Ф. Рек-Маллечевен: Консерватор в тени Третьего рейха

sergeytsvetkov — 20.09.2025

Фридрих Рек-Маллечевен, урожденный Фридрих Персифаль Рек (1884–1945), принадлежал к старинному прусскому дворянскому роду. Его предки, выходцы из Померании, владели поместьем Мальчевен, которое в 1911 году стало частью его фамилии после женитьбы на Ирме фон Платен. Как писатель, он дебютировал в начале XX века, создав ряд романов, эссе и исторических работ, проникнутых консервативным и монархистским духом. Его творчество отражало ностальгию по имперской Германии, идеалы аристократии и критику современности. Среди известных произведений — роман "Bomben auf Monte Carlo" («Бомбы над Монте-Карло», 1930), экранизированный в 1931 году, и историческая проза, такая как "Der Admiral" («Адмирал», 1929), посвященная адмиралу фон Тирпицу. Рек-Маллечевен жил в уединении в своем баварском поместье Поссенхофен, где занимался литературой и сельским хозяйством, избегая общественной суеты Веймарской республики.

Академические исследования рисуют его как яркого представителя "консервативной революции" в немецкой литературе межвоенного периода. Согласно биографии в "Deutsches Literatur-Lexikon" (издание 2005 года), Рек-Маллечевен отвергал демократию Веймара, видя в ней упадок традиционных ценностей, но его монархизм не позволил ему примкнуть к нацистам, которых он считал плебейскими узурпаторами. Историк Ричард Эванс в книге "The Third Reich in Power" (2005) отмечает, что Рек-Маллечевен был частью узкого круга аристократов, тайно сопротивлявшихся режиму через личные записи и переписку, хотя и не участвовал в активном заговоре. В работе "Diary of a Man in Despair" (английский перевод дневника, 1970), анализируемой в журнале "German Studies Review" (1998), подчеркивается его роль как хрониста внутреннего сопротивления: "Рек-Маллечевен фиксировал абсурдность нацистского режима с позиции культурного элитиста, видя в Гитлере воплощение буржуазной вульгарности".

С приходом нацистов к власти в 1933 году жизнь Рек-Маллечевена омрачилась растущим отчуждением. Он ненавидел Гитлера и его режим, видя в них угрозу немецкой душе. На протяжении предвоенных и военных лет он вел дневниковые записи, в которых выражал свое отношение к гитлеровскому режиму и войне. Эти заметки он прятал в лесу, опасаясь обысков. В них он писал о том, что ложится спать и просыпается с ненавистью к Гитлеру и его режиму. Хотя он был консерватором, в его записях порой неожиданно можно увидеть перекличку с марксистскими позициями: он периодически упоминал Тиссена, Круппа и других промышленников как тех, кто взрастил Гитлера; говорил о Гитлере как о типе мелкого лавочника.

Одним из ярких фрагментов дневника стало письмо, полученное Рек-Маллечевеном 22 сентября 1939 года от знакомого летчика Люфтваффе, только что вернувшегося из польской кампании. Письмо приводится целиком:

«Дорогой Рек,

в тишине родной стороны я пишу Вам по возвращении с польской войны и незадолго до моего отъезда на Западный фронт Второй мировой войны. Сейчас я капитан Военно-воздушных сил и только что вернулся домой после боёв в Польше и одиннадцати вылетов, среди которых были такие на редкость красивые моменты, как атаки на низкой высоте на колонны и воинские транспортные поезда и, для полного удовольствия от дела, атака типа “гость” на пикирующем бомбардировщике на Варшаву – одна из многих, но эта – вертикальная, с пяти тысяч до семисот метров. Я остался цел и невредим, как бы сильно ни повредили мой ящик. А теперь – против Англии. Но об этом позже.

Вы действительно не ошиблись, я не лгу, и мы здесь, чтобы желать невозможного.

Значит, судьба любит нас и поступает с нами очень милостивого, и желание означает: “Не отпущу тебя, пока не благословишь” [Первая строка текста из кантаты И. С. Баха BWV 157. Прим. пер.].

Дорогой Рек, я не писал Вам столько лет. У нас, людей, так много времени, нам не надо спешить. Я хотел окончательно понять, не было ли чего-то поспешного в моём предпочтении прусского Востока. Теперь я летел с севера Восточной Пруссии через всю страну на врага, каждый раз с 1600 килограммами бомб, а через несколько часов благополучно возвращался и летел с польской пустоши в великолепную Мазурию; иногда у нас на борту были погибшие, иногда машин не хватает, некоторые ящики были настолько повреждены, что можно было только сесть жёстко; потому что, если Вы застали батальон польской пехоты на транспорте на южном краю болот под Рокитно и через четверть часа выжили, вы не спрашиваете, сколько за это заплатили, и считаете собственные жертвы ничтожными. Я не знаю, Рек, до какой степени Вы признаёте созданный здесь порядок окончательным. Я знаю только одно: этот порядок сохранится, если Европа, включая Англию, не развалится.

Как член гитлерюгенда, который, будучи старым нестроевым, был удостоен всё-таки руководящей должности среднего звена, я, естественно, национал-социалист до мозга костей. Да, Рек, я знаю, какие чудовищные ошибки совершаются. Есть гнильё, которое доходит до самого низа. Но я знаю, что эти ошибки не являются судьбоносными. Потому что судьба, в понимании моего большого друга Река-Маллечевена, затрагивает образ мыслей, и здесь я уверенно ставлю на мировоззрение моего Третьего рейха. Мы двое, Вы и я, движемся, естественно, в полном противоречии во всём. Австрия, Южная Германия, Богемия, Мемельланд были для меня рождественскими подарками в любое время года, а одна мысль о том, что Вена – рейхсгерманский, непартикуляристский город, доставляет мне физическое удовольствие даже сейчас, в военное время. И война против Польши была моей войной, долгожданной, желанной и с удовольствием выигранной. Я был счастлив участвовать в ней. Одиннадцать раз я прощался с этой восточно-прусской красотой, пролетая над десятками тысяч машущих на прощание девушек на полях; и одиннадцать раз я возвращался домой уцелевшим и уберёгшимся. Теперь, чтобы освободить Восточную Пруссию от бед на границах и островах, нужно вести войну с Англией. Трудная задача. Я считаю, что Англия – либо вера, либо суеверие. Наверное, это крепкий орешек. Дилетантской до смешного является политика, которая с огромными жертвами выигрывает войну в 1918 году, а затем не наносит ещё раз лёгкий удар в 1933-м или, самое позднее, в 1935 году, а позволяет врагу снова стать сильным! И потом, именно потом, война с Германией! Нет, Рек, это просто нонсенс, грубое бесчинство, страусиная политика парламентариев, которая пропускает все благоприятные моменты и в конце концов принимает врага в момент личного оскорбления.

Что будет дальше, я не знаю. Я спокойно сижу на своём ящике с бомбами и стреляю в каждого, кто мешает моей махине! Но подозреваю, что трудно будет придумать что-то лучше немецкого или английского совместного бытия. Вы, Рек, можете указать мне на все возможности, которыми Англия может испортить нам жизнь. То, что нам приходится держаться с теми, не в диковинку. Только у нас, дорогой сэр, есть огромный опыт польской войны, как вести себя с людьми и народами, решительно настроенными против нас. Поляки, конечно, сопротивлялись с восхитительной храбростью. Тем не менее мы с безжалостной холодностью разбили их в пух и прах. Не думаю, что мы ненавидели поляков – меньше всего сегодня, полностью развалившуюся, бесформенную нацию примитивов. Там, где они продолжают отстреливать из засады немецких сельхозрабочих, мы с совершенно новым немецким хладнокровием продолжаем в ответ X раз ставить к стене польских интеллектуалов. И наверняка самые важные умы уже ушли, да и в крайнем случае немецких сельхозрабочих всегда будет больше, чем польской интеллигенции. Я не знаю, можно ли применить такие методы к Англии. Только уверен, что у нас медленно входит в привычку говорить: “Если не будешь моим братом, я проломлю тебе голову”. Я торжественно заверяю, что намерен с максимальной беспощадностью расправляться с любым представителем любой нации, который попытается покуситься на наш недавно установленный порядок на Востоке или поставить под угрозу даже национал-социализм. Англия, провозгласившая по недомыслию голодную войну против женщин и детей, так мало проявляет милосердия и гуманности, столько же я желаю Германии проявлять доброты сердца, пока эта борьба не закончится нашей смертью или нашей национальной победой.

Наверное, Вы боитесь меня, Рек? Но я не заставлял ни чехов, ни поляков быть нашими непримиримыми врагами, и теперь, когда Англия объявила нам войну в такой глупый момент, для меня вполне логично отбросить всякий страх и заламывание рук, ведь это не средство борьбы. Новая мировой война, конечно, будет очень тяжела для многих людей, но я не сомневаюсь, что найдутся десятки тысяч таких, как я, которые заставят остальной народ безоговорочно присоединиться к ней.

Я подозреваю, что борьбу против Англии мы будем вести с той же ледяной математикой… но совершено по-другому, чем рисуется в размытой картине мира и войны Виллема. Это, вообще говоря, прекрасная картина, когда народ, ещё утомлённый войной 1914 года, подталкивается своими железными людьми к новому, гораздо более жестокому военному решению. Я считаю английское население изнурённым городской жизнью, не очень героическим, культурно никчёмным, если не считать старых манер. Немец, конечно, примерно такой же, и у него осталось мало старых манер, зато есть новая мечта. В любом случае это будет достойная бойня, и если я скоро упаду с неба, как ракета, всё равно признаюсь в последний момент: кое-что мы с этого получили.

Что ж, я высказался. Тысяча приветов

Ваш В. Бл.»

(Рек-Маллечевен Ф. Дневник отчаявшегося. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха. 2023. С. 121-125).

Приведя это письмо, Рек-Маллечевен отреагировал в дневнике: «Это написал мне ублюдок, беглый преступник? Нет, это написал совершенно безобидный, в гражданской жизни даже хороший парень с яркими голубыми глазами и неудержимым мальчишеским хохотом… человек из хорошей рейнской буржуазной семьи с большим достатком и большими культурными амбициями. Вот так и с многочисленными лёгкими победами и “национал-социалистическим благочестием”: как бы ни прогнил “ящик”, ты летишь с ним прямо под носом у Бога и говоришь: “Не отпущу тебя, пока не благословишь, иначе мы придём с совершенно новым немецким хладнокровием и поставим всех ангелов к стенке”. Да, именно так всё и происходит с победами. В этом тоне, с этим сутенёрским жаргоном это визжит теперь из всех громкоговорителей, вырывается из-под пера одетых в форму пресс-секретарей, а кто имеет что-то против, мы донесём на него в гестапо, и дети доносят на своих родителей, и брат отдаёт под нож свою сестру, если в этом есть какая-то выгода, и вообще закон – это то, что выгодно Германии…»

(Там же. С. 125-126).

Завершая записи за сентябрь 1939 года, он отметил: «В любом случае Германия сейчас живёт в ужасном самообмане… в безрассудном опьянении, за которым последует невиданное в истории похмелье. И конечно же, в связи с этим справедлива фраза о том, что в настоящий момент её нужно искренне и горько ненавидеть, если хочешь её обнять, пусть даже ради её грандиозного прошлого, со всей своей любовью, любовью к непутёвому и бестолковому ребёнку».

(Там же. С. 129).

Драматизм судьбы Рек-Маллечевена достиг апогея в последние месяцы войны. В октябре 1944 года, в возрасте 60 лет, он был арестован за игнорирование повестки в фольксштурм — ополчение, — с обвинением в "разложении Вермахта". Недавно погиб его сын, что усугубило личную трагедию. Благодаря влиятельному другу, он провел в тюрьме лишь несколько дней и был освобожден. Однако 29 декабря последовал новый арест — за "очернение немецкой валюты" и высказывания, наносящие урон государству; известно даже имя доносчика. Рек-Маллечевен был отправлен в концлагерь Дахау, где и погиб в феврале 1945 года, всего за несколько месяцев до краха рейха и самоубийства Гитлера. Его смерть в лагере, где погибли тысячи диссидентов, подчеркивает трагическую иронию: консерватор, любивший Германию прошлого, пал жертвой режима, который он презирал.

Несмотря на гибель автора, дневник уцелел и был издан в 1947 году под названием "Tagebuch eines Verzweifelten" ("Дневник отчаявшегося"). Английский перевод 1970 года, как отмечает историк Иоахим Фест в "Plotting Hitler's Death" ("Замышляя убийство Гитлера", 1996), стал ценным источником для понимания внутреннего диссидентства в Третьем рейхе. Русский перевод появился в 2023 году. Академические работы, такие как статья в "Journal of Contemporary History" (2002), подчеркивают, что Рек-Маллечевен символизирует "пассивное сопротивление" элиты: его записи — не только литературный памятник, но и свидетельство морального краха нации.

***

Приобретайте мои книги в электронной и бумажной версии!

Мои книги в электронном виде (в 4-5 раз дешевле бумажных версий).

Вы можете заказать у меня книгу с дарственной надписью — себе или в подарок.

Заказы принимаю на мой мейл [email protected]

«Последняя война Российской империи» (описание)

«Суворов — от победы к победе».

«Названный Лжедмитрием».

ВКонтакте https://vk.com/id301377172

Мой телеграм-канал Истории от историка.

Оставить комментарий

Популярные посты:

tescin

Почему стоит заказать шкаф по индивидуальным размерам: плюсы и особенности проектирования

tanjand

Это не ИИ -два разных портрета на одной картине

your_food_today

Инжир

yadocent

Таблетка для памяти. Как в Чечне исчезло русское население

colonelcassad

Аватар 3. Трейлер

petersburgman

Воск

seawolf_2050

Как действовать в случае оформления на вас мошеннического кредита

von_hoffmann

Последние тринадцать оставшихся в живых израильских заложника освобождены и

grigoriyz

Кораблик.

• Ранее
• Архив