядом с командиром. Билл спросил, на кого он оставил шлюзовой зал, но Чуа, махнув рукой, ответил, что там дежурит его заместитель, до прибытия новых эвакуируемых работы все равно не будет, а сидеть внутри сил уже нет. Билл понимал, что, строго говоря, ему следует отправить лейтенанта на пост, но решил не делать этого. Он тоже ощущал растущее напряжение. Весь мир словно превратился в огромную пружину, которая медленно сжималась, скручивалась вокруг них. Без двадцати десять на связь вышел Фицжеральд и сказал, что они находятся в нескольких милях от ворот и скоро будут, туман почти рассеялся.

Капитан навсегда запомнил момент, когда он понял, что конец все-таки наступил. В девять сорок три по Стандартному Горному Времени Птица Грома покинула Уильяма Холла. Все два года, с того момента, когда Великий Орел явился ему во сне, Билл привык ощущать его присутствие. Птица Грома всегда была с ним. Иногда она стояла прямо за плечом капитана, подняв свое крыло над его головой. Но это случалось редко, только в самые важные и ответственные мгновения. Большую часть времени Билл даже не ощущал ее присутствия. Но капитан знал – Птица Грома всегда с ним. Она живет в каждом месте и в каждое мгновение, но часть ее души всегда остается с душой капитана, соединяя его со страной, никогда не знавшей плуга Белого Человека, где гром гремит в горах, не оскверненных буром и киркой. Билл знал, что если как следует сосредоточиться – он сможет услышать этот гром, почувствовать ветер, летящий над равнинами, с которых не пропадали бизоны. Белый человек сказал бы, что это симптомы начинающейся шизофрении, но капитан Уильям Холл, что бы про него ни говорили, был Красным человеком.

В девять сорок три Птица Грома ушла, и капитан ощутил странную, оглушительную пустоту в той части души, которую он делил с великим духом своего народа. Это было как удар пули, и Билл ухватился за плечо Алекса Чуа, чтобы не упасть. Лейтенант встревоженно подхватил командира под руку, бормоча, что, всем досталось, надо потерпеть, пойдем, сядем вон, на ящики. Но тут Билл повернулся к своему товарищу, и Алекс почувствовал, что у него волосы под беретом встают дыбом. Лицо капитана было… Странным. Даже, пожалуй, страшным. Но страшнее оказалось слово, которое он произнес: «Началось».

Первая боеголовка взорвалась через тридцать секунд. Взрыва, как такового, они не увидели. Просто в тумане, который уже почти рассеялся, на секунду стало два солнца. Одно, как и положено, всходило на востоке, а второе на краткий миг зажглось на северо-западе, над Атомик Сити и Национальной Лабораторией Айдахо. Офицеры переглянулись, и в этот момент Хосе срывающимся голосом позвал Билла к телефону. Капитан бегом подбежал к аппарату. Из трубки донесся голос Джима Мохонно, как всегда спокойный и уверенный, и от этого слова, который говорил Глава Совета Резервации, казались еще страшнее. Джим звонил с фермы Эрни Макахо. Они как раз сажали старого Макахо, его жену и племянника в автобус, когда в доме внезапно заработало радио. Ты знаешь, оно ведь всю ночь молчало, только помехи шли по всем каналам, а сейчас заработало. Билл, сынок, все оказалось правдой. Десять минут назад они зафиксировали пуски по всему Китаю и Восточной Сибири. Всем приказано эвакуироваться, но первая волна уже должна долететь. Передача шла из Лос-Анджелеса и внезапно прервалась, значит, туда уже упали бомбы. Билл, ты сказал, что в убежище у вас все хорошо. Закрывай дверь. До нас – тридцать миль, это полчаса в самом лучшем случае. Народы Форт Холл не должны пострадать из-за сотни стариков. Закрывай дверь, маленький Билл. Птица Грома выбрала тебя, чтобы спасти наших людей. Мы все поверили ей – и, как оказалось, правильно сделали. Теперь ты должен довести дело до конца. Прощай, Уильям Холл, теперь ты - Глава Совета Резервации Форт Холл. Хотя, наверное, будет правильно сказать – Вождь Новых Шошонов. Ведь те, кто пойдут за тобой – Шошоны. Земля умрет и возродится. Птица Грома уйдет и вернется. До того, как этот момент наступит, ты должен сохранить наших людей.

С этими словами Джим Мохонно повесил трубку.

Несколько секунд Билл смотрел прямо перед собой безумными глазами. Два года он ждал этой минуты, но когда она все-таки пришла – оказался к ней не готов. Капитан сидел у аппарата в каком-то странном оцепенении. Внезапно чья-то сильная рука дважды тряхнула его за плечо. Билл посмотрел вверх и увидел лейтенанта Чуа. Лицо Алекса было сморщено, казалось, он сейчас заплачет, но вместо слез на Билла обрушился поток отборной брани. Чуа орал на своего командира, требуя, умоляя, приказывая, чтобы тот, наконец, пришел в себя и начал командовать, потому что, видит Бог, или Птица Грома, или кто там еще остался, ты был прав, сукин ты сын, оно действительно началось!



В этот момент до Убежища 31 докатилась ударная волна от первой боеголовки, упавшей на землю Айдахо. Бомба взорвалась далеко, в семидесяти милях, и здесь, в резервации, ветер лишь поднял пыль и разогнал остатки тумана. Вторая боеголовка упала ближе, милях в тридцати, но, к счастью, они все смотрели на север, откуда пришла первая волна. В этот раз вспышка была ярче, и через несколько секунд земля под ногами людей ощутимо дрогнула. Билл подбежал к обрыву и посмотрел на юг. Там, где еще несколько секунд назад находился Покателло, в небо рос чудовищный гриб. Его шляпка, в первые секунды белая, темнела на глазах, черную ножку пронизывало пламя. Чуа крикнул, что нужно укрыться, и Билл бросился за уступ скалы вслед за Алексом и Хосе. Вторая ударная волна оказалась сильнее, она даже сдула с площадки несколько пустых ящиков. Когда ветер стих, Билл, не слушая криков Алекса, подбежал к краю площадки. Сквозь рев вихря он слышал шум мотора грузовика и сейчас должен был убедиться, что ему это не показалось. Грузовик Майка остановилась в какой-то сотне ярдов от сброса, и сейчас лейтенант и его солдаты со всех ног бежали к лестнице. Алекс, ругаясь, подскочил к капитану и вдруг замер, глядя в небо. Билл поднял глаза и тоже застыл.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив