Энтомологические стихи(и)

ivanov_petrov — 24.09.2014 СТАФИЛИН (постыдное)

Отвратительное, незнакомое
черное большое насекомое,
гибкое и в то же время жесткое,
с лапками, усеянными шерсткою,
с челюстями сильными и жуткими,
с усиками длинными и чуткими,
с брюшком, кверху задранным и загнутым,
по полу, шурша, металось загнанно.

Наступил я на него ботинком,
и потом для верности потыкал,
а оно все силилось подняться,
волоча раздавленное мясо,
все кусало краешек ботинка,
а потом смирилось и затихло.

И глядел я молча, зачарованный,
и сидел тихонько, как оплеванный,
а потом, когда уже все минуло,
спичками двумя я защемил его
и, держа рукою неспокойною,
я в ведро отнес его помойное,
а потом, переводя дыхание,
долго мыл я руки над лоханью.

Как заснул потом, уже не помню я,
и всю ночь мне снилось насекомое.


***
Ниже длинное что-то про непостижимое разнообразие
Karamba trail выглядит примерно так http://nyungwepark.com/wp-content/uploads/2012/08/karamba-trail.pdf

или даже так https://www.flickr.com/photos/marcell_claassen/5213909672/

Название хорошее. Хороший человек поехал в Руанду, в нацпарк Nyungwe. Карамба - это название маршрута в национальном парке в Руанде. Он там на этом пути собрал жуков.

Потом он вернулся, пройдя эту Карамбу насквозь. Привез жуков. Интересных.

Как объяснить, чем это интересно?

Полагаю, это практически невозможно объяснить.

Я просто изложу, поскольку не могу придумать, как это донести нормальным образом.

Самый крупный отряд насекомых - жуки, а насекомые - самый крупный класс живого. Ничего более разнообразного нет. Насекомых где-то за миллион, может быть, даже сильно за миллион видов, жуков - где-то за триста тысяч видов. Они различаются больше, чем кит от землеройки. Как-то их разделить на группы, понять, кто от кого происходит, кто с кем сходен - труднейшая задача. Это самое крупное разнообразие, с которым имеет дело человек.

История изучения - сотни лет. Многие тысячи людей клали жизни на то, чтобы выявить прзнаки, которыми можно разбить это многообразие приличным образом. Там потрачены тысячи человеколет. Один из очень важных признаков - число члеников на лапках. Так уж получилось, что если определять жуков хотя бы до семейства - чаще всего наткнешься на вопрос о лапках. Это признак, различающий многие семейства, вместе с некоторыми другими признаками он очень помогает. То есть это значит, что признак внутри семейств обычно очень устойчив - раз с его помощью можно различать семейства, в которых то 20000 видов, то 50000, ясно, какая это устойчивость - удерживается на многообразие в десятки тысяч видов. Значит, этот признак устойчив, маркирует семейства.

Хороший признак, заметный. Зачем он нужен - не очень понятно. Если б передние... Передними лапками самец удерживает самку при спаривании, и обычно передние членики несколько расширенные, чтобы ими ухватистее удерживать. Но этот понятный признак работает плохо, неустойчив, а малопонятный признак на задних лапках напротив того прекрасно работает и именно он различает семейства. Впрочем, это как раз ничего. С XVI века знаменитые систематики решили, что чем признак устойчивее на большом многообразии, тем он ценнее в качестве "существенного". Так у Чезальпино, так у Линнея. Мол, характеризует сущность данного существа, раз известно, что он постоянно проявляется у десятков тысяч видов, характеризуя их определенным образом. Это, мол, проявление сущности вещи, так учил Аристотель. Потом пришел Дарвин. Дарвин сказал, что нагруженные понятной функциональностью признаки плохо годятся для систематики, для понимания происхождения, а вот признаки случайные, нефункциональные, которые появились неизвестно для чего, несущественные - вот именно они нужны как показатели происхождения. И тут целый хор указал на тайный закон: стали дарвинисты говорить, что мракобесы средневековые гонялись за какой-то сущностью, которая человеку неведома, а вот прогрессивные эволюционисты смело выбирают случайное и с гордостью это дело несут. Существенные признаки закопали, случайные вознесли... Разговоры о сущности признаны философскими и неполезными, а как раз случайность принята как слово современное и в науке многообещающее. Это прекрасно, потому что существенные старые систематики отбирали по устойчивости, и случайные признаки эволюционисты тоже выбирали по устойчивости, говорили, что ежели какой-то непонятно зачем случайно проявившийся признак устойчив на большом таксономическом разнообразии, то вот он и указывает неложно на ход эволюции. Слова сменили на противоположные, а содержание осталось прежним. Так бывает, прогресс.

Хорошо. Оглядевшись в этом безумном разнообразии, приблизим одно семейство, раз уж его хороший человек собрал в Руанде, в этой самой Карамбе.

Это такое семейство, небольшое, жуки маленькие, незаметные, едят всякую, скажем, плесень и пыльцу. Всего несколько сотен видов. Делится на два подсемейства, каждое на три трибы. Скучная история. Один из важных признаков при делении на подсемейства - число члеников на задних лапках у самцов. 4 или 5. У одного большого подсемейства у самцов задние лапки с четырьмя члениками, у другого с пятью. Ну что же, что же. В конце концов, все эти семейства-подсемейства - некоторые условности, отчего бы хорошему признаку не делить везде на семейства, даже очень крупные-многотысячные, а вот именно здесь, в этом небольшом семействе, не разделять подсемейства? Ничего странного. Отлично, так и смотрим дальше.

А внутри подсемейств трибы, по самым современным ревизим, разделяются по числу члеников на задних лапках самцов. У одних триб на задних лапках пять члеников у самца, у других четыре. У самок всегда пять, это неизменно, а у самцов по-разному бывает. Ну хорошо, в конце концов, ну пусть трибы. Пусть там, у других, семейства, а здесь - пусть даже и трибы. Стерпит ли это высокая теория? Да отчего не стерпеть. Ладно, трибы, поехали дальше.

Вот из Карамбы привезен африканский жучок меньше 2 мм длиной. И горе в том, что ровно таких же жучков в той же самой восточной Африке еще три десятка видов. Никто их особенно не знает, в начале-середине ХХ в. несколько авторов описали эти виды, да так они и остались, на том же уровне изученности - известно, что живет там три десятка похожих, а как их различать - ну, кто его знает. И вот выясняется, что этот род относится к тем жукам, у которых как раз у самцов 4 членика на задних лапках. Чудесно. Берем жука из Карамбы, анатомируем, видим - самец, считаем у него членики лапок - их пять.

Пять. А у рода признак - четыре должно быть, раз самец, и у трибы, в которую входит этот род и еще 15 других родов с многими видами - у всех у самцов по 4 членика, а у этого зверя - пять. Как у самки. Быть не может. Просматривая еще раз описания видов, находим - описавший все это африканское хозяйство автор специально в самом конце одного из описаний заметил - а у этого вида у самцов задние лапки пятичлениковые. Такой вот казус.

Эта информация, тем самым, сокрыта в недрах одного малоизвестного журнала середины прошлого века, на немецком. В самом деле, кажется, это занятно. Такой признак, который маркирует принадлежность на уровне семейств, стабилен у великого множества видов, стабилен у всех других видов этого рода - а у этого вида, совершенно такого же, как все окружающие - наоборот.

Ну ладно. Упал с крыши, с пятнадцатого этажа, ни царапины. Бывает. Неизъяснимые причины.

На тропе под названием Карамба собраны экземпляры другого жука. Совсем другого рода. То есть это совершенно другая история, про других жуков - разные роды, разные веточки, гарантированно независимое происхождение. Тоже большой род. Из проклятой Африки описано полста видов. Все почти одинаковые, это просто ужасно. В Кении, Танзании, Камеруна, Родезии, на Мадагаскаре... В общем, там везде живут эти одинаковые виды, различающиеся мелкими деталями строения гениталий самцов.

Итак, этот совсем другой род. Эти африканские виды тоже описаны по-немецки в одном малоизвестном африканском журнале в середине ХХ века. И вот, анатомируя жуков и рассматривая описания этого совсем другого рода, обнаруживаем вид. Один из множества очень похожих. Обычнейший африканский вид, таких там много. Значит, у всех полусотни видов у самцов лапки из 4 члеников, у самок из пяти. Стабильно. И вот у этого вида обнаруживается внутривидовой полиморфизм. У четырех самцов задние лапки из 4 члеников, а у пяти самцов они из 5 члеников.

Признак, который выбран за особенную устойчивость как различающией огромные массы видов в составе семейств, оказывается подверженным внутривидовой изменчивости.

И что здесь такого? Мало ли что изменчиво.

Угу. Мало ли. Судя по точкам сбора, на одном квадратном километре встречаются виды разных родов, каждый из которых - исключение из морфологической закономерности, выдерживающейся на многих десятках тысяч видов.

Вот за это, собственно...

Но как это объяснить?

Из чего состоит тишина?
Из жужжания мерного мухи,
из подпольной возни грызуна,
бреха дряхлой дворняжки-старухи,
деликатного скрипа сверчка,
равномерного топота моря,
шелестящих ходов сквозняка
в поредевшем древесном уборе...

Из чего состоит тишина?
Из случайного выкрика птицы,
из ходьбы от стены до окна
по скрипучей версте половицы.
Так и тянется ночь до утра
в непрестанном негромком концерте.

Если все эти звуки убрать,
тишина называется смертью.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив