Эскелунд-2

yasnyi_krasnyi — 31.08.2024

Заключительная часть из книги Эскелунда «Черная икра и красный оптимизм». Не потому, что там больше нет ничего интересного — полным-полно, просто у меня закончился отпуск и начинаются трудовые будни, отчего свободного времени будет сильно меньше. Поплачем, помолимся, а помолясь — приступим.

Кусок текста большой, но цельный, его нельзя разбить. Главный герой желает ознакомиться с бытом простых советских тружеников шестидесятых. Переводчица ставит ему палки в колеса, но бойкий иностранец пробирается на первую попавшуюся стройку и спрашивает у первой попавшейся труженицы — а ну как мы к вам нагрянем домой? А давайте! — соглашается та. 

Это была преамбула, теперь собственно текст. Перевод мой:

«Нина, наша новая знакомая, подозвала могучего седовласого каменщика, который клал кирпичи в другой части новостройки. То был её супруг, Алексей. Он также нисколько не возражал против нашего визита. Жили они примерно в миле от стройки и пригласили нас к полудню, когда у них был часовой перерыв на обед.

Мы с переводчицей почти не разговаривали оставшуюся часть дня. Когда заводские гудки возвестили полдень, мы отправились по указанному адресу. Мы ожидали увидеть один из серых многоквартирных домов, которых в этой части города было великое множество, однако машина остановилась перед привлекательным домиком с крохотным палисадником. Между последними осенними цветами аккуратными рядами росли свёкла, капуста и салат.

Когда Нина отворила дверь, она дожёвывала последний кусок обеда. На ней всё ещё был рабочий халат, но волосы были причёсаны, а губы подкрашены. В двух комнатах с низкими потолками и крошечной кухне царила безупречная чистота. Мы прошли в гостиную и уселись на старомодные стулья с белыми чехлами. На стенах висело несколько семейных фотографий, а в углу — икона.

Хозяин достал бутылку водки. Он сказал, что рюмочка пойдёт нам на пользу, но мы вежливо отказались — не среди бела дня. Понемногу мы разговорили наших знакомых о них самих. Родители их были крестьянами, но обоим не по душе пришлась работа в колхозе. Подобно многим деревенским жителям по всему свету, они подались в город.

Нине, которой теперь было тридцать семь лет, сперва довелось трудиться на фабрике в Москве, зарабатывая от 300 до 400 рублей в месяц. Звучало это не слишком внушительно, но следует помнить, что рабочим предоставлялось дешёвое питание и кров. Спала она в общежитии с семью или восемью другими девушками.

Одно время она была замужем за человеком из родной деревни, но тот погиб [во время войны] при воздушном налёте. Спустя некоторое время после войны ей наскучила фабричная работа, и она решила стать каменщицей. Эта профессия всегда привлекала её; ей нравилось находиться на свежем воздухе и работать руками.

"Сколько времени вы были в учениках?" — спросил я. "Три месяца," — ответила она. Я подумал, что ослышался, но это оказалось правдой, и её муж добавил, что срок ученичества для большинства других ремёсел был примерно таким же.

Теперь я понял, отчего новые русские дома, как правило, худшие из всех, что я видел где-либо. Даже спустя всего несколько месяцев после постройки штукатурка осыпается с потолка, стены покрываются трещинами, двери и окна не подходят к рамам и не закрываются должным образом, а водопроводные краны невозможно полностью перекрыть. За всё время нашего пребывания в Советском Союзе мы останавливались лишь в одной гостинице, где в унитазе не текла постоянно вода.

Нина познакомилась с Алексеем на первой стройплощадке, где она работала. Он был старше её на двенадцать лет и в то время состоял в браке с другой женщиной. Однако брак не был счастливым, и когда он объяснил жене, что влюбился в Нину, та согласилась на развод. Процесс занял всего несколько недель, и ему не пришлось платить алименты, так как бывшая жена могла себя обеспечить, но различные пошлины за развод составили почти 800 рублей.

И Нину, и её мужа огорчало, что их брак был бездетным, но они очень любили друг друга и с удовольствием работали вместе. Чи-юнь (китайская жена Эскелунда — прим. Я-К) поинтересовалась, помогает ли Алексей жене по дому, добавив, что считает это справедливым, поскольку они в равной степени тяжело трудятся на работе.

Алексей улыбнулся, обнажив несколько железных зубов. Нет — он считал себя довольно современным в некоторых вопросах, но это было бы чересчур. Домашняя работа — дело женское. Большинство мужчин в свободное время смотрят телевизор, но он предпочитал рыбалку, пока Нина хлопотала по дому и в саду.

Казалось, ни один из них не интересовался приобретением телевизора. Это было дорого, хороший аппарат стоил почти 3000 рублей, и им гораздо нужнее были другие вещи — новые простыни и приличный набор посуды, как сказала Нина, а Алексей хотел новую удочку.

Сколько же они зарабатывали? Это зависело от того, сколько они работали. Нина получала около 1100 рублей в месяц, Алексей — 1300, поскольку он дольше трудился каменщиком. Обоим недавно повысили зарплату.

Произошло ли это потому, что их профсоюз потребовал прибавки? Они удивлённо посмотрели на меня. Нет, профсоюз не имел к этому отношения. Его главная задача заключалась в том, чтобы следить за получением рабочими пенсий, отпусков и тому подобного, а также в раздаче премий работникам.

Премий? Да — правительство устанавливало определённую норму выработки для каждой организации, и если рабочие её выполняли, им вручали именные вымпелы, а также денежные награды. Часть денег передавалась руководству, которое использовало их на содержание рабочего клуба, библиотеки, детского сада и подобных учреждений.

Оставшиеся средства передавались профсоюзным лидерам, которые использовали их для помощи нуждающимся членам в случае болезни, а также для оплаты части расходов — обычно около семидесяти процентов — на отпускные поездки рабочих на Чёрное море. Такая возможность предоставлялась раз в четыре-пять лет, при условии выполнения нормы. В противном случае приходилось оплачивать всё из собственного кармана.

Профсоюз также поощрял особо усердных рабочих, вывешивая их фотографии на доске почёта. Таких называли "героями труда". Это то, что на Западе рабочие насмешливо именуют "ударниками".

Было ли трудно выполнять норму? Некоторые рабочие считали, что да, но ни Нина, ни Алексей не находили причин для жалоб. Как им платили? Сдельно. Каждая работа оценивалась в определённое количество часов по такому-то тарифу. Эта система использовалась во всей советской экономике.

Русские коммунисты не всегда были столь восторженны в отношении этой системы. "Сдельщина — это убийство!" — гласил один из их самых популярных лозунгов до революции. В те дни они неустанно агитировали за усиление власти профсоюзов. Тем самым они обеспечили сотрудничество профсоюзных лидеров, надеявшихся, что свободное, демократическое профсоюзное движение будет играть важную роль в новой России.

Когда Ленин захватил власть, он сразу же дал понять, что у него иные планы. Он не хотел представительства снизу, никакой конкуренции с профессиональными политиками, которые должны были руководить тем, что он называл "диктатурой пролетариата".

Пока Ленин был жив, профсоюзам позволялось сохранять видимость независимости, но при Сталине их лишили всякой власти и превратили в инструмент государства. Их лидеры назначались правительством, забастовки были запрещены, а к концу первой пятилетки была введена система норм выработки, которые рабочие должны были выполнять.

Изначально коммунисты также стремились сделать все зарплаты максимально равными. Так, в первые годы после революции едва ли кто-либо — даже член правительства — зарабатывал намного больше квалифицированного сталевара.

Но вскоре возникла острая нехватка мастеров, техников и квалифицированных рабочих. Руководители были вынуждены признать, что одного лишь энтузиазма к социалистической системе недостаточно — если вы хотите, чтобы талантливые люди прилагали особые усилия, их нужно поощрять дополнительной оплатой.

От принципа равной оплаты отказались вскоре после начала первой пятилетки. С тех пор разница в заработках лишь увеличивалась. Некоторые специалисты сегодня зарабатывают в сто с лишним раз больше, чем обычный рабочий — а в Советском Союзе практически нет подоходного налога, который мог бы сгладить эту разницу. Зарплаты членов правительства не обнародуются, но в 1956 году женщина — Первый секретарь московского горкома Коммунистической партии — призналась, что зарабатывает 20 000 рублей в месяц.

Ни Алексей, ни Нина не знали, что советская конституция гарантирует рабочим право на забастовку. На самом деле они едва ли даже понимали значение этого слова. Когда Стеф (друг рассказчика — прим. Я-К) объяснил им, они заметили, что такой способ разрешения спора не кажется им разумным. Обе стороны пострадают, да и вообще они не видели необходимости в забастовках. Если они заслуживают более высокой зарплаты, то были уверены, что правительство им её даст.

"Правительство хорошо о нас заботится," — продолжал Алексей. У них был всего лишь семичасовой рабочий день, с выходными по субботам и воскресеньям. Они получали бесплатное медицинское обслуживание и имели двухнедельный оплачиваемый отпуск каждый год. Нина выйдет на пенсию в пятьдесят лет, Алексей — в шестьдесят, и тогда они будут получать около семидесяти пяти процентов от того, что зарабатывали перед выходом на пенсию. Если захотят, они смогут продолжать работать и тогда получат прибавку к зарплате примерно в пятнадцать процентов.

Мы спросили их, сколько они платят за аренду. Нисколько, ответили они. Это их собственный дом. Всё, что они платили — двадцать два рубля в месяц за аренду земли, которая принадлежала муниципальному строительному предприятию. В первые годы после свадьбы они жили в одной комнате, которая предоставлялась вместе с работой. Она стоила очень мало, но им приходилось делить кухню с несколькими другими семьями или питаться в общественной столовой. После нескольких лет такой жизни они решили построить собственный дом.

Сначала они накопили денег на строительные материалы. Это заняло несколько лет, в течение которых они работали сверхурочно, никогда не ходили в кино, а Алексей позволял себе лишь единственный стакан водки по воскресеньям. Когда они наскребли почти 30 000 рублей, они начали строительство.

"Мы работали круглые сутки, — сказал Алексей. — Мы приходили сюда прямо с работы и продолжали до глубокой ночи, не было времени ни на рыбалку, ни на что-либо другое. Часто мы спали всего пару часов..."

Пока он говорил, Нина подняла свою натруженную руку и прикрыла глаза, словно от усталости. Вдруг я заметил, что по её щекам катятся слёзы. Неужели воспоминания о тяжёлых временах так на неё подействовали, или это были слёзы счастья оттого, что теперь у них есть собственный дом?

Чи-юнь тоже заметила слёзы и похлопала её по плечу. Нина подняла глаза, попыталась улыбнуться, а затем заговорила сдавленным голосом. Наша переводчица, которая до сих пор переводила для нас, растерянно замолчала. Хорошо, что у нас был Стеф, чтобы продолжить.

Лучшие годы их жизни были потрачены на то, чтобы накопить денег и построить этот дом, сказала Нина — и всё впустую. Дом в конце концов не принадлежал им...

Не принадлежал? Что они имели в виду?

"Когда что-то принадлежит вам, вы можете делать с этим всё, что угодно, не так ли?" - спросила она, глядя на нас покрасневшими глазами. Мы кивнули. Но они не могли так поступить с этим домом, продолжила она. Они были привязаны к нему на всю жизнь...

Здесь Алексей перехватил инициативу — он кусал губы, возможно, смущённый вспышкой жены. Несколько месяцев назад они начали говорить о том, чтобы покинуть Киев, объяснил он. Они прожили здесь долгое время и хотели бы попытать счастья где-нибудь ещё. Когда они рассказали об этом представителю муниципального строительного предприятия, тот сказал, что возникнут определённые трудности. Верно, дом принадлежал им — но только пока они в нём жили. Им не разрешалось ни продать его, ни сдать в аренду.

"Если бы мы знали об этом, то никогда бы не построили его," — продолжал Алексей. "Раньше мы так радовались, что у нас есть свой дом, но теперь нам больше не нравится здесь жить, мы хотим уехать — но вынуждены оставаться. Мы обращались к нескольким чиновникам, но все говорят одно и то же. Мы писали в высшие инстанции, даже самому..."

Тут переводчица резко оборвала его замечанием, которое Стеф не расслышал. Она встала, покраснев. Было поздно, сказала она — мы не должны задерживать наших хозяев от возвращения на работу.

Нина вытерла глаза и высморкалась. Ей удалось улыбнуться, когда я сфотографировал её с мужем перед их маленьким домиком. Мы предложили подвезти их до места работы, но водитель возразил. Они испачкают машину, сказал он, взглянув на их пыльную рабочую одежду. Нина и Алексей поспешно попрощались с нами и отправились пешком».

Оставить комментарий

Популярные посты:

constantinus

Оптимизация рабочих процессов с платформой Strive

cccp_foto

В шахтерском кафе

amarok_man

Частный космос наносит ответный удар...пояса Ван Аллена? Не, не слышали...

evizvarina

под ногами

krok_20017

Бродский, Высоцкий, Время (Дмитрий Петушков) / Стихи.ру

shushpanzer_ru

Насчет резиновых "лопухов"

irindia20

Ормяне совсем охренели!

e_kaspersky

Камчатка-2024, день первый: летим на север!

matsam

Утреннее

• Ранее
• Архив