Этнология и генетика

В последнее время стало общим местом использовать генетическое сходство в качестве критерия принадлежности к одному этносу: похожие гены – один этнос, непохожие – разные. Точно так, как если бы речь шла о видах животных или породах скота.

Эта «зооэтнология» производит на профанов сильное впечатление своей «научностью», умными и малопонятными словами, которые используют авторы популярных статей. Так что усомниться в их выводах у и так не слишком интеллектуально  могучих читателей сил уже не остается.  

Результаты же публике представляют просто ошеломляющие. То о тесном генетическом единстве русского народа и его близости к другим европейским народам, включая славянские. То, наоборот, о различиях между русскими, с одной стороны, и белорусами и украинцами, с другой, но зато сходстве русских с финнами. И т.д., и т.п..

В принципе, эта ситуация в науке не новая и называется она тоже красивым научным словом «редукционизм». Слово это означает свести более сложные явления к более простым и воспользоваться объяснительными принципами, которые уже хорошо наработаны. Так еще и сегодня психология не изжила физиологического редукционизма – попыток объяснять психические явления нейрофизиологическими принципами нервной деятельности. В социологии сохраняются попытки сводить объяснения жизни человеческих сообществ к принципам организации групповой  жизни животных, причем, часто – несравнимо более простых, чем человек, например, муравьев или пчел. 

Все эти попытки давно показали свою негодность – сложное на то и сложное, чтобы его нельзя было объяснять с помощью простого. У систем каждого уровня сложности свои объяснитеьные принципы, и чем система сложнее, тем этих принципов больше.

Ученые  об этом хорошо знают, и уже давно не воспринимают редукционистские объяснения серьезно. Иное дело – популяризаторы и люди, использующие науку в ненаучных целях...

Уровень сложности этнических систем – этносов и суперэтносов – много выше того, где биологические объяснения могут давать удовлетворительные объяснения. Потому что  объединяет людей в этносы и особенно в суперэтносы то, что имеет не биологическую природу.

Таких объединяющих факторов два.

Первый из них наиболее очевиден. Это общность культуры: языка, стереотипов поведения и более широко – стереотипов психической жизни: того, что люди одного этноса делают по-своему, не так, как люди другого этноса – разговаривают, здороваются, ходят в гости, едят, думают и делают еще тысячи дел, из которых и складывается жизнь.

Второй фактор менее известен, более мистичен. Этот фактор – глубинное, часто не замечаемое сходство психик (душ) членов этноса. Оказывается, есть нечто помимо общей культуры, что роднит представителей одного этноса и отличает их от людей других этносов. Это мало осознаваемое чувство общей судьбы и часто – общего предназначения. Это бессознательная часть души народа, коллективное бессознательное.

В коллективном бессознательном есть две области.

Первая – коллективное подсознание, хранилище вытесненного болезненного коллективного опыта, коллективных психотравм. Такой травмой для русского народа сегодня является, например, национальное унижение от поражения в холодной войне и гибели большого государства.

Вторая область – коллективное сверхсознание, или можно даже сказать, коллективная совесть – общее знание о том, как нам всем вместе жить дальше.

Легко понять, что ни к генетике, ни к антропологии все это не имеет никакого отношения. Душа народа захватывает и блондинов, и брюнетов, и горбоносых, и курносых...

Но это только так говорится – «легко понять». Даже очень простые вещи нам приходится понимать очень трудно – маленькими глотками, постепенно преодолевая стеретипы мышления и соблазны простых объяснений...