Хотели как лучше - 16

      Империя наносит ответный удар...

      Судя по всему, на этот раз Tyrann разгневался всерьез и по настоящему – командовать ратью, которую в третий раз посылали из Москвы приводит в разум альтернативно одаренных германов, должен был не рядовой заобычный воевода и не захудалый татарский царек, но князь И.Ф. Мстиславский. Он да князь Бельский (еще можно припомнить князей Шуйских – «принцев крови», но их как-то сам Tyrann никак не обозначил), по словам самого Ивана, были двумя (а сам Иван – третий) столпами царства. И вот так просто послать воевать Ливонию одного из первых лиц в военно-политической иерархии Русского государства (кто первее – Бельский или Мстиславский? Наверно, все же Бельский) не стали бы – не по чину. Так что назначение Мстиславского большим воеводой говорит само за себя о том значении, которое значение придавалось этому походу. По большому счету, речь шла даже не только и не столько о вразумлении ливонцев, сколько о впечатлении, которое должен был произвести поход Мстиславского на потенциальных «партнеров» (об этом, кстати, косвенно свидетельствует география похода) в деле раздела ливонского наследства (да и ливонцам было бы не лишним еще раз напомнить о том, что им не на кого надеяться – никто им не поможет, если государь всея Руси решит обрушить на низ свой гнев).
      Момент для вторжения был выбран как нельзя более удачно – силы и финансы Ливонской «конфедерации» после «успешного успеха» осени-начала зимы 1559 г. находились в полном расстройстве. Сыграв на все деньги в кампанию против Юрьева, и Кеттлер, и Вильгельм в нужное время остались без штанов и без реальных союзников. Те же, кто изображал из себя сочувствующих делу защиты Ливонии, с интересом и плохо скрываемы злорадством наблюдали за тем, как московисткая буря грозила обрушиться на ливонцев – чем сильнее их побьют варвары, тем более уступчивыми они окажутся и тем проще заморским и не только доброхотам добиться от того же Кеттлера новых и новых уступок. Так что все оставались в выигрыше – кроме, конечно, самих ливонцев.
      Кстати, забегая вперед, результаты этого похода еще раз наглядно показывают, что Иван не стремился к эскалации конфликта и вовсе не собирался аннексировать/инкорпорировать/присоединять (и так далее – можете вставить любой термин по собственному вкусу) – он, как в том анекдоте, мог забить ливонцам и их, так-скать, «союзникам» столько, сколько захочет, а они ему – сколько смогут (спойлер – могли на данный момент, да и сильно позже не так уж и много). Но это все будет потом, а пока рать Мстиславского выступила в поход.
      Наряд сил, отряженных со столпом царства в поход, на первый взгляд не впечатляет – примерно 14-15 тыс.сабель и пищалей, чуть больше, чем в предыдущих двух больших походах, чего не скажешь о наряде. На этот раз рать сопровождал полноценный большой наряд, имевший своей целью быстро и эффективно сломать стены ливонских замков и показать urbi et orbi, кто реально в Ливонии хозяин, а кто так, приживалкой приживается и ютится в прихожей на коврике (еще раз подчеркну – поход был направлен не столько против ливонцев, сколько против потенциальных «партнеров»). Поминавшийся нами прежде добрым словом Реннер писал о 29 крупнокалиберных орудиях, в т.ч. мортирах – более чем достаточно для успешного взлома устаревших, как продукт жизнедеятельности мамонта, ливонских фортификаций.
      Вторжению предшествовал серия успешных набегов, организованных торонщиками и воеводами приграничных крепостей и занятых ранее лиовнских замков – на то и щука в пруду, чтобы жирный ливонский карась не дремал. Ливонцы, полностью деморализованные и разоруженные крушением надежд осенью-зимой 1559 г., практически не сопротивлялись – один лишь экс-ландмейстер Фюрстенберг под Феллиным показал, что дух старой Ливонии еще не умер до конца и дал бой русским, добившись хоть и малого, но успеха. В остальном же было все мрачно – русские, как и раньше, делали в Ливонии все, что хотели, brennen, morden und rauben. Когда же в дело вступили главные силы, положение того, что осталось от «конфедерации», стало совсем кислым.
      Под прикрытием посланной вперед лехкой рати под началом опытного воеводы князя Василия Серебряного главные силы Мстиславского двинулись на орденский замок Мариенбург на юго-западнее Пскова, на т.н. Псковском тракте – части т.н. Гайуского коридора, связывавшего Псков и Ригу с Феллином. Стратегическую важность Мариенбурга понимали все – и в Москве, и в Риге, и в Феллине, и в Кракове с Вильно, но только у Ивана Васильевича была и возможность, и желание показать, кто имеет право претендовать на этот замок.
      Лехкая рать успешно выполнила свою задача и, разорив центральную часть Ливонии, повернула с богатым полом и хабаром к Мариенбургу, к которому тем временем под прикрытием действий рати князя Серебряного медленно ползла рать Мстиславского. 1-го февраля 1560 г. к замку вышли передовые отряды, а затем подтянулась вся рать и наряд. 14-го февраля были завершены осадные работы и открыта бомбардировка. К обеду все было закончена – орденская артиллерия приведена к молчанию, в стенах Мариенбурга проделаны внушительные бреши, гарнизон пал духом – помощи за две недели не пришло, даже весточки о том, что она может прийти – Кеттлер с остатками своего воинства сидел безвылазно в Риге, надеясь безнадежно на помощь лепшего кореша Жигимонтовича.       Поразмыслив над сложившейся ситуацией мариенбургский «князец» Э. фон Зибург цу Вишлинген решил (на свою голову, кстати – Кеттлер обвинил его в трусости и нераспорядительности и бросил в зиндан, где незадачливый комтур и отдал Богу душу) капитулировать. Мариенбург был сдан, в него вошел русский гарнизон, кампания была успешно завершена и русское войско отправилось домой. И снова вопрос стал о дипломатии…
      To be continued.