Говорите я пессимист?

werewolf0001 — 18.03.2022 Теги: Путин По сравнению с Пастуховым я матерый оптимист!

https://istories.media/opinions/2022/03/14/poslednyaya-grazhdanskaya-voina/
Чем обернется для России вторжение в Украину? Мнение политолога, научного сотрудника University College London Владимира Пастухова
ВЛАДИМИР ПАСТУХОВ
14.03.2022

В самом широком и весьма огрубленном понимании происходящее является, по всей видимости, последней, термальной стадией длящейся в России более полутора веков гражданской войны с середины 19 века, когда в русском обществе произошел раскол на славянофилов и западников. Это война то тлеет как торфяник «под землей», то разгорается страшным лесным пожаром. Сейчас именно такой момент – начинается пожар. Сторонами этой войны являются два компактных «культурных класса»: европейски ориентированные элиты и традиционалисты, ориентированные на сохранение средневековых по своей природе устоев, которые с переменным успехом вели борьбу за остающуюся неразвитой и патриархальной массу.
Внутри этих классов не наблюдалось однородности, они состояли из множества слоев и прослоек, на базе которых иногда формировались радикальные секты, способные подмять под себя все остальные группы. Иногда между этими классами случалось «перекрестное опыление», и тогда появлялись гибридные образования вроде большевиков. Чтобы не углубляться в подробности этой борьбы, отсылаю тех, кому они интересны, к своей книге «Реставрация вместо Реформации», где я пытался со всем этим разобраться.
Ее точно не заблокируют. А еще это безопасно, хоть так называемое Министерство юстиции России и признало «Важные истории» «нежелательной организацией». Никто не может запретить вам читать и думать.
Так или иначе, в начале XX века появилось движение, совместившее платформы обоих воюющих друг с другом классов и при этом чуждое каждому из них в отдельности, которое мы обычно называем большевизмом. Большевизм был движением европейским по риторике и целям, но при этом глубоко традиционалистским по методам их достижения. Большевизм с одинаковой яростью расправился как со сторонниками монархии, так и с приверженцами либерального европейского выбора. Большевистский режим по своему историческому вектору был модернизационным, но в его подкладку белой ниткой был вшит традиционализм и азиатчина. Когда большевизм, исчерпав свой потенциал, стал распадаться на составные части, оба его первичных элемента высвободились и вновь возникли на поверхности русской политической жизни как самостоятельные политические и культурные течения, враждующие друг с другом.
Нечто подобное тому, что мы наблюдаем сегодня, мы могли бы увидеть уже в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века, если бы идеологический профиль власти тогда сформировали не демократы-реформаторы, а какая-нибудь, например, «Память» или ей подобная диссидентская группа. Но случилось иначе. В тот раз победу одержала европейски ориентированная часть элиты. И не просто европейски ориентированная, а радикально настроенная, проповедовавшая нечто, что условно можно обозначить как «либеральный фундаментализм». Эта группа подавила не только все другие менее радикальные либеральные течения, которые существовали внутри европейски ориентированной части русской элиты, но и напалмом выжгла «традиционалистов», которые к середине 90-х вынуждены были осесть на дно и затихнуть.
Однако уйти с поверхности общественной жизни – не значит исчезнуть. Оказавшись на самом дне «под давлением», сторонники традиционных ценностей быстро маргинализовались и радикализовались, превращаясь в изолированные, но при этом крайне агрессивные секты, с эклектичной (гибридной) идеологией, состоящей из обломков сталинизма, неофашизма, традиционализма и панславизма, обильно сдобренных мистицизмом. Эти секты представляли из себя политический андеграунд вплоть до 2012-2014 годов, причем в раннепутинскую эпоху их подавляли так же жестко, как и в эпоху Ельцина. Но под давлением они только становились еще более радикальными, постепенно вырождаясь в православный фундаментализм, обильно пропитанный сталинизмом.
Параллельно в России происходил другой, не менее значительный процесс – формирование «вертикали власти» вокруг компактной «политической секты», возникшей в Санкт-Петербурге в начале 90-х годов прошлого века в результате слияния представителей местного бизнеса, криминала, силовиков и чиновников региональной администрации. Этот криминально-политический клан сначала подмял под себя Петербург, а после того, как его представитель стал преемником Ельцина, и всю страну. К концу нулевых он достиг потолка своего экстенсивного роста и столкнулся с первым глобальным кризисом, проявившим себя волнениями городского среднего класса 2011-2012 годов. Это был вызов, ответом на который могло быть либо потеря власти, либо качественное перерождение. Произошло второе.
Начиная с 2012 года стало наблюдаться сначала сближение, а потом и полное слияние «политической секты» с одной, а возможно и сразу с несколькими «идеологическими сектами». В некотором смысле это напоминало принятие поздним Императорским Римом религии ранее гонимого христианства в качестве государственной идеологии. Безумные идеи сталинистов-сатанистов, до этого развиваемые домашними пророками из отставных генералов, вдруг стали казаться разумными и привлекательными государственным мужам разных рангов. В конце концов, новая религия захватила и поглотила ум самого новоявленного «императора». Общество и глазом не успело моргнуть, как политическая секта прагматичных «пожирателей бюджета» превратилась в орден полурелигиозных фанатиков, одержимых новой мессианской идеей, вдохновленной худшими образцами казалось бы сто лет тому назад похороненного панславизма.
В Путине мало что осталось от образа «крестного» небольшой, но крепко сколоченной «семьи». Зато он стал очень сильно похож на проповедника средневекового религиозного ордена.
Крымская экспансия на несколько лет вытолкнула революцию и гражданскую войну за пределы России. Но спустя шесть лет начался процесс их репатриации. Сначала московские волнения 2019 года, а потом и восстание в Белоруссии в 2020 году вернули Кремль на те же исходные позиции, на которых он был в 2011 году, но с одной существенной разницей – к этому моменту значительная часть кремлевской элиты оказалась идеологически индоктринирована православным фундаментализмом (в его постмодернистской неосталинистской версии). В самом Путине мало что осталось от образа «крестного» небольшой, но крепко сколоченной «семьи». Зато он стал очень сильно похож на проповедника средневекового религиозного ордена.
Это преображение, которое в основном осталось незамеченным, частично объясняет, почему полномасштабное вторжение в Украину стало для многих шокирующей неожиданностью. То, что никогда бы не сделал подполковник КГБ Путин, не раздумывая сделал «аятолла Путин». Это значит, что и в дальнейшем логика действий Путина неизбежно будет оставаться иррациональной, то есть мотивированной в большей степени идеологическими химерами, чем прагматическими предпочтениями. Те, кто полагает, что война с Украиной – это частный инцидент, и что далее Путин войдет сам или с помощью санкций в какие-то берега, сильно заблуждаются.
Анализ случившегося в историческом контексте показывает, что эта война – не эксцесс, а закономерный финал долгой эволюции системы. А это значит, что, даже если этот кризис каким-то чудом рассосется, то его рецидивы практически неизбежны и степень иррациональности принимаемых решений будет только увеличиваться.
Более того, возможный вынужденный компромисс на «внешнем фронте» быстро обнажит тот факт, что этот внешний фронт не был главным. Война продолжится в своей естественной форме уже как гражданская. В этой войне православный фундаментализм, ставший идеологической подкладкой власти, попытается использовать последнюю как инструмент полного и окончательного искоренения своей альтернативы – европейски ориентированного культурного класса. При этом речь будет идти именно о «русских европейцах» в самом широком смысле слова, а не только о поклонниках либеральных идей и сторонников западной демократии. В послевоенной России (если таковая останется) не будет уже места ни кудриным, ни грефам, ни шуваловым, ни собяниным, ни даже мишустиным. Все эти элементы будут со временем вымыты из властной вертикали и заменены такими «субчиками», что на их фоне Володин будет казаться воплощением европейскости.
Конституционная реформа Путина, как я и предполагал с самого начала была нужна не столько для обнуления очередного путинского срока, сколько для переформатирования безыдейного и коррумпированного «полицейского государства» в государство, главным драйвером которого становятся не деньги, а идеология, причем идеологии строго определенного сорта, аналогичной тому, что в европейской истории обозначалось как «фашизм». Ее отличительной чертой является гипертрофированный акцент на «нации» (в российском случае — «русском народе») как на «спецсубъекте», интересы и права которого доминируют над интересами и правами отдельной личности, а выявить и выразить их может только «национальный лидер», который и становится живым воплощением национальной государственности.
Однако в течение буквально нескольких месяцев, предшествовавших началу войны, на идеологическом фронте произошел настоящий прорыв, благодаря которому был сделан мощный «апгрейт» ранее существовавшей системы. К ранее уже сформированным компонентам были добавлены такие элементы как:
• представление о превосходстве русского народа над другими народами, заключающееся в наличии особой иерархии традиционных культурных добродетелей (список подготовлен Правительством и Администрацией Президента);
• представление о неполноценности других народов, в том числе народов бывшего СССР, не способных создать самостоятельно настоящую государственность;
• прогрессирующий милитаризм, оправдывающий войну как средство разрешения споров между великим русским народом и другими менее полноценными в государственном смысле народами.
Такой «апгрейт» в европейской истории обычно свидетельствовал о переходе фашизма в терминальную стадию нацизма.
Россия, грубо говоря, за полтора года переориентировалась с итальянской модели корпоративного государства на немецкую версию тоталитарного государства с русской спецификой (бардаком). Дискуссия о том, кто нам ближе – ворюга или кровопийца – разрешилась в пользу кровопийцы. Если не произойдет ничего чрезвычайного буквально в течение нескольких месяцев, Россию ждет долгая цивилизационная ночь в тени великого Китая на обочине прогресса.

Вот тут меня считают алармистом и пессимистом – а как насчет этого?
На самом деле, Пастухов видимо давно не был в России. И никогда не был на Ближнем Востоке, если не считать курортов, не знакомился плотно с жизнью арабской улицы. Не видел людей после пятничных намазов, обычно заканчивающихся после намаза еще и лекцией ненависти. Иначе он бы более трезво оценивал перспективы «талибанизации» России, причем как верхов так и низов. Как элиты так и простых граждан.
Никакого аятоллы Путина нет. И появиться он не может просто в силу собственного безверия. Причем одинаково атеистичны, подчеркну как низы так и верхи. В выстаивании с свечкой есть немало лицемерия и цинизма. Более того – там, наверное, и нет ничего другого, кроме лицемерия и цинизма. Церковные общины в основном мертвы, тут и сравнения быть не может с мусульманской уммой, со степенью проникновения веры в те общества, участия веры в повседневной жизни людей.
Когда чекист андроповского призыва выстаивает со свечкой, коллекционирует иконы и ездит к батюшке на "православный детокс" - то это и есть лицемерие. Корреспондирующее с таким же лицемерием попья, аэромонахов на геликах. Джихад в такой системе не нужен ни чекистам ни аэромонахам. Тут точно нет ни средневекового религиозного ордена, ни накаленной веры сталинизма.
Точно так же никто и ни в чем не индоктринирован – сейчас все думают, как спастись от санкций, куда девать детей и как дальше жить, а не о торжестве православного мира над силами педерастического запада.
Никакого превосходства России над Украиной, русского народа над украинским нет, это я могу засвидетельствовать. Нет и милитаризма. Украинцы воспринимаются как идиоты – но не как враги. Никто не осаждает военкоматы, никто не проводит митингов с требованием растоптать Украину. Одно дело строчить каменты, другое дело идти и воевать. Последнего нет. Нет ничего подобного тому накалу, какой выдает арабская улица во время войны.
И мы никогда не ставили идеологию впереди заботы о собственном благополучии и безопасности. Мы не дети 1917 года, мы дети 1977 года. Дети застоя. Грубо говоря, пионерские костры в ж… давно и надежно отгорели. Так что ждать чего-то наподобие православного сталинизма, или что кто-то будет работать по 7 дней в неделю как в 1940 году, а ФСБшники на Гелендвагенах построят нью-ГУЛАГ…
Вы серьезно?
О цинизме и всей степени неискренности православной веры новоявленных аятолл свидетельствуют и факты массового привлечения к «крестовому походу» чеченцев – мусульман, и попытки принимать добровольцев из Сирии – опять же львиная доля мусульман. Кроме того, власть даже не пытается использовать РПЦ и православную веру как основание и как рупор пропаганды. Возможно, заранее понимая провальность этого.
Эта… спецоперация (ее даже не называют своим именем) – именно что эксцесс. Она и началась как эксцесс – готовили тайно, солдатам сказали за два часа, скрывают потери. И ведется как эксцесс, при том что пропагандистская война уже безнадежно проиграна. Гитлер никогда не скрывал намерения напасть, он объявлял об этом открыто, публично и громогласно, будучи уверенным и в своей правоте и в том, что народ поддержит. Наша спецоперация – началась в тайне даже от большей части правительства, не говоря уж о народе.
Но описанное выше в равной степени является и спасением и нашей проблемой. Безверие и цинизм, социальная раздробленность не дают реализоваться не только отрицательным, но и положительным проектам, проектам развития. Это и застой и трясина. И конца не видно.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив