(ИдР-66) Некоторая терпимость к хаосу помогает развитию внутренних опор


К вопросу о нюансах применения древней магии.
Поскольку тема воспитания новых поколений является ключевой примерно для всего, что происходит в человеческих сообществах, то уместно будет (в который раз) напомнить о том, как обстоят дела с этой темой во всех странах глобального Севера (включая и наш любимый Мордор).
Вот что в сентябре констатировал по сабжу товарищ Мараховский.
... 1) Ныне дети, даже наследующие родительскую специальность - не наследуют как правило родительское дело (за исключением небольшой страты имущих, и то не всех). Большинство не наследует и родительской специальности. Это не уничтожает, но девальвирует ценность родительского примера.
2) Дети более не принадлежат родителям в той степени, что была привычной тысячи лет: римлянин эпохи республики мог казнить своего сына без последствий (даже в случае, если сам он пенсионер, а сын - консул). Происходило такое, естественно, редко - однако это напоминает нам, что знаменитая римская патриархальность базировалась не на одних только нравах, но ещё и на законах. Современник же своего сына кое-где не может даже отшлёпать, не рискуя тем, что к нему заявятся лесбовалькирии в полицейской форме и с ордером на изъятие.
3) Родители тоже более не принадлежат детям. Эта мысль уже менее банальна, но осознаем факт: около половины семей распадаются, где-то меньше, где-то больше. Даже в формально сохранившихся семьях фигура по меньшей мере одного родителя становится зачастую призрачной. Стереотипный батя (пахан, старик) уходит в книжки и фильмы, а в жизни подросток зачастую может с полным правом съехидничать «у меня есть брат Вовка, брат Сашка и брат Папка, и все заняты своими жизнями». Также распространён социальный феномен «мать двоих детей и жена третьего», и так далее. Материнство устойчивей отцовства - но великое XX столетие и женщину вырвало из дома и отправило на каую-то внешнюю работу, поэтому и мать в семье не столь материальна, как прежде.
Разумеется, все эти операции по сносу семьи были произведены не на пустом месте. Количество случаев вопиющего, преступного произвола родителей над детьми едва ли когда-то было мало. Детей били смертным боем, детей насиловали, детей изощрённо мучили.
В традиционном обществе произвол родителей над детьми сдерживался публичностью всей человеческой жизни и безжалостностью экономики. От людей на деревне не спрятаться: агора (то есть двор, улица, рыночная площадь и приход) знала всё; за кровосмешение прилетало жестокое наказание, а изувеченный или мёртвый ребёнок не приносил никакой пользы родителю и обрекал его на нищету в старости.
Общество же переходное, пришедшее в XX столетии, пережило период, когда агора и религия потеряли свою контролирующую силу, а экономические успехи дали индивидам возможность класть с прибором на будущее потомства, ибо индивид говорил себе в сердце своём: «я выживу на сбережения / пенсию / дивиденды». Результатом, рискну предположить, стала вспышка домашних произволов, которую нужно было гасить.
Но, как мы знаем, всё на свете приходит как лекарство от болезни, а затем само становится болезнью, от которой уже пора искать лекарства.
Государство, ввалившееся вместо агоры в семью, отличается от своей предшественницы обезличенностью. Оно не имеет никакого персонального подхода, оно оперирует идеологемами, воплощёнными в право причинять неприятности.
Тем странней парадокс: при всей своей обезличенности государство выступает в новом мире своеобразным эрзац-родителем, который кормит, наказывает и поощряет. Говоря проще, лекарство от родительского произвола зачастую превращается в произвол рандомных исполнителей.
Суммируем: современный ребёнок (в развитых обществах) от рождения становится по меньшей мере отчасти биографическим пролетарием. Его взаимная (!) принадлежность с родителями сильно уменьшена. Родитель не передаёт ему своё дело, свою религию и сакральные функции, свой футбол. Родитель не рассчитывает от него получить ни внуков, ни помощь в старости. Родитель и ребёнок чисто физически видят друг друга не слишком часто, смотрят разные фильмы и поют разные песни.
Проверочный вопрос: удивляет ли нас деградация родительского авторитета в среднем по планете?
...А теперь к альтернативам.
См. выше - автор этих взволнованных строк пока не может предъявить собственных детей-титанов и самодовольно заявить «вот как надо». Однако у автора есть ув. коллеги и знакомые, которые прошли путь достаточно далеко и учат нас как своими достижениями, так и своими ошибками.
Поэтому мы можем предположить следующее:
А. Макаренко напоминает, что мы все и всегда воспитываем друг друга. Поэтому для взаимного родительско-детского воспитания стоит быть друг у друга на виду. Ребёнку полезно наблюдать родительский труд, родительские взаимоотношения и - отчасти - родительский досуг. Это, разумеется, накладывает на родителей тяжкую обязанность вести себя прилично, но в этом и состоит самовоспитательная функция родительства. Если же ребёнок видит вдобавок, что его родители пользуются признанием и уважением извне - то это сразу +500 к карме родительского авторитета.
Не обязательно обучать ребёнка своему делу - но отношение к нему наследуется с высокой точностью. Автор зачастую удивляет ув. знакомых своей работоспособностью - и догадывается, почему: в его родной семье взрослые обладали каждый своими недостатками, но ни один из них ни разу не подал примера лени и халтуры. У автора двое братьев, и оба трудоголики - несмотря на значительные различия в склонностях. Видимо, что-то ув. взрослые сделали правильно.
Б. Как учит нас история со стеклянным полом во Флоренции, и передача своего дела по наследству - очень неплохая штука: «Страховочный пояс представляет собой не столько склад злата, сколько элитную профессию: банкир, ювелир, юрист, врач, фармацевт».
Разумеется, не все мы банкиры, ювелиры и врачи. Передать профессию программиста или учителя несколько сложней. Быть природным, например, гуманитарием, воспитанным в стае математиков и инженеров - не самый восхитительный опыт. В традиционном обществе таких отправляли в семинарии, но XX век такой опцией семейных матриц уже не располагал.
Не располагает и XXI, а зря: даже в семинарии отправляли не просто так, а обычно «к двоюродному дядюшке».
В. Не стоит изолировать становящихся людей от ответственных функций. Нормальный взрослый человек попросту не должен помнить, когда именно он начал мыть полы, выносить мусор, жарить яичницу и ходить в магазин напротив, а то и колоть дрова. У Макаренко, между прочим, все работали, и Макаренко, между прочим, раздавал премии за хорошие результаты. Выполнение социально значимого функционала в нормальном мире воспринимается становящимся ув. гражданином как инициация и ачивка, подтверждающая повышение его статуса и популяционной ценности.
И кстати. Ув. друзья-родители могут подтвердить: мелкий мужеска пола, который всё делает сам, уже в детском саду вызывает абсолютно рефлекторную симпатию у девочек. Базовые соображалки, заложенные в них ув. эволюцией, ясно сигнализируют им о появлении на горизонте нормального мужика.
<...> Подведём итог:
- Становящийся человек, чья популяционная ценность реализуется во взаимодействии с родителями и под воздействием их примера, с высокой вероятностью сохранит в себе и родительский авторитет.
Если бы инструкцию вроде процитированной выше альтернативы эльфийской деградации взялся составлять я сам, то пункты её были бы аналогичными тем, которые перечислены в цитате, но вот их последовательность - таки отличалась бы.
Пункт "В" я сделал бы пунктом "А", дабы подчеркнуть, что становление личности начинается именно с того самого "мелкий всё делает сам", а уж далее следует прочее названное.
Особенностям, которые следует учитывать воспитателям, когда они берутся стимулировать формирование внутренних опор в ребёнке, и посвящён свежий пост на тему идей для родителей.