Фельетоны: литература или заработок?

olga_srb — 27.09.2021 Кроме рассказов, в «Осколках» Чехов печатался как фельетонист, и именно фельетоны, выходившие в рубрике «Осколки московской жизни» были основным содержанием договора, который заключил с писателем издатель.

Цикл «Осколки московской жизни» представлял собой сатирическое обозрение на злобу дня. Работая в жанре фельетона, требовалось писать так, чтобы читателям было интересно и весело. Обличительный тон не мог преобладать над развлекательным, а информационным поводом должны были быть только актуальные события.




Автору приходилось постоянно быть в гуще событий, наблюдать за городской жизнью, сновать по городским улицам, вертеться в толпе, подслушивать разговоры и, увидев что-то любопытное, стремглав бежать за письменный стол, чтобы преобразовывать наброски из блокнота в законченный продукт.

В «Осколках» подобные фельетоны публиковались и до Чехова, но для издателя Лейкина они были настоящей головной болью.

В июне 1883 года Лейкин пожаловался Антону Павловичу на текучку кадров: сначала «сбежал в актеры» один автор обозрения, потом другой, потом третий. Одного из «беглецов» вы прекрасно знаете – это В. А. Гиляровский, печатавшийся в «Осколках» под псевдонимом Лентяй.





Главными требованиями к авторам были актуальность и пунктуальность, а не совершенство литературного стиля, и именно с пунктуальностью (точнее – непунктуальностью исполнителей) у издателя всегда были серьезные проблемы. И с предшественниками Чехова, и с ним самим.

С апреля у Лейкина сложилась катастрофическая ситуация: авторы отказывались от сотрудничества, фельетоны о московской жизни не выходили, подписчики из Москвы теряли интерес к изданию.

Когда Лейкин предложил Чехову взять на себя ведение рубрики «Осколки московской жизни», он надеялся, что новый автор будет более пунктуальным.

Забегая вперед, скажу, что эти надежды оправдались лишь частично: Чехов то и дело допускал просрочку заказа и не успевал своевременно «перебелить» (то есть переписать начисто) текст для журнала.

Писать фельетоны было не менее выгодно, чем рассказы, поскольку при меньшем объеме за них выплачивался такой же гонорар (вероятно, за срочность и злободневность).

Несмотря на приличные условия, писатель колебался две недели, поскольку предвидел многочисленные трудности, и даже признался издателю: «Фельетонное дело не моя специальность».

Самым серьезным препятствием, по мнению Антона Павловича, была скудость происходящих событий, а также его собственное стремление к наблюдениям обобщенного характера взамен требуемого оперативного, но поверхностного освещения сенсации.

Кстати, не являясь писателем или журналистом, я все-таки его отлично понимаю: никогда не смогла бы писать на заказ, без вдохновения, внутренней переработки увиденного или по чьей-то указке.

После заключения договора понедельники стали для Чехова самым тяжелым днем недели, ведь именно по понедельникам (это крайний срок!) он был обязан присылать готовый материал для ближайшего выпуска (выпуск осуществлялся по субботам).





И эта история продолжалась полтора года.

Фельетонные очерки Чехов сдавал Лейкину раз в две недели. Известно, что эта обязанность его тяготила (но деньги-то нужны!). Если издатель разрешал взять «каникулы», ликованию Чехова не было предела.

И речь ни в коем случае не идет о лени! Не стоит забывать, что писательский труд был для него побочным, и журналистику ему приходилось совмещать с врачебными осмотрами.

Дерзко проводя параллели, признаюсь, что после некоторых рабочих будней мне тоже бывает сложно сесть за пост. И хоть ЖЖ для меня – чистое хобби, я все равно считаю важной регулярность публикаций. Но я следую правилам, которые установила для себя сама, а Чехову приходилось подчиняться внешним обстоятельствам, что намного сложнее.

22 марта 1885 года Антон Павлович оправдывался перед своим работодателем: «Фельетона пока нет, потому что материала буквально - нуль. Кроме самоубийств, плохих мостовых и манежных гуляний, Москва не дает ничего».

Интересно, когда у меня наступит подобный кризис: поста нет, потому что материала нуль?

Издатель, хоть и ожидал от исполнителя и рассказов, и репортажных заметок, разрешал Чехову ограничиваться только рассказами: «Какой бы ни был рассказ, он всегда читается лучше плохого обозрения» (1885 год).

Избалованный поблажками, Антон Павлович все небрежнее относился к обязательствам, вынуждая Лейкина использовать резкий тон в письмах. Узел противоречий был разрублен с помощью третьей силы: цензурный разгром очередного выпуска «Осколков» положил конец работе Чехова как обозревателя московских событий. Рисковать ради 50 рублей в месяц смысла не было.

Спустя полтора года писатель задумал вернуться к прежнему заработку, но Лейкин отклонил предложение Антона Павловича (самого Чехова!), не желая более связываться с недостаточно пунктуальным исполнителем.

Знал бы он, кому отказал!..

Хотя…с какой стати у гениев должны быть преференции?

К слову, не все чеховские тексты являются полностью авторскими – часть очерков подвергалась редакторским правкам. Иногда текст сокращался по причине отсутствие достаточного места, иногда он менялся из-за совпадения по тематике с другими фельетонами или в связи с утратой актуальности.

Чехов не препятствовал вмешательству Лейкина, но обычно был недоволен редакторской корректурой, хотя, признаться честно, писал Лейкин не хуже Чехова.



Поскольку значительная часть информации добывалась сомнительными способами, а герои очерков выставлялись на всеобщее посмешище, авторам приходилось соблюдать осторожность, чтобы их имена и фамилии не были раскрыты.

Первые месяцы Антон Павлович печатался под псевдонимом Рувер. Это мы можем видеть в номерах 1883-го и начала 1884-го годов.







Постепенно личность Чехова была раскрыта.

В начале февраля 1884 года он в тревоге пишет издателю: «Теперь уже все знают, что я Рувер. Пушкарев совсем разобиделся, Мясницкий обидится. Все знакомы – хоть перо бросай! Пускайте без подписи, а я буду говорить, что я уже бросил фельетоны писать».

С 18 февраля Антон Павлович стал публиковаться под псевдонимом Улисс, но фельетоны писать не бросил.





Основная профессиональная деятельность отчасти влияла на выбор тем. Чехов нередко писал об угрозах эпидемии, городской антисанитарии, нехватке чистой питьевой воды, устаревших способах лечения людей и жестоком обращении с животными. Он ратовал за человечность, опрятность и здравый смысл – то, к чему мы до сих только стремимся.

Приведу один отрывок из «Осколков московской жизни», который привлек мое внимание. Эти слова Чехов написал, как и подобает репортажному жанру, на злобу дня: на Фоминой неделе (в 1885 году она выпала на первую неделю апреля) москвичи ринулись на распродажи.

Русский человек, не в пример иностранцам, обладает одною органическою особенностью. Мужик ли он или графиня, живет ли по нянюшкиным сказкам или по Льву Толстому, он одинаково не считает предосудительными три вещи: проехаться даром по железной дороге, попросить на чаек и купить за дешево дорогой товар. Иностранцы, глядя на нашего брата, разводят в изумлении руками. Им кажется странным, как это можно забыть до такой степени свое человеческое достоинство, чтобы сверх заработной платы попросить еще незаслуженное «на чаек»!

Интересно, что тема «нашего нищенства» многократно обыгрывалась в «Осколках» разных лет, но это уже другая история…

Я полностью разделяю осуждение, высказанное в адрес наших граждан Чеховым. А вы?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив