Флигель
anna_gaikalova — 18.08.2022 На самом краю поселка, где снимала флигель Татьяна, было неспокойно. Совсем рядом, почти окна в окна, то и дело включало громкую музыку пьющее семейство, что проживало себе бабьим царством без единого мужика: бабка, мать, дочки, внучка, и все они вместе снова ожидали пополнения. Хозяйка Татьяниного дома обмолвилась однажды, что неспокойно стало после смерти отца, мужа матери. Начала и разговорилась.- Он их вон где держал, - сжала она крепкий кулак, - они у него и за огородом смотрели, и дом в порядке был. Как, бывало, отматюгает в хвост и в гриву, они и притихли. А теперь. И, главное, плодятся, смотри, кто их надувает только. Но ты не думай, - спохватилась хозяйка и сильно почесала шею крепкими ногтями, – они плохого не делают, если и пошумят, то недолго. Музыка их, конечно, это да, а так им не нужен никто. Так что, живи себе и в ус не дуй.
Татьяну музыка не пугала, лишь бы не пьяная драка неразъемная. Но к женщинам никто не ходил, а сами они орали друг на друга под эту музыку, если кто-то кому-то мешал. Люто орали, в горло – друг на друга и на младших, а потом собирались и все, кроме бабки, шли на прогулку. Татьяна встречала их на дороге через поле: мать молодая еще, пару лет назад родила – почти одновременно с дочерью, эта самая дочь ее снова, похоже, беременная, и сама мать опять с пузом. И вот идут – везут коляски, несут животы. Молчат, ни слова. Такое ощущение, что говорить не умеют. Но если идешь навстречу, вежливые, здороваются.
Флигелек был Татьяне удобен тем, что в нем она ни за что не отвечала. Она называла его летним кабинетом и приезжала сюда работать и отдыхать одновременно. Картина за окном будила в Татьяне невесёлые мысли.
Ее дочь не рожала. Хороший муж, семья получилась спокойная, крепкая. Родители зятя – только помечтать. И две замершие беременности. Женаты дети были уже 12 лет, и Татьяна почти смирилась, что не увидит внуков. Но чертов флигель, который угораздило ее снять в этом году, растравил и бывшие надежды, и новые мысли поселил. От этих мыслей Татьяне становилось не по себе.
Как бы ни была она завалена диссертацией, но пройтись проселочными дорогами, по обочине леса – это было прекрасно, а главное - продуктивно. Как раз после этих прогулок ей особенно хорошо работалось, порой она даже представляла каменистую насыпь дороги, и строчки бежали одна за другой. Дней десять назад, возвращаясь с такой прогулки, Татьяна увидела машину полиции напротив окон своего флигеля. Она поднялась наверх, ничего не рассмотрела в окно и только решила, что ее это не касается, как на улице раздались голоса.
- Да мы не пьем, не пьем, - говорили мать и старшая дочь хором, мы с детьми занимаемся. Вон у всех спросите, гуляем с ними.
- Ну, глядите, - Татьяна уже тоже смотрела во все глаза на полную женщину с планшетом в руках. – Если будут сигналы, сами понимаете, мы вынуждены будем детей изъять.
Женщины еще о чем-то трещали, а на Татьяну нахлынуло. Вот она, вселенская несправедливость! Сколько раз она об этом слышала, но ни разу не чувствовала так остро: почему одним дети даются просто так, ни зачем, ни для чего, а другие мучаются и не могут родить?
Все мысли, что рисовала дорога, вылетели из головы. Татьяна спустилась во двор к веревкам, на которых сохла пара полотенец. Где-то тут поблизости должна была быть хозяйка. Неплохо было бы ее встретить.
Женщины с другой стороны дома вовсю изображали счастливое материнство. Машина с инспектором уехала, хозяйка дома так и не появилась. Через десять минут в доме напротив вовсю грохотала музыка. Как «блинчики» по воде, легко и без напряжения оставлял свои следы в округе короткий мат. Маленькая девочка с ангельскими кудряшками и глуповатым лицом топталась босыми ножками по мягкой траве. Она еще не разговаривала, впрочем, и с ней никто не говорил.
- Видела машину? – вышла вечером «на ловца» хозяйка. – Это не первый раз. Но вот умеют договориться. Им же пить будет не на что, если детей отберут. Так они и клянутся, и божатся. Кума у старухи работает в Управе, как пить дать звонит, предупреждает, они водку и прячут. А ведь правда, - вздохнула сердобольная хозяйка, - как не предупредить. Заберут ведь девок, к каким людям они попадут, что с ними будет…
Еле сдержав себя, Татьяна извинилась и ушла наверх, почему-то стараясь не скрипеть половицами. Только после того, как дверь за ней закрылась, она дала волю чувствам, заходила по комнате громко – три шага в одну сторону, три в другую. «К каким людям попадут!» Да к каким бы ни попали, все лучше, чем с такой родней. Что им, детям, около двух лет, их еще вполне спасти можно, и столько людей мечтают вокруг, а они…
Мысли Татьяну пробивали обрывочно, то с одной стороны пробьет, то с другой. В ушах все еще стояли слова хозяйки про то, что они и не моют детей, и не разговаривают с ними, а уж что дети едят, про то вообще никому неизвестно.
Начиная с этого дня Татьяна покоя не имела. Она все время прислушивалась к тому, что происходит напротив, как будто ждала чего-то решающего, какого-то происшествия, после которого она почувствует себя в праве позвонить в Опеку. Пусть заберут детей! И тех, что они носят, пусть заберут сразу! Или пусть мамашек этих сажают в стерильную банку, и пусть они сидят там, пока носят, чтобы не пропивали здоровье еще не рожденных детей. Это же надо, аргументы – с ними гуляют! С ними не разговаривают, их посылают матом, что их ждет?
В этот вечер Татьяна почти уговорила себя, что нужно позвонить в Опеку, но подумала вдруг, что все равно дочери своей она ребенка таким образом добыть не сможет. Дальше разговор с самой собой пошел на убыль. Татьяна призналась себе, что боится генетики, что да, конечно, детей жалко, нет будущего у них, но кто ей сказал, что это ее дело – решать их судьбу. А она, положа руку на сердце, к этим детям никакой симпатии не испытывает. Видно же по ним, что…
Работать в этот вечер она так и не смогла. А когда следующее утро снова началось с мыслей об Опеке, как будто вчерашнего вечера не было, как будто она себя не образумила, Татьяна поняла, что надо уезжать. В конце концов, дочь ее тоже имеет характер, ей вот так с улицы ребенка не принесешь, даже если бы это получилось. Но ведь этого не могло получиться? Или могло?
Татьяна поговорила с хозяйкой, оставила деньги под расчет и уехала в свою городскую квартиру, где ей работать никто не мешал. Через пару дней она встретилась с дочерью, оглядела ее придирчиво и – не хочет она детей, иначе давно сама бы… - успокоилась. Она свою дочь вырастила.
|
</> |