
«Девочка сегодня в баре». Ностальгическо-дидактический поток сознания.

Ей как будто всё равно.
Мол, узнала, испытала
Всё уже давным-давно».
Из песни, звучавшей на территории СССР в 1980-х гг..

Ну так вот. Юрий Лоза, группа «Примус» и девочка в баре. Помимо заводной музыки, там были ещё и интересные слова. Обычно нам подавали образы примерных пионеров и целомудренных девочек. Тут же было всё иначе: «Девочка сегодня в баре, девочке пятнадцать лет...». Ну и там по тексту: «Девочка, конечно рада, что на ней крутые штаны, девочку щекочут взгляды - те, что пониже спины». В общем, в СССР было как две музыкальных культуры - одна официально-разрешённая, приглаженно-добродетельная, другая - нежелательно-полуподпольная, где что-то слушалось, вопреки запрету, а что-то - вопреки морали. Тем не менее, из мафонов советской молодёжи песни Людмилы Зыкиной с Эдуадром Хилем никогда не раздавались, а вот «Девочка в баре» - частенько. Весна, открыты окна, девчата-пацанки в штанах-бананах (фирма, разумеется!), сочно накрашенные, с начёсами, залитыми лаком «Прелесть» сидят возле подъезда и смолят «Космос». Или «Яву» (явскую, а не дукатовскую!). Или «Столичные» (которые «столбы», но они - гадость). И далее - по тексту: «Мама, держись, папа, дрожи, если будет каждый вечер такая жизнь». В общем, советская молодёжь тоже не всегда была похожа на героев передовиц. Вернее, совсем не была похожа!

Атрибуты красивой, точнее - чуждой жизни.
Почему мне всё это вспомнилось? В старых журналах «Крокодил», выложенных


В конечно итоге, пришлось воспользоваться копиркой - очень уж сложной оказалась конструкция... Девка-тунеядка в своих бриджах и с модным набором благ на столике, стройная, как модель из западного каталога, казалась интереснее, чем хорошая девочка, которая была нарисована в журнале «Юный натуралист», например. Или чем монтажница Дуся, или всё та же скрипачка Светочка. Почему так? Да потому что авторам карикатур очень хотелось рисовать модные, шикарные образы, девиц в обтягивающих итальянских штанах, а дозволялось всё это только в виде карикатуры. И всем тоже хотелось западной музыки, гремящих дискотек, Sharp-ов - двухкассетников, всяких жувачек, наклеек, импортного пойла и импортного же ширпотреба. К 1980-м всем окончательно разонравилось строить коммунизм, зато слово «бар» заимело особую магию. Бармен, особенно в местах массового скопления иностранцев - престижная профессия. Бар - место, где нет привычной обыденности, а построение коммунизма отступает перед коктейлями, вертящимися стульчиками, светомузыкой. Бар - как образ другого мира. Помните, в фильме «Любовь и голуби» бабка Шура произносит примерно такую фразу: «Что он там хотел-то? Бар? ну вот побарствует и приедет!». То есть, бар и барствовать - сливаются в её сознании как однокоренные слова, означающие нечто родственное друг другу, но чуждое нам. Кстати, дома тоже были особые бары - отделение в гарнитуре-стенка, куда ставили всякие ромы, виски, а лучше всего - ликёры.

Ещё интересный момент - все эти карикатурные девицы были не только шикарны, как cover-girls, они были ярко противопоставлены своим стареньким, усталым мамам и бабушкам. Чаще всего антиподом выступала древняя старушка или же - замотанная жизнью и перевыполнением плана, женщина. Матери никогда не рисовались ухоженными дамами, а такие были, правда, они выглядели немолодо и не особо модно - при лисьих воротниках, при духах 'Climat', при массивных перстнях. Или же - отвественные работницы, которые летом предпочитали стиль сафари, а зимой - добротные импортные костюмы. Нет. Таких матерей не рисовали в журналах. Непременно - тётка с комбината или ветхая старушка, - бабушка, которую зазвали из деревни и прописали в Москве. Карикатуристы - подспудно - давали понять, что либо шикарная гёрл, либо вон та тётка с лишним весом (от макарон, а не от бланманже) и в застиранном фартуке. Что получалось на выходе? Яростное нежелание юных быть хорошими, но очень уж непрезентабельными... И это только один из примеров неправильной пропаганды, точнее - пропаганды обратного действия, если можно так выразиться. Другой пример - чем больше ругали Запад и его язвы, тем он казался всем привлекательнее. Значит, ругали неправильно. Или не те.

...В своё время мне довелось пролистать журналы «Крокодил» 1930-х годов - там почти не было критики модной, ленивой, распутной молодёжи. В эпоху Большого Стиля было несколько разгромных статей о стилягах, но их можно сосчитать по пальцам, да и то, о стилягах - только одна, остальные об иждивенцах и детках высокопоставленных родителей. А вот со второй половины 1950-х - понеслось. Что ни номер - то оранжевые галстуки, бабетты, шпильки, юбки-колокол, потом - мини-юбки, потом - длинноволосые парни при гитарах и, как венец, - девочки из бара. То есть получается, что враг измельчал? Или наоборот, Агитпроп оказался неуверен в себе и он реально боялся западной заразы? Приходилось, высмеивать. Но в реале получалилось несколько иначе. Точнее - всё наоборот и в 1985-м, а потом в 1991-м девочки выбрали бар, о чём теперь плачут, да поздно уже.