Французская революция 1916-17, вторая неизвестная и забытая

harmfulgrumpy — 05.06.2018
В нашей русской истории продолжают держаться устаревшей линии, большей частью не вышвырнутой советской, в описании причин Февральской революции и Октябрьского переворота, многие продолжают вещать про мифическую  "гнилость и отсталость, а также якобы неизбежность" уничтожения Российской империи, забывая, что кроме РИ прекратили существование ещё три империи Австро-Венгрия, Германия и Турция. Из-за отсутствия архивных документов и интереса не рассматриваются и не сравниваются имевшие место восстания и у союзников до 1917 -18 г., те же мятежи на немецком флоте, но они же не подпитывались засылкой целой армады антирусских выродков - Ленина (Бланка) с тремя пломбированными вагонами из Германии (списки пассажиров https://arhivar-rus.livejournal.com/705355.html ), Лейбы Бронштейна (Троцкого) с сотнями тварей из Америки ("США дают Троцкому миллиард долларов и пароход с боевиками и оружием; союзница России Англия останавливает, но спокойно отпускает пароход со всей этой антирусской бандой на погибель России; Англия обеспечивает проход корабля Троцкого... https://sspr.livejournal.com/115093.html ), и с финансированнием террористов в РИ из США, Англии, Германии десятилетиями ("Ленин прибыл в Россию благополучно. Он работает в точности так, как мы хотим." "Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918: documents from the Archieves of the German Foreign Ministry",, https://oboguev.livejournal.com/5982110.html ).
Совершенно проигнорирована Французская революция 1916-17 г., по ней не дается ни малейшего сравнения с событиями в России, всегда упоминается только великая Французская, конечно, французы не проявляли мягкости к своим соотечественникам, не устраивали им "царские каторги", с которых антирусские террористы - эсеры, большевики с легкостью бежали, это потом придумывались советские легенды о колодниках ( Статус политического заключенного в Царской России и СССР (блиц-сравнение)

Как отозвался на французские события историк Б. Колоницкий: "Подобных случаев было гораздо больше в 1917 году. Многие решали свои частные вопросы, которые потом властям приходилось расхлебывать, которые политизировались, идеологизировались без какой-либо необходимости. На меня произвела большое впечатление книга французского историка Жан-Жака Беккера «Первая мировая война и французы». Мы спрашиваем, почему произошла революция в России, как можно было ее избежать? А он спрашивает, как мы, французы, ухитрились избежать революции во время Первой мировой войны? Он описывает конфликты, и ты видишь: все держалось на волоске. Иногда забастовщики просто нарывались на неприятности, и местные администраторы с невероятным терпением разруливали эти конфликты с помощью учителей, с помощью церкви, с помощью писателей, которых удавалось привлечь. Это большая работа, традиция демократического обсуждения стабилизировала ситуацию.Приведу один пример. В 1917 году французская армия фактически восстала, десятки полков отказывались исполнять приказы. Государство прибегало к репрессиям, но минимизировало их колоссально: солдат убеждали, шли на уступки, давали им отпуска, говорили, что виновные будут наказаны."
Попытка подробнее узнать об этих событиях у описывавшего Великую Французскую, успеха не дала, он их значения не придал, хотя они длились несколько месяцев и сопровождались массовыми расстрелами.
kislin : "Вы про солдатские бунты 1916 г.? Но это сложно назвать революцией, даже неудавшейся.
Мятежи - куда более частое явление, чем революция." https://kislin.livejournal.com/465376.html?thread=6867168#t6867168

afanarizm : "большая работа, традиция демократического обсуждения стабилизировала ситуацию
ну да - и немцы под Парижем :о))) вот умеют французы историю писать, ничего не скажешь - и признал трудности, и похвалил давние традиции великой нации...

на самом деле во Франции полно было всякой дряни - но перевесило другое. у нас в определённых кругах любят рассуждать про «европейцев» как некий единый организм. и что мы видим даже в Новой истории? французы немцев ненавидели. и когда началась ПМВ, то вся нация объединилась, чтобы наконец-то ненавистным гансам навалять. тут уж никакие призывы к «интернационалу рабочего класса» не подействовали - того же Жореса просто пристрелили, как только он начал что-то толкать в стиле «поражения своего правительства». это была эпоха национализма, а ПМВ - «война народов». именно поэтому во имя победы в ней французские кавалеристы в капусту рубали французских же пехотинцев. тут даже особо гадать не стоит о причинах."

"Цели революции 1917 года ясно показали, что она была не случайным эпизодом, а третьим (после «великих» английской и французской революций)...Вновь обнаружили себя обе главные характерные черты этих периодических “извержений”. Уничтожение всех законных правительств, какими бы они ни были, и религии, как таковой. После 1917 года трудно стало поддерживать сказку, будто бы все революции направлены только против “королей” и политической власти духовенства, “против царей и попов”. Это было достаточно ясно одному из влиятельных государственных людей нашего времени, Уинстону Черчиллю, который писал в 1920 г.: “ Начиная от “Спартака” — Вейсхаупта до Карла Маркса, вплоть до Троцкого в России, Бела Куна в Венгрии, Розы Люксембург в Германии и Эммы Гольдман в Соединенных Штатах, этот всемирный заговор для ниспровержения культуры и переделки общества на началах остановки прогресса, завистливой злобы и немыслимого равенства продолжал непрерывно расти...и наконец сейчас та шайка необычных личностей, подонков больших городов Европы и Америки схватила за волосы и держит в своих руках русский народ, фактически став безраздельным хозяином громадной империи. Нет нужды преувеличивать роль этих интернациональных и большей частью безбожных евреев в создании большевизма и в проведении русской революции. Их роль несомненно очень велика, вероятно, она значительно перевешивает  роль всех остальных».

Поскольку другого описания французских событий нет, приходится давать советское, насколько оно лживо и преувеличено по коммиобыкновению неизвестно (в сокращении)

В течение двух месяцев перед началом Первой Мировой 1914 — 1918 гг. во Франции происходили массовые антивоенные демонстрации. Французские рабочие еще верили вождям социалистической партии и профсоюзов, надеялись, что в нужную минуту они призовут массы к действию и мощное пролетарское движение заставит правительство свернуть с пути войны. 1 августа во Франции была объявлена мобилизация. К 12 августа свыше 3 700 тыс. человек находились под ружьем. 4 августа — день торжества «священного единения». Все группы парламента, включая и социалистов, в торжественной обстановке одобряют послание Пуанкаре о войне. И уже в первой половине августа французские войска предпринимают наступление в Лотарингии, которое кончается провалом. Война, таким образом», стала жестокой реальностью.

К концу октября 1914 г. линия Западного фронта простирается от Швейцарии до Северного моря...За этот период войны Франция потеряла до 500 тыс. человек (убитыми, ранеными и пленными). За первым серьезным поражением последовали новые. Каждая военная операция требовала огромных человеческих жертв, каждый новый месяц войны вызывал все большее истощение экономических ресурсов страны, все ощутительнее становилось бремя войны для французского народа. Из 1 359 тыс. убитых за время войны французских солдат больше одного миллиона человек пали жертвами до 1917 г. За первые два года Франция затратила на войну свыше 90 млрд. золотых франков. Потеря ряда промышленных департаментов, расстройство транспорта из-за военных перевозок, сокращение внешнего рынка, закрытие многих предприятий, финансовый кризис — все это быстро дезорганизовало экономику страны. Дороговизна жизни росла с каждым месяцем. Заработная плата резко сократилась. И если в первый год войны недовольство широких масс трудящихся в тылу и солдат на фронте под влиянием безработицы, суровых репрессий, военного режима и измены социалистических лидеров не проявлялось в такой же мере, как перед началом войны, то во второй половине 1915 г, под влиянием затянувшейся войны возмущение солдат и рабочих становилось все более открытым... Неоднократные поражения, понесенные французской армией, жестокий режим, введенный в армии, недостаточное питание, ничтожное жалованье, которого нехватало даже на табак, — все это усиливало вначале разрозненные, но все нараставшие антивоенные настроения солдат. Уже в первом году войны правительственные круги были неприятно поражены несколькими случаями братания на франко-германском фронте. А накануне первой годовщины войны и сам Пуанкаре, объезжая фронт, слышал выкрикиваемый солдатами лозунг: «Да здравствует мир!»... Значительная часть кадрового офицерства была далека от солдатских мacc, совершенно не считалась с их настроениями. Из этой офицерской среды комплектовались военные суды, выносившие смертные приговоры за малейшие проступки для устрашения остальной солдатской массы. О действиях военных судов говорит следующий случай. В марте 1915 г. после десятка безрезультатных атак 21-й роте 336-го полка было приказано вновь перейти в атаку. Солдаты отказались. Перед ними еще лежали трупы их товарищей. Атака была явно безнадежна. Тогда начальник 60-й дивизии приказал открыть артиллерийский огонь по своим окопам. ...

фото из https://twitter.com/search?q=%231GM&lang=he

ПРОВАЛ АПРЕЛЬСКОГО НАСТУПЛЕНИЯ

После 16 апреля «у участников сражения осталось жуткое впечатление бойни, — читаем мы «признания» тогдашнего военного министра Пенлеве. — Ее особенность даже не в громадном количестве жертв, а в той молниеносной быстроте, с которой это произошло. Из всех войсковых частей, участвовавших в наступлении, несется сплошной крик негодования. Растет бурный поток обвинительных писем: они клеймят недостаточную подготовку наступления и пагубное легкомыслие, с которым бросили пехоту на невыполнимое дело. Гневом и возмущением дышат письма офицеров. Армия переживала кризис, она потеряла веру»³. Попытка прорыва германского фронта по «тщательно проверенным официальным данным», как пишет далее Пенлеве, обошлась в 28 — 29 тыс. убитых на поле сражения и около 90 тыс. раненых. В дальнейшем Пенлеве приводит цифру 61 тыс. убитых и 9 тыс. взятых в плен.

РЕВОЛЮЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ В АРМИИ

Если уже в 1916 г. Пуанкаре отмечал рост «пораженческих настроений» в стране, то провал наступления Нивеля должен был подлить масла в огонь. В Париже уже 17 апреля шли слухи о 120 тыс. раненых (эта цифра приводилась в статье «Тан», но была вычеркнута цензурой), о паническом бегстве солдат. Общественное мнение было возбуждено до крайней степени. Армия в один голос требовала предания суду виновников бойни: генералов Нивеля, Манжена, Мазеля, Мишле. Но лишь в середине мая парламенту удалось добиться согласия правительства на отставку Нивеля. Пуанкаре сопротивлялся этому из соображений «престижа». Главнокомандующим назначен был генерал Петэн, начальником генерального штаба — Фош. Парламент требовал наказания виновных генералов. Но правительство ограничилось тем, что поручило трем генералам — Брюжеру, Фошу и Гуро — «следствие» над тремя другими генералами: Нивелем, Мазелем и Мишле. Брюжер заранее поставил условием, что его комиссия будет только комиссией для «изучения вопроса» и не будет решать вопрос о наказаниях. В солдатской массе раздавался сплошной крик возмущения.

«Когда после провала прорыва были возвещены новые операции, — пишет Пенлеве, — упадок духа в войсках тотчас же стал переходить в недоверие и негодование. 3 мая во 2-й пехотной дивизии колониальных войск были замечены признаки коллективного неповиновения. Оно было без труда подавлено. Однако глухое возбуждение продолжало расти среди солдат как в пострадавших частях, которых после урезанного отдыха снова посылали на линию огня, так и в свежих дивизиях, которые при приближении к линии огня слышали потрясающие рассказы сменяемых ими товарищей. За первую половину мая в солдатских письмах все чаще слышатся угрозы неповиновения: «Мы останемся в окопах, но не пойдем больше в атаку!», «Мы не желаем больше погибать у проволочных заграждений неприятеля!», «Бессмысленно итти против оставшихся в целости пулеметов!». 15 мая, в тот самый день, когда я подписал назначение Фоша и Петэна, ставка главнокомандующего впервые с тревогой известила меня о растущем волнении в армии. 20 мая вспыхнули первые серьезные бунты. Они следовали потом один за другим в течение трех недель то в одном полку, то в другом, без какой-либо связи между собой, но в силу обстоятельств всегда одинаковых»...

Исключительно ярко характеризуют положение в армии ряд записей, которые сделал в своем дневнике Пуанкаре. Приведем некоторые из них. 29 мая: «Полковник Эрбильон (он был прикомандирован главной квартирой для связи с президентом. — Ф. К.) сообщает мне, что имеются симптомы упадка дисциплины в армии. Дух армии падает. 1917 г. уже омрачается». «Эрбильон снова обращает мое внимание на то, что у чащаются случаи нарушения дисциплины в армии. На этих днях в Дорман солдаты кричали: «Да здравствует революция!», «Долой войну!». Одна рота отказалась выйти из окопов».

30 мая: «Генерал Франте д’Эспере доносит главнокомандующему, что в последний момент в результате тайного сговора между солдатами два пехотных полка — 36-й и 129-й — решили «пойти на Париж». Приняты меры, чтобы их разогнать. Подтверждается, что в Дорман солдаты кричали: «Долой войну!», «Да здравствует русская революция!». На вокзалах раздаются пацифистские брошюры. Все это никак не производит впечатления стихийного движения. Однако в настоящий момент дурное семя произрастает лучше, чем хорошее».

31 мая: «В военном комитете Петэн зачитал два рапорта о бунтах в 36-м и 129-м пехотных полках. Солдаты сохраняли уважение к своему начальству, но между собой решили захватить поезда, отправиться в Париж и послать делегацию в палату с требованием немедленного заключения мира. Среди солдат циркулировали упорные слухи, что в Париже аннамиты стреляли во французские войска. Такие ложные слухи распространяются с большой быстротой. До сих пор не удалось открыть их источника».

2 июня: «Полковник Эрбильон сообщил мне о новых случаях бунтов, на этот раз в 21-м корпусе. Солдаты отказываются итти в окопы. Всюду порядок под угрозой. Лихорадка ширится».

3 июня: «Новые тягостные инциденты на фронте. Полковник Фурнье (осуществлявший связь между главной квартирой и президентом. — Ф. К.) известил меня, что одна дивизия 21-го корпуса обсуждала вопрос, какой линии ей держаться, когда будет дан приказ идти в окопы и возобновить наступление: соглашаться ли на это? Она решила пойти в окопы, но не переходить от обороны к наступлению. Другая дивизия, из 7-го корпуса отказалась идти в окопы. Генерал Петэн разыскивает зачинщиков, считает, что они связаны с Всеобщей конфедерацией труда; он отказывается от командования, если не будут приняты меры против пацифистской пропаганды».

11 июня: «На заседании военного комитета Петэн снова сделал сообщение о состоянии армии. Пять корпусов почти целиком заражены. «Болезнь серьезна, — заявил генерал, — но не неизлечима; через несколько недель я надеюсь справиться с ней, однако необходимо применить устрашающие меры ко всем взбунтовавшимся полкам и отказаться от помилования во всех случаях коллективного отказа в повиновении, а также в случаях сговора об оставлении своего поста».

22 июня: «Судя по записке главной ставки, переданной мне Фурнье, не видно, чтоб в армии окончательно установилось спокойствие. Манифестации происходят реже. Но общее впечатление, что огонь тлеет под пеплом»....

Таковы скупые, лаконические записи Пуанкаре⁶. Матерый империалист, надо полагать, знал гораздо больше о «бунтах» в армии, но остерегался оглашать это даже после войны. Во всяком случае и эти записи достаточно характерны.

В июне 1917 г., по неполным данным, революционным движением в армии были охвачены 75 пехотных полков, 23 стрелковых батальона и 12 артиллерийских полков⁷. В закрытом заседании парламента 29 июня 1917 г. депутат Брак заявил: «Несколько дней между Суассоном и Парижем была только одна надежная дивизия». Военный министр Поль Пенлеве говорит о двух «надежных» дивизиях. «В этот момент, — пишет он в своих воспоминаниях, — между Суассоном и Парижем были только две дивизии, на которые можно было полностью положиться. Если бы немцы перешли в этот момент в решительное наступление, положение могло бы стать критическим».

«3 июня, — говорит далее Пенлеве, — генерал Местр, командовавший 6-й армией после ухода генерала Манжена, потребовал отсрочки предполагаемой операции (наступления на Шмен-де-Дам. — Ф. К.) до июля, учитывая царящее в этой армии настроение и разложение некоторых полков». В соответствии с этим требованием генерала Местра и по соглашению с маршалом Хейгом генерал Петэн приказал 4 июня отложить операции, порученные 6-й армии. «Генерал Петэн, — продолжает Пенлеве, — сказал мне потом, что он переживал тяжелые, тревожные часы в феврале и марте 1916 г. под Верденом, но все это не могло сравниться с теми часами (в 1917 г.), когда он чувствовал, что вверенная ему сила Франции зашаталась и грозит сломиться». По соглашению с английским правительством британские войска заняли тот участок французского фронта, где революционное движение было сильнее всего. Это дало возможность французскому правительству увести восставшие войска в тыл для расправы и реорганизации.

В начале мая солдатские выступления были еще разрозненными. Но в середине мая восстали уже целые части: 128-й, 46-й и другие пехотные полки. В конце мая выступают сплоченно и совместно по нескольку полков сразу: 129-й и 36-й (записи Пуанкаре от 30 и 31 мая). Тогда же на Балканском фронте, в Македонии восстали одновременно 242-й, 260-й и 317-й полки. В конце мая — начале июня целые дивизии (из 21-го и 7-го корпусов) провели митинги: одна решила не переходить в наступление, другая — совсем не идти в окопы (запись Пуанкаре от 3 июня). 29 мая восстал 3-й армейский корпус. Об этом сообщалось в закрытом заседании парламента 29 июня. Депутат Пьер Лаваль зачитал тогда документ, обсуждавшийся накануне в совете министров. В документе говорилось: «Один армейский корпус отказался пойти в окопы. Ни уговоры, ни слезы полковника и командующего 3-м корпусом генерала Лебрена, ничто не могло заставить солдат подчиниться приказам» В первых числах июня восстало уже несколько корпусов. «На участке фронта, который мы посетили, — рассказывал депутат Жобер на закрытом заседании парламента 29 июня, — восстали четыре армейских корпуса.

Все эти цифры и факты показывают, что движение в армии было достаточно грозным и никак не походило на «мелкие пожары», как старался представить дело Пенлеве. В ряде частей были созданы солдатские организации, своеобразные нелегальные солдатские комитеты. Недаром Пуанкаре вынужден был заявить в своем дневнике, что «все это совсем не производит впечатления стихийного движения».

Как происходили восстания?

«В Суассоне, — сообщал в закрытом заседании парламента 29 июня депутат Жобер, — мятежники стреляли из пулеметов. Но в других местах они стреляли холостыми снарядами или в воздух». В Миеси-о-Буа восстало 700 человек 298-го пехотного полка. Они окопались, организовали правильную караульную службу, выставили пулеметы, выбрали начальников из своей среды. «У них были свои начальники, как в России, — заявил Жоберу и парламентской комиссии один из опрошенных офицеров. — Они сдались лишь побежденные голодом». Пять дней восставшие солдаты оставались без продовольствия. Командир 310-го пехотного полка в своем рапорте от 2 июня доносил: «Полк получил приказ оставить лагерь в Кеврэ и отправиться в Бюси-де-Лон. Офицеры тотчас же почувствовали очень тревожное настроение среди солдат. Накануне соседние части показали им позорный пример: 30 мая через лагерь прошел пехотный полк, размахивая с грузовиков красными флагами и громко распевая Интернационал. Офицеры пели вместе с солдатами и призывали к восстанию, Утром 2 июня полк направился в Виллер-Коттере и объявил, что идет на Париж. Другие полки поджидали его в Компьенском лесу»⁸.

Главнокомандующий Петэн представил правительству следующую сводку: «4 мая. На местах расквартирования войск всюду разбросаны листовки с призывами: «Долой войну!», «Смерть виновникам бойни!» Солдаты заявляют во всеуслышание, что не желают воевать. 19 мая. Батальон, который должен был придти на смену, разбрелся по лесу. 20 мая. Дивизионный резерв, назначенный для усиления полка, ходит по улицам с пением Интернационала, произвел обыск в доме командира резерва и отправил делегацию из трех человек с жалобами и требованиями. 26 мая. Солдаты четырех батальонов, которым предстояло вернуться на передовые позиции, устроили митинг в месте расположения штаба дивизии. Все усилия полковника и офицеров добиться роспуска собрания тщетны. 27 мая. В районе Фер-ан-Тарденуа предстояло погрузить батальон на грузовики и доставить его на позиции. Коноводы бегают по лагерю, кричат, стреляют из ружей, мешают погрузке. На заре бунтовщики бегут на вокзал, чтобы штурмом занять поезда. Сильный отряд жандармов оказывает им противодействие. 29 мая. Полки, которым предстоит отправиться на позиции, устраивают манифестации, шествия, поют Интернационал и кричат: «Мы не пойдем!» 29 мая. На участке Суассон собираются полки, чтобы двинуться на Париж». Несколько частей действительно отправились походом на Париж, но им не удалось дойти до него...

Приводим рассказ другого солдата: «Атаки 9 мая 1917 г. ‘Превратились в’ ужаснейшую бойню. В 59-м полку солдаты стреляли в своих офицеров. Полк, от которого уцелели только жалкие остатки, теперь на отдыхе в подвалах Арраса. Восстание ширится. Солдаты заявляют офицерам: «Мы не пойдем в атаку. Долой войну!» 59-й и 88-й полки заняли окопы в Рокленкур. После непродолжительной артиллерийской подготовки, которая не уничтожила проволочных заграждений, отдается приказ идти в атаку. Никто не двигается. В окопах передают из уст в уста лозунг: «59-й полк не пойдет в атаку! 88-й полк не пойдет в атаку!» Лейтенант моей роты угрожает револьвером молодым рекрутам призыва 1917 г. Тогда один старый солдат приставляет свой штык к груди офицера. Несколько напуганных рекрутов вышли из окопов. Почти все они были убиты наповал. Штурм не состоялся. Через некоторое время 88-й полк был расформирован»¹⁰...

Движение на фронте происходило в контакте со стачечным и революционным движением в тылу, хотя связь эта носила стихийный, неорганизованный характер. 29 мая 1917 г. Пуанкаре записал в свой дневник: «Стэг (министр в кабинете Рибо. — Ф. К.) очень озабочен состоянием умов в Париже, забастовками, митингами и демонстрациями, происходившими в последние дни. Заседания национального совета социалистов закончились капитуляцией патриотического большинства…» ...

Основным лозунгом движения как в тылу, так и на фронте был лозунг немедленного окончания войны.

В мае и июне 1917 г. стачечное движение достигло своей высшей точки за все время войны: так, если в 1915 г. было 98 стачек, в которых участвовало 9 500 человек, то в 1917 г. состоялась 691 забастовка с участием 294 тыс. человек. Надо заметить при этом, что приводимые выше цифры — официальные и, безусловно, сильно преуменьшенные. Официальная статистика не упоминает, например, о грандиозной политической забастовке, охватившей 200 тыс. металлистов в бассейне Луары, в парижском промышленном районе и в других индустриальных центрах Франции. Наиболее упорными были стачки в бассейне Луары в мае — июне 1917 г. ..число забастовщиков достигло 250 тыс. человек. Но проклятый Мерргейм (лидер профсоюза металлистов. — Ф. К.) с первого же дня работал над тем, чтобы сорвать забастовку, сеял смуту и пессимизм»¹³.

Непосредственным поводам к забастовке в бассейне Луары послужила отправка на фронт рабочих призывов 1913 и 1914 гг. «40 тыс. рабочих обоих, заводов Рено и Сальмсона в Билланкур, — пишет другой участник стачки, — бросили работу, как один человек. Немедленно на берегах Сены был устроен летучий митинг, на котором была объявлена цель забастовки, совершенно исключительная в летописях борьбы пролетариата. 40 тыс. рабочих поднялись с лозунгом: «Война войне!» Мы бросились в Париж и его предместья с криками: «Довольно лилась кровь!» Но правительству помогало предательство профсоюзных вождей Жуо и Мерргейма. Массы всюду бушевали. Но у масс не было необходимого руководителя: коммунистической партии»¹⁴.

Тыл стихийно перекликался с фронтом. Полки, собиравшиеся идти на Париж, стремились соединиться с революционными рабочими столицы. Депутаты Пжар, Лебук и Беназе, посланные палатой обследовать состояние войск в 3-й армии, приводят в своих отчетах отдельные места из перлюстрированных солдатских писем: «В июне 1917 г. авторы писем очень (интересовались парижскими забастовками и манифестациями в ряде крупных городов. Войскам были известны все эти факты. Многие солдаты выражали надежду, что эти забастовки ускорят конец войны. В письмах с 16 по 25 июня высказываются сожаления по поводу прекращения парижских забастовок». Впрочем, депутаты-«обследователи» могли бы и без примененного ими шпионского приема установить эти очевидные факты.

Красноречивым свидетельством установившейся связи между тылом и фронтом может служить нашумевшая тогда «история с аннамитами»¹⁵. «Я получил информацию,— пишет Пуанкаре 4 июня,— что аннамиты недавно стреляли в толпу в Сент-Уане. Не является ли это началом всеобщего развала? Военный губернатор Парижа генерал Дюбайль использовал аннамитов для подавления уличных беспорядков, так как французские войска были ненадежны. При столкновении с манифестантами (на бульваре Бессьер), среди которых было много женщин — жен рабочих, мобилизованных на фронт, было убито несколько человек; французские солдаты заступились за манифестантов, и аннамиты открыли стрельбу по солдатам. Известие об этом событии распространилось на фронте, и возмущение солдат не знало пределов». ..

ПРИЧИНЫ НЕУДАЧИ ВОССТАНИЙ

Правительство и военные власти справились с движением на фронте с помощью самого свирепого террора. По требованию главнокомандующего Петэна правительство декретом от 7 июня фактически восстановило отмененные в 1916 г. военно-полевые суды. Декретом от 10 июня отменялось право осужденных апеллировать к высшей судебной инстанции. Пуанкаре отказался от своего права помилования. ...

Пенлеве хвалится, что восстания удалось подавить такой «дешевой» ценой. Однако он умалчивает при этом, что, кроме казней за «коллективный отказ в повиновении», происходили казни за «оставление поста перед неприятелем», за дезертирство и т. д. Солдат расстреливали по суду и без суда. Конечно, это было отлично известно военному министру, но Пенлеве лицемерно говорит в своих воспоминаниях только о приговорах по одной статье.

Между тем по статье «оставление поста перед неприятелем» вынесено было в 1917 г. 4 650 смертных приговоров. «Сколько восставших героев пало от французских пуль, — пишет П. Аллар, — этого никто никогда не узнает. Часть их была расстреляна без суда по системе отбора каждого десятого. Под Шалоном на Марне в одной армии в течение одной недели было расстреляно 53 солдата»¹⁸.

В закрытом заседании парламента 29 июня депутат Аристид Жобер , сообщил: «Восстание в 10-й армии вспыхнуло 21 мая. Генерал Дюшен, командующий этой армией, отдал приказ немедленно расстрелять известное количество солдат из 66-го полка (18-й дивизии 9-го корпуса), так как в одном батальоне этого полка «слышался ропот». «Нельзя было, — продолжал Жобер, — предавать военному суду целые полки. Говорили, что мятежников отбирали по жребию. Это было бы ужасно. Но дело происходило еще хуже. Когда 700 возмутившихся солдат 298-го пехотного полка привели в Суассон, было произведено «расследование». Офицеры, которые раньше скрывались, снова появились. Когда кавалерия привела этих солдат, ротные командиры указывали без проверки: такой-то, такой-то, выходите! Таким путем отбирали виновных!»...

Террор проводился самым бесчеловечным образом. «Капрал Брюнель, 18 лет, доброволец, всегда сам вызывался на самые опасные поручения. 26 сентября проник один в неприятельские окопы и привел в плен 813 здоровых солдат. Серьезно раненый через несколько минут он не переставал поддерживать в своих солдатах бодрость словом и примером». Так значится в его послужном списке, зачитанном на закрытом заседании • парламента. Брюнель предстал перед судьями с военным крестом на груди. Он был расстрелян. Пуанкаре отклонил просьбу о помиловании. Другой пример: солдат 20 лет, виновный в оставлении поста перед неприятелем. На прошении о помиловании имеется заключение генерала Жерара, командующего 8-й армией: «Высказываюсь за смягчение наказания». Главнокомандующий Петэн наложил следующую резолюцию: «Высказываюсь против смягчения наказания». Солдат был расстрелян. Наконец, третий пример (все они приводились депутатом Полем Менье): капрал Дефебр пошел в солдаты добровольцем и воевал три года. «Ах, — воскликнул на заседании Пенлеве, — я видел его, это дитя! Ему 19 лет! Я читал его дело. Он храбро сражался. Но он был схвачен в тот момент, когда направил свою заряженную винтовку против офицера!.. До полуночи я вел переговоры с генералом Петэном, чтобы вырзать у него помилование. В три часа утра я встал, велел разбудить главнокомандующего и еще раз говорил с ним, сделал последнюю, увы, бесполезную попытку». Петэн остался неумолим. 19-летний Лефебр был расстрелян.

Военные власти и до восстания в 1917 г. расправлялись с солдатами с помощью расстрелов. По официальной справке, полученной депутатом П. Менье, с августа 1916 г. по февраль 1917 г. в армии был вынесен 101 смертный приговор. Из них только 66 были переданы на утверждение высшей инстанции, остальные же были приведены в исполнение в 24 часа после вынесения приговора. Они приводились в исполнение даже в тех случаях, когда весь состав суда ходатайствовал о смягчении им же вынесенного приговора или когда сами судьи и даже прокуратура просили об отсрочке исполнения ввиду обнаружившихся новых обстоятельств дела. «Чтобы усилить дисциплину, — заявил в одном из своих выступлений перед высшими офицерами ген. Гильома, — не надо бояться расстрелять 10, 100 или 1000 человек. Это единственный способ добиться результата. Таким образом, если в будущем вы не будете поступать так, как я вам указываю, я велю расстрелять вас»²⁰.

Кроме массовых казней, приняты были также другие меры. С целью очистки фронта от революционных элементов давались массовые отпуска, причем в первую, очередь «неблагонадежным» элементам. Через парижский железнодорожный узел проходило в сутки по 100 тыс. отпускников. Этим достигалась двойная цель: ослаблялось революционное движение на фронте и устранялась одна из ближайших причин недовольства солдат — нерегулярные отпуска. Были совсем отпущены домой солдаты старых призывов. И, наконец, военный министр заявил в палате, что в дальнейшем военная политика правительства будет основываться на «бережном отношении» к солдатам и не будут повторены «ошибки» 16 апреля. Он дал понять, что до прихода американских контингентов не будут предприняты большие наступления. Так и было. Наступление Нивеля послужило уроком.

Если правительству удалось с помощью террора подавить восстания в армии, то, разумеется, в первую очередь потому, что эти восстания были лишены объединенного, центрального руководства и происходили стихийно. ...
полностью на http://www.retropressa.ru/vosstaniya-vo-francuzskojj-armii-v-1917-godu/

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив