Григорий Богослов о епископах

danuvius — 05.01.2014 Самое время вновь и вновь перечитать это бессмертное творение святителя. Увы, так никто не переложил до сих пор его стихотворно.

+но одного остерегайся — дурных епископов, не смущаясь при этом достоинством их престола!
Ведь всем доступно высокое положение, но не всем благодать.
Проникнув взором сквозь овечью шкуру, разгляди за ней волка.
Убеждай меня не словами, но делами.
Ненавижу учения, противником которых является сама жизнь.
Хваля окраску гроба, я испытываю отвращение
к зловонию разложившихся членов внутри него...
Из них одни, являясь потомками сборщиков податей,
не о чем другом не думают кроме незаконных приписок;
другие явились из меняльной лавки, после денежного обмена,
третьи — от сохи, опаленные солнцем,
четвертые — от своей каждодневной кирки и мотыги,
иные же пришли, оставив флот или войско,
еще дыша корабельным трюмом или с клеймами на теле,
Они вообразили себя кормчими и предводителями народа
и не хотят уступить даже в малом.
В то время как другие еще кузнечную копоть
не смыли полностью с тела,
достойные подвергнуться бичеванию или быть сосланными на мельницу.
Если перед тем как принести дань своим господам, им удается
сделать небольшой перерыв в работе,
то они тотчас же зазнаются и обольщают некоторых из народа
либо убеждением, либо принуждением.
Они стремятся вверх, как скарабеи к небу,
катя шар, только сделанный уже не из навоза,
и не опуская голову к земле как раньше:
они думают, что имеют власть над небом,
хотя болтают всякий вздор и даже не могут сосчитать,
сколько у них рук или ног...
Эти — таковы (и они суть меньшее зло:потому что хотя неведение есть зло, но это меньшее зло).
Но что сказать, если вспомнить о плохих,
так как есть, есть некоторые еще более дурные.
Злополучные, презренные игральные кости жизни;
двусмысленные в делах веры; почитающие законы временной выгоды,
а не законы божественные. Их слова, подобно Эврипу
или гибким ветвям, колеблются вперед и назад.
Они — соблазн для женщин; они — отрава, приятная на вкус;
они — львы по отношению к более слабым, но псы по отношению к власть имущим;
они — хищники с прекрасным чутьем на всякое угощение;
они истирают пороги дверей власть имущих, но не пороги мудрых;
они думают только о своей выгоде, но не об общественной пользе,
чтобы творить зло своим ближним...

Один хвалится благородным происхождением, другой красноречием,
третий богатством, четвертый семьей.
Те же, которые не имеют чем похвалиться,
достигают известности благодаря испорченности...
Мы же с легкостью поставляем на кафедру всех, если только они желают этого,
делаем их начальниками над народом,
и при этом не исследуем внимательно ни их настоящее, ни прошлое,
ни деятельность, ни подготовку, ни круг знакомых —
даже настолько, чтобы можно было распознать «звон этих монет»
и то, очищены ли они огнем времени, —
но поспешно [поставляем] тех, которые показались нам достойными престолов...
Вчера ты был среди мимов и театров
(а что было, кроме театров, пусть разузнает кто-нибудь другой),
сейчас же ты сам для нас необыкновенное зрелище.
Прежде ты был страстным любителем лошадей и посылал Богу пыль,
как иной возносит молитвы и благочестивые мысли.
Причиной этого бывали упавший возница
или лошадь, которая пришла второй на бегах;
тебя поражал легкий запах лошадей,
и ты был как сошедший с ума и неистовствующий.
Сейчас ты степенен, твой взгляд наполнен только кротостью
(за исключением того, что втайне ты предан старой страсти,
как, думаю, искривленный побег, который уклоняется
от руки, стремящейся его выпрямить, и возвращается в первоначальное положение).
Вчера, ораторствуя, ты продавал судебные процессы,
поворачивая то в одну, то в другую сторону все, что касается законов.
С помощью этого ты губил тех, кого должна была спасти справедливость,
используя в качестве истинной меры большую мзду.
Сейчас же ты внезапно стал мне судьей и как бы вторым Даниилом.
Вчера, когда ты судил меня с обнаженным мечом,
ты сделал суд узаконенным вертепом разбойников,
крадя, чиня насилие прежде всего против законов.
Сегодня как же ты кроток! Никто одежду
не меняет так легко, как ты свои нравы!
Вчера ты находился среди женоподобных танцовщиков,
вместе с Лидийскими женами участвовал в непристойных плясках,
выводил песни и гордился попойками.
Сейчас ты блюститель целомудрия дев и замужних женщин.
Как подозрительна твоя благость, если учесть твои прежние привычки!
Вчера Симон Волхв, сегодня Симон Петр!
Ах какая быстрота: вместо лисы — лев!
Скажи мне, любезный, ты, бывший сборщиком податей
или оставивший какую-нибудь должность в армии,
как ты, будучи прежде бедным, а затем превзошедший Кира
Мидийца, или Креза, или Мидаса своими доходами
(владея домом, который полон слез),
проник в святилище и завладел престолом?
Как затем ты взял силой все и обладаешь этим?
Как, наконец, ты захватил насильно и самые Божественные таинства,
на которые не должны даже смотреть
те, кто не имеет еще достаточно продолжительной подготовки?
Тебя изменило крещение, которое является очищением?
Постой! Пусть это будет явлено! Чему тут завидовать?
Мне это только на пользу — дай только срок.
Прошу тебя немного потерпеть с твоим желанием.
И если сегодня, хотя ты очищен даром Божиим,
ты по нерадивости выплескиваешь ту же самую грязь,
поскольку остался ее источник, который выплескивает прежние пороки:
ведь крещение не есть очищение характера человека,
но очищение лишь того, что произрастает из его характера,
тогда пусть станет ясным для тебя следующее: твое спасение прискорбно...
А других захлестывает врожденная похотливость:
одержимые страстью, распаленные, воспламеняемые
женщинами, молодые, с позволения сказать, женихи,
еще не имевшие брачного ложа;
или те, которые сожительствуют вне брака со своими любовницами, еще
прежде, нежели их щеки покроются мужским украшением —
бородой, совершенные юнцы
не только телом, но еще более характером;
или те, что полны грехов давних дней;
затем те, которые суть покровители чад не по плоти,
рождаемых бесплотным Духом:
научившись поклоняться страстям, которым они предавались,
они становятся покровителями собственных грехов в чужих пороках
и позволяют другим ту же распущенность, какую позволяли себе.
Вот таковы они. Может быть, они и сделались бы лучше,
но им мешают престолы,
ибо власть делает безумца еще хуже...

Итак, продолжайте держать в своих руках престолы и власть,
если это кажется вам высшей наградой:
веселитесь, бесчинствуйте,
бросайте жребий о патриаршестве — пусть великий мир уступает вам;
меняйте кафедру за кафедрой; одних
бросайте вниз, других — возвышайте: все это вы любите.
Ступайте своей дорогой! Я же обращусь мыслями к Богу,
для Которого я живу, дышу, и только на Него обращаю взгляд...+

Сохранено