И вышло такое дышло

Человек протестный

— Я внимательно прочитал, как законодатели мотивировали новый законопроект. Они объясняют инициативу тем, что некоторое количество больных с открытой формой туберкулеза уклоняется от лечения, их невозможно выловить, — говорит юрист благотворительной организации «Центр лечебной педагогики» Павел Кантор. — Что, конечно, создает общественную опасность. Медицинские учреждения не справляются с проблемой, и поэтому вмешательство прокуроров необходимо, надо дать им, наравне с руководством больниц, право подавать иск в суд о принудительном лечении. Аргументы достаточно веские… Но ведь дальше в законе говорится о том, что поскольку механизм недобровольного помещения в туберкулезные диспансеры и психиатрические больницы одинаков, надо заодно дать право прокурору обращаться с иском в суд и в отношении людей с психиатрическими диагнозами, чтобы не было противоречий. Заодно, ради «единообразия правоприменительной практики».

А вот в психиатрических больницах все это делается вполне официально. Ну нельзя подходить с одной и той же меркой к этим случаям: в психиатрии ограничение человеческих прав очень тяжелое — это вообще очень тонкая, зыбкая, деликатная и сложная сфера. И надо быть настороже, когда в нее вторгаются без предварительного экспертного обсуждения. А этот законопроект ни с кем не обсуждали, его никому не присылали для отзыва.

— Можем ли мы спрогнозировать социальные риски нового законопроекта?

— Формально закон не изменился: для решения о недобровольной госпитализации все равно требуется прилагать медицинские заключения — то есть все это не может пройти мимо врачей. И вроде бы закон не предоставляет возможностей для негуманной карательной его интерпретации. Но право прокурора возбуждать процедуру в отношении больных расширяет окно для незаконных манипуляций и злоупотреблений.

— То есть в условиях нашей реальности, когда суды, за редкими исключениями, на стороне прокурора, может возродиться опыт печально известной карательной психиатрии?

— Я вам приведу один пример: это история Евгения Берковича из Ростова-на-Дону, — продолжает разговор исполнительный директор Независимой психиатрической ассоциации России Любовь Виноградова. — Он был высокопоставленным чиновником, прокурором, а потом решил стать адвокатом. Активно выступает против коррупции в Ростовской области, считает, что губернатор все покрывает, и призывает к его отставке. С этим призывом он примерно год назад и выступил на митинге Навального.

Буквально через несколько дней его пригласили в отделение полиции для дачи показаний. И туда же вызвали бригаду психиатрической помощи. Беркович прислал нам материалы расследования: из документов следует, что Беркович вел себя неадекватно, и врач-психиатр предложил ему проехать в психиатрическую больницу. Беркович попытался отказаться — ему показали наручники. Адвокат не стал сопротивляться, по дороге он позвонил жене и своим коллегам, которые сразу же приехали в клинику.

Там с Берковичем побеседовали и отпустили, но при этом заставили подписать бумагу, что он отказывается от добровольной госпитализации. Вот я и думаю, что если бы у него не было такой поддержки, то могли бы и поместить в больницу. Мы такие случаи знаем, и, к сожалению, эта практика начинает возрождаться. По закону больница должна была его, конечно, принять, но и обратиться в суд с заявлением о необходимости недобровольной госпитализации. Но больница этого не сделала. А если бы у прокурора уже на тот момент были полномочия, то можно предположить с большой долей вероятности, что прокурор бы это сделал, и суд отправил бы на принудительную госпитализацию такого человека…

Человек дождя

— Больной туберкулезом распространяет опасную инфекцию, а человек с психическими расстройствами зачастую общественной угрозы не представляет, — говорит президент Независимой психиатрической ассоциации России Юрий Савенко. — Да, бывают случаи агрессии, но опасения преувеличены. Вопреки бытующему мнению, психически больные люди совершают преступления гораздо реже, чем здоровые. Среди осужденных или находящихся под следствием они составляют лишь один процент. Но именно для наших пациентов новый законопроект может выйти боком, потому что увеличится число недобровольных госпитализаций именно там, где для этого нет никаких показаний.

Павел Кантор:

юрист благотворительной организации «Центр лечебной педагогики»

— Если больница насильственно удерживает человека, который не нуждается в стационарном лечении, — в дело должна вступать прокуратура. И тогда — был бы баланс. Теперь же, когда у прокурора появляется право подавать иск о недобровольной госпитализации, он оказывается в иной роли. Он теперь отвечает за вероятности, и если к нему обратятся граждане по причине того, что по улице ходит псих, и он на это никак не отреагирует, а потом больной человек действительно нанесет кому-то вред — последствия будут те еще. Тут лучше, с точки зрения служебной логики, человека не больного, но со странностями, поместить недобровольно в больницу. И прокурору в принципе ничего за это не будет. То есть гипотетически можно предположить, что прокурорам дали возможность оценивать эти тонкие вопросы с карательной точки зрения. И это при том что уже сейчас в той же Москве, например, в местах, где находятся психиатрические учреждения, решения о недобровольных госпитализациях и их продлении составляют порядка 500–600 дел в месяц.

Юрий Савенко:

президент Независимой психиатрической ассоциации России

— В закон о психиатрии, который был принят в 1993 году, вошел международный правовой минимум: все недобровольные меры по отношению к больному, например, принудительное лечение, возможны были только по решению суда. С тех пор было несколько серьезных атак, которые удалось как-то отбить с помощью прессы. В закон изменения не вносились, но в 2015 году был принят кодекс административного судопроизводства, согласно которому оказалась ликвидированной важнейшая составляющая защиты прав больных. В законе было четко сказано, что при недобровольной госпитализации пациент должен присутствовать на судебном заседании. Если не может по состоянию здоровья, то суд должен приехать в больницу, чтобы видеть его, поскольку речь идет об ограничении свободы. И судья не может такое серьезное решение принимать, основываясь только на мнении психиатров, не посмотрев на человека. Он должен составить свое личное представление, чтобы вынести обоснованный вердикт.

А теперь кодекс разрешил принимать решение заочно, без непосредственного общения с человеком, которого насильно поместили в психиатрическую больницу. Защищать его представителям, не имеющим высшего юридического образования, кодекс запретил.

Это развязало руки всем, кто, преследуя человека по тем или иным мотивам, обращается к помощи психиатрии, и резко увеличило число больных с психическими расстройствами, которых не было никакой необходимости помещать в стационар.

Решение вопроса, можно или нельзя отправить человека на принудительное лечение, становится все более формальным.

Человек зависимый

Любовь Виноградова:

исполнительный директор Независимой психиатрической ассоциации России

— Люди с психическими расстройствами — одна из наиболее уязвимых категорий населения, они нуждаются в защите, потому что не всегда могут понимать и адекватно оценивать происходящее. И одна из главных обязанностей прокурора — надзирать за соблюдением законности и защищать уязвимые группы населения. А получается, что теперь у прокурора две роли: надзирать и одновременно выступать с ходатайством об ограничении свободы. А помещение в психиатрическую больницу — это именно ограничение свободы.

Конечно, бывают случаи, когда это действительно нужно, например, если мы говорим о больных наркоманией или алкоголизмом…

— Это в том случае, если человек становится социально опасным?

— Нет. В законе о психиатрии очень четко описаны случаи, когда можно применять недобровольные меры. Там сказано не о социальной опасности, а о непосредственной опасности для самого больного и окружающих. То есть человек не просто высказывает угрозу, а его поведение угрозу составляет.

Больные наркоманией и алкоголизмом часто представляют непосредственную опасность. Но врачи-наркологи ссылаются на то, что закон не дает им возможности принудительного лечения, потому что трудно все правильно оформить и доказать. И вот в этом случае участие прокурора будет благотворным и крайне полезным.