Диетическое

poslan_za_elkoy — 14.09.2011 Тут мне к слову про похудение пришлось и я вдруг про диету вспомнил - но не про похудательную, а про настоящую.

В смысле, вспомнилось тут, когда я в четырнадцать лет после драки попал в больницу, то после всяких там операций, после желтухи и всего такого, мне назначили "стол номер 7а".
Ну, это тогда так называлось, я не знаю, как это называется сейчас, то есть, каждый вид лечебной диеты был под своим номером, даже в книге о вкусной и здоровой пище в самом конце был раздел про диетическое питание и там тоже объединяли блюда по столам с номерами. Так вот, из-за того, что мне в драке отбили почки, мне назначили диету с протёртыми и пропаренными продуктами, ни жареного, ни острого нельзя и, самое страшное, совершенно исключена соль.

Ну вот, пока я был в реанимации, потом, после того, как мне перелили чью-то гепатитную кровь и у меня началась желтуха, я отлежал в инфекционном отделении, там, честно говоря, я не шибко-то и ел, в смысле, не очень-то и хотелось, просто не было аппетита и всё тут. Но вот когда меня перевели в урологию, тогда я уже уверенно шёл на поправку, и аппетит у меня появился ого-го какой, вот тогда я и начал страдать из-за этого самого "стола номер 7а".

Типа, это же есть совершенно невозможно, ну правда же. В смысле, ну ладно - протёртое. Но ведь приготовленное на пару - это же буэ-э... И без соли, совсем без соли всё...

Главное, там же рядом совсем лежали дети с другими номерами диет. Обычных столов там ни у кого почти не было, слава богу, ну, там такое было отделение, но в одной палате с тобой могли оказаться дети со столами 7б или даже 7, а кормили нас прямо в палатах, типа, чтобы не возникало никакой путаницы, так вот не было никакой возможности этого не видеть.

То есть, в каком-нибудь хирургическом отделении или, к примеру, в офтальмологии, все пациенты на обед собирались в столовой и ели одну и ту же еду, а вот у нас в обеденное время все сидели по палатам и, точно так же, как во время раздачи лекарств, по коридору катилась тележка, дежурная медсестра со списком останавливалась возле каждой палаты и зачитывала нянечке: "Петров - 7а, Иванов - 7б, Сидоров - 7б, Васильев - 7," и по этой команде нянечка из разных кастрюлек накладывала в подставленные тарелки кому что было прописано.
Но самое главное - на тележке стояла баночка с солью и медсестра специальной мерной ложкой зачерпывала оттуда соль и, как это называлось, "выдавала" её - по одному грамму, ну, кому это было по диете прописано.

А грамм соли, надо сказать, это совсем немало. В смысле, граммовая мерная ложечка - это такая неожиданно большая ложка, а нам, кого начисто лишали соли, она так и вообще казалась огромным половником, и мы обливались слюнками от зависти. А поскольку это всё-таки была больница, а, значит, лежащим тут детям сердобольные родители приносили всякие вкусности, то в нашем отделении существовал подпольный рынок соли.
То есть, понятно - в нашем отделении, как и в любом другом, в передачи принимали сухари, конфеты (только сосульки, понятно, никакого шоколада), сушки всякие, а соль, конечно же, ни в каких передачах никто не приносил, да её бы и не приняли никогда, даже под благородным предлогом "посолить помидорку" - ага, щаз, мы вам посолим.
Да и вообще, даже если не брать в расчёт родителей - например, пользуясь своей почти-взрослостью и тем, что в 14 лет маманя мне уже официально разрешала курить, я время от времени мог даже стрельнуть у кого-то из медсестёр сигарету-другую, но вот о том, чтобы кто-то из персонала выдал мне хотя бы пол-ложечки соли, даже и речи быть не могло.
В общем, совершенно естественно получалось, что соль среди детей ценилась дороже всех сушек и конфет.
Ну, например, одну граммовую пайку соли, полученную в обед или ужин, можно было легко продать за большой пакет сушек с маком или, скажем, за полкило "Театральных". Карточные долги тоже - ну, мы играли, к примеру, в дурака на щелбаны или пинки (один пинок равнялся пятидесяти щелбанам), так вот за грамм соли можно было списать штук двадцать пинков - а пинки это были настоящие, не шуточные. И наоборот - тот, кто обещал за что-то расплатиться пайкой соли и потом по какой-то причине не смог этого сделать, рисковал получить эти самые двадцать пинков, какие уж тут шутки-то.

Но цены тут сильно рознились, потому что главная проблема была в том, как эту соль получить. В отделении ходили легенды, что когда-то, в стародавние времена, соль выдавали прямо россыпью, в ладонь или в бумажку. Ну, в смысле, весь персонал прекрасно знал, что те, кому соль прописана, пытаются продавать её тем, кому она не положена, поэтому давно уже соль "выдавали" забрасывая её в порцию еды. Ну вот, к примеру, в обед медсестра высыпала положенную кому-то ложку соли в налитый нянечкой суп, а на ужин забрасывала пайку в подливку, которую нянечка вылила на гречку, как-то так.
И вот хитрость была в том, чтобы под надзором покупателя ложкой аккуратно подцепить то место в супе, куда медсестра высыпала пайку, а потом уже эту полную ложку донести до тарелки покупателя, чтобы он замешал её в свой суп. Ну, или осторожно подцепить то место в подливке, на котором лежали драгоценные крупинки, и перебросить их в порцию тому, кому они теперь уже на самом деле принадлежали. Понятно, что во время ужина расплатиться было легче, потому что соль была заметнее, так что вечерняя пайка стоила намного дороже обеденной. Фигня была в том, что вечерняя пайка обычно доставалась только тем, у кого был стол номер 7, а со столом номер 7б почти всегда шла только обеденная пайка, и от этого ценность вечерней соли возрастала ещё выше, почти до небес.

Кроме того, трудно было расплачиваться, если должник и кредитор лежали в разных палатах - ну, по коридору же мимо медсестёр не побегаешь с ложкой супа. Потому были рассказывали всякие истории про цыганскую оплату (это когда "большие девчонки" передавали кому-то из "больших ребят" соль во время поцелуя) и про китайскую оплату (это когда кто-то, у кого кровать стояла рядом с батареей, держал на батарее блюдце и аккуратно сливал туда ложку супа с солью, чтобы она засохла и получившуйся остаток можно было соскрести.) В общем, много разных рассказов ходило по отделению, что и говорить.

Но самый главный рассказ был про то, как кто-то из "больших ребят" когда-то ночью забрался по карнизу через окно в пищеблок и вынес оттуда драгоценной соли аж целый стакан. Об этом подвиге неведомых больших ребят расказывали с восхищением и ужасом - особенно те, кто проиграл в карты большое количество пинков и представлял, как хотя бы крошечная часть того неведомого богатства могла бы избавить их от нескольких десятков суровых ударов пыром по кобчику.
Но я в эти легенды не особо верил - мне было тогда четырнадцать и когда кто-то заводил историю про ограбление пищеблока, то многие с надеждой косились в мою сторону, но я-то как раз прекрасно понимал: если кто-то может лазать по карнизам, то какой прок ему забираться в окна пищеблока? Ну, конечно, никаких наркотиков там не было, на охране окна вряд ли стояли, но всё равно смысла ведь нету. Если кто-то способен лазать по окнам, то он спокойно может выбраться из корпуса, выйти за территорию больницы, а там - вольная жизнь, там этой соли хоть завались, жри её хоть килограммами. То есть, советское время, понятно, никаких ночных магазинов, но если вылезти из корпуса вечером, до девяти часов, как раз, когда всё отделение спокойно торчит перед телевизором, то можно спокойно купить пачку соли в любом магазине всего лишь за гривенник. Я это не к тому, что я был готов лазать по окнам, вовсе нет, просто план "зайти в магазин" казался мне гораздо более реальным, чем "пролезть в пищеблок". Но для легенды, ясное дело, ограбление кухни годилось гораздо лучше.

Но, что характерно, я знаю многих людей, которые решили сесть на бессолевые диеты и спокойно сделали это безо всяких глупостей - ну, они просто отказались от соли и у них не появилось никакого желания идти в магазин, скупать сушки с маком и потом меняться с кем-то этими самыми сушками за соль.
Причина тут простая - они от соли отказались сами. А вот если бы и их кто-то заставил это сделать, то есть у меня подозрение, что соль для них быстро превратилась бы в валюту и они готовы были бы меняться ею хоть и за сушки.

Ну и вот, я иногда слышу про то, как зажимают курильщиков, и тогда мне вспоминаются ложки с борщём, которые приходилось размешивать, например в порции больничного куриного бульона, или какая-нибудь девчонка, спешащая в палату к "большим ребятам" с ложкой картофельного пюре за щекой, чтобы расплатиться за конфеты. Блин, любую, даже самую копеечную, вещь можно првратить в валюту, если запрещать нормально ею пользоваться. И тогда кто-то, вместо того, чтобы нормально покурить и успокоиться, будет выпаривать на батарее какую-то бурду или с горящими глазами мечтать о том, чтобы залезть через окно в какой-то дурной пищеблок.

Вот только мне не очень понятно, почему одни и те же люди могут горячо одобрять запреты для курильщиков и обижаться, когда кто-то пытается запретить, например, аборты. Нет ли тут какого-то непонятного противоречия? Ну, в смысле, почему из одних людей делать идиотов можно, а из других людей делать точно такихже идиотов нельзя - даже как-то странно получается, нелогично как-то.

Сохранено