Эпидемия самоубийств в России

mysea — 29.01.2022 Такое вот сегодня унылое настроение

В начале XX века Петербург охватила настоящая «эпидемия самоубийств». Почти каждый день на страницах газет сообщались ужасающие подробности самоубийств столичных обывателей.




С жизнью сводили счеты чиновники, студенты, воспитанники ремесленных училищ и представители других слоев общества то есть, просто все подряд. Большинство самоубийц прибегало к утоплению — зачастую кидались в Неву, Мойку и Фонтанку, благо, рек много, и способ, в целом, незатратный, а также к отравлению. «Самоубийство двух девушек в ресторане» — кричал заголовок «Петербургского листка» в начале 1909 года. Две прилично одетые молодые девушки принесли с собой в ресторан уксусную эссенцию и выпили ее с медом. Вот ведь гадость, полагаю, редкая! Бедные барышни!

Один сельский учитель, впервые оказавшийся в Петербурге, не смог смириться с мыслью о возвращении домой и во время товарищеской экскурсии на водопад Иматра в Финляндии кинулся в воду В кармане его тужурки, которую он скинул перед тем как броситься в пучину бурлящего водопада, нашли письмо: «Я не в силах после счастливых дней жизни в центре культуры снова вернуться для жалкого прозябания в убогой провинции. Нет, лучше счастливая смерть, чем беспросветная жизнь». А вы говорите, понаехали… И Петербург был не резиновый! Казалось, что петербуржцы только и делают, что травятся уксусной эссенцией, кидаются в реки и каналы, бросаются под колеса поездов, трамваев и автомобилей, стреляются из пистолетов. Как страшно жить!

В студенческом общежитии Политехнического института покончил с собой 22-летний студент Анатолий Монастырсв. Он специально приехал в общежитие, чтобы привести в исполнение свой замысел. Около двух часов ночи Монастырев прошел в шахматный угол и сел писать записку, в которой прощался с родными и просил в своей смерти никого не винить.
Спустя несколько минут раздались выстрел и крик, на которые сбежались все обитатели. Монастырев лежал на полу в луже крови и бился в судорогах. «Дострелите меня, дострелите, ради бога!» умолял он. Раненого отправили в клинический военный госпиталь, где положение его признали очень серьезным.
Едва ли не на следующий день в студенческом общежитии Политехнического института произошло новое покушение на самоубийство. Всего за полчаса до происшествия студент химического подотдела металлургического отделения Иван Марков совершенно спокойно разговаривал со своими коллегами, а чуть позже они нашли его висевшим на трубе парового отопления.

В те же дни расстался с жизнью воспитанник Коммерческого училища в Чернышевом переулке 19-летний Вольдемар Мейнгард. Он вошел во двор училища, дошел до лестницы флигеля, занятого квартирой воспитателя, и здесь же, на площадке лестницы, выстрелил в себя из револьвера. В училище он был на хорошем счету. Администрация заведения оказалась повергнутой в панику: это был пятый воспитанник училища, покончивший с собой за последнее время.
Счеты с жизнью сводили не только студенты прочие «представители интеллигентного общества». Страшно жить стало абсолютно всем. 4 апреля дворник университета Николай Дмитриев уединившись в отхожем месте, нанес себе ножом рану в шею. На следующий день извозчик Александр Найденов, вернувшись с работы, повесился на петле от вожжей. «Причина самоубийства кроется в угнетенном состоянии духа молодого извозчика под влиянием полученного из деревни письма о горестях и нужде в родной семье, — говорилось в полицейском отчете. - Найденов несколько дней ходил сильно озабоченный и жаловался на собственное бессилие». « На песке слеза лежала, пока дворник не подмёл…»- невольно вспомнила песню про печаль извозчика. Грустную…



5 апреля сразу три человека в Петербурге травили себя уксусной эссенцией -- сын лакея высочайшего двора, мещанин и молодая девушка, служившая на бумагопрядильной фабрике. Девушку спасти не удалось: она скончалась в страшных мучениях, так и не объяснив причины своего поступка.

В «эпидемии самоубийств» особняком стоят двойные, так называемые «романические самоубийства» Весна 1907 года не обошлась без подобного случая. Поздним вечером 4 апреля у Поцелуева моста на Мойке раздались один за другим четыре выстрела. Случайные прохожие бросились к месту происшествия, куда уже спешил постовой городовой. На мостовой лежала молодая женщина и слабо стонала. Тут же лежал труп мужчины, а рядом валялся дымившийся револьвер.
Женщина, оказавшаяся кассиршей кухмистерской на Вознесенском проспекте, смогла объяснить, что гуляла со своим знакомым, служащим железной дороги. Тот стал упрекать ее в «легкомыслии и охлаждении чувств», после чего выхватил револьвер и три раза выстрелил в свою возлюбленную, затем четвертым выстрелом убил себя наповал.

А весной 1912 года сын чиновника Сперанский и дочь купца Достильская покончили с собой у ограды храма Знамения на нынешней площади Восстания.
Перед этим, причастившись в церкви, они в последний раз отправились на Елагинскую стрелку - место их первого свидания. Затем пришли в Знаменскую часовню и долго там молились, после чего Сперанский достал нашатырный спирт.
Участников «романического самоубийства» срочно доставили в Мариинскую больницу, но врачам не удалось их спасти.

Самоубийства на почве трагической любви или попытки самоубийств особенно часто происходили в дачных местностях близ Петербурга. « В Шувалове на днях отравилась уксусной эссенцией 16-летняя гимназистка, воспитанница Петровской гимназии. Состояние здоровья отравившейся безнадежное. Причиой покушения послужила неудачная любовь», — сообщалось в прессе летом 1909 года.
В конце июля того же года в Озерках случилась еще одна трагедия: «Желая покончить жизнь самоубийством, бросилась в озеро 14 лет ученица чулочной мастерской Панковой, Мария Никитина». Утопленницу случайным образом спас удивший поблизости на берегу сторож. Как выяснилось, ребенок-самоубийца оставила дома записку на имя хозяйки: «Не ищите — найдете меня на дне озера». Или другая история: «Неизвестный молодой человек найден повесившимся в уборной вагона 3 класса Балтийской железной дороги. В кармане найдены письма на разные женские имена и паспорт на имя почетного гражданина Д. И. Студелецкого».

«Эпидемия самоубийств» серьезно тревожила городские власти. Только за первые три месяца 1907 года в Петербурге и его окрестностях зарегистрировали 241 случай самоубийства, из них 153 привели к смерти. Как удалось выяснить полиции, на первом месте стояла «безвыходная материальная нужда», на втором — «неудовлетворенность жизнью и обманутая любовь». Затем следовали «тоска по умершим и исчезнувшим родственникам», «растрата и припадок психической ненормальности». При этом большинство самоубийц принадлежало к интеллигенции.

По данным статистического отделения городской управы, в каждый из летних месяцев 1908—1910 годов происходило по 125—130 самоубийств и попыток к ним, в остальные месяцы — 80—120. Потом их число стало снижаться: в июне 1911 года зафиксировали «всего» 62 попытки суицида — 44 мужчины и 18 женщин. Большинство попыток было вызвано семейными неприятностями, разочарованием в жизни и безысходной нуждой.

По словам известного психиатра А. Л. Мендельсона, «эпидемия самоубийств» «заставляет думать о неотложной необходимости планомерной организации борьбы с этим непрекращающимся явлением». В 1912 году особая комиссия по борьбе со школьными самоубийствами при Русском обществе охранения народного здравия провела социологический опрос среди всех вузов Петербурга. На анкету ответили 30% учащихся, их ответы дали богатый материал для выводов относительно причин самоубийств и путей их предотвращения.

В те светлые времена самоубийца тихо самоубивались. Они не расстреливали школьников и не направляли полные пассажиров самолеты самолеты в скалу. И не знали, глупые что пройдет немного времени, и жизнь не будет стоить ничего: революция сметет сотни миллионы жизней.

Использованы материалы С. Глезерова.
Глупое сердце, не бейся, все мы обмануты счастьем...