Дело было так - я шла в школу

diana_ledi — 21.12.2011 Дело было так - я шла в школу.

Я шла в первый класс, рядом была мама, она несла два портфеля - свой, набитый конспектами для уроков, карточками (мама придумывала карточки со смешными и интересными заданиями и раздавала эти карточки ученикам, они должны были переписать задание из карточки, но если вдруг кому-то было лень переписывать и ответ на задание лентяй писал прямо на карточке, мама не ругала, она говорила, что важен ответ, а не испорченная карточка, и ещё были другие карточки, как подсказки для мамы, она ходила по классу, держа в руках эти карточки-подсказки и рассказывала детям то, что хотела и должна была рассказать, почти не заглядывая в карточки, она их знала на память, они были у неё в руках так, на всякий случай, и уже как бы прочитанные карточки, вехи урока, она складывала на стол, и можно было ориентироваться по количеству оставшихся картонных карточек в её руках, и вычислять приближение звонка, но мало кто это делал, потому что мамины уроки были интересными, и если вдруг случалось немыслимое и мама не укладывалась в урок на несколько минут - а мама была педантом, планируя урок она закладывалась даже на немыслимое, там выбитое залётным мячом окно, всплеск хулиганства на уроке вдруг, вопросы не по теме, а ответить необходимо - то класс всё равно не выходил по звонку, а даже отмахивался от звонка как от надоедливого зуммера и ждал завершения урока) - я потом всё это увидела и узнала, но пока же я шла всего лишь в первый класс, и рядом была мама, а в её руках два портфеля, её портфель огромный и раздутый, потому что там ещё были наброски расписания для всей школы на полугодие, ну и мой портфель был в маминых руках, потому что тяжёлый. Там была даже чернильница, в моём портфеле, весь первый класс мы ещё писали чернилами, это потом их отменили и заменили шариковыми ручками.

Ещё рядом со мной шёл брат, взяв меня за руку, потому что мамины руки были заняты.
Брат шёл в детский сад, и держался мужественно. Только губы всё больше дулись, чем ближе становились детский сад и школа.

... Детский сад и школа, конечно, находились рядом, в двух больших парках - парк для сада и парк для школы - и разделялись только неширокой сельской дорогой, даже не асфальтированной, но просто посыпанной песком и мелким гравием.
Перемены и прогулки в детском саду совпадали, и можно было новым школярам прибежать в детский сад на перемене, проведать младших корешков, и даже захватить с собой чего-то интересного, дневник, или линейку, или такие вырезанные из цветной бумаги треугольники, квадратики, кружки - и хвастать.
Перемены и прогулки совпадали, я это знала, потому что очень давно, в прошлой жизни, то-есть в минувшем сентябре, встречала прибегающих первоклассников, а однажды, в глубоком прошлом, два сентября назад, одна девочка вообще сбежала из первого класса, перелезла через детскосадовский забор, и стала играть в песочнице, безжалостно пачкая белый фартук, предмет нашей зависти. Девочке тут же дали новую машинку, за которую мы собирались подраться - но девочка была перебежчицей, она к нам вернулась, стало быть у неё был абсолютный приоритет - так мы мыслили, не зная, конечно, ещё слова приоритет и даже слова абсолютный, но машинку дали.

Из школы пришла делегация учителей во главе с нашей мамой и директором школы, толстой доброй женщиной. Маме и толстой женщине-директору страшно хотелось смеяться, я это поняла, потому что я их хорошо знала. Они изо всех сил сдерживались, когда эта девочка им объясняла, что никогда не пойдёт больше в школу, а останется в детском саду, потому что здесь лучше. Она это объясняла, опустив голову к песочнице, и водила, водила этой машинкой по песку - вперёд-назад, бесцельно так водила.



Мне так хотелось подойти к маме, но она мне глазами сказала, что нельзя, и что она сейчас не мама, а завуч школы, и я вообще не должна говорить слово мама и даже, по возможности, не подходить к ней. Я этого не понимала, потому что - кого же мы хотим обманывать, если в этом селе даже любая собака знает, не говоря уж о людях, что это моя мама, а мы с братом её дети, но я прониклась важностью момента и покивала - ну да, дело было серьёзным и требующим дипломатического подхода, ведь эта странная девочка решила жить в детском саду, а это невозможно, она же будет вырастать, и что? И замуж даже пойдёт из детского сада? И при этом пойдёт замуж неучёной? - всё это говорили воспитатели детского сада, а мама и директор школы кривились незаметно - я поняла, что такая дипломатия их не устраивает, потому что про замужество говорить непедагогично.
Тем более, что девочка тут же спросила:
- А зачем быть учёной? - и воспитатели детского сада мгновенно стушевались.
А действительно, зачем. Наши воспитатели даже читать не все умели, я вам точно говорю, ну я же помню! Они были домохозяйки, и им предложили поработать в детском саду, они пришли и там остались на много лет, а читать так и не научились.

Но тут мама и директор школы мгновенно сориентировались и сказали:
- Учёной нужно быть, чтобы иметь профессию. Ну вот, например, учителя. Ты хочешь быть учителем?

Тут все затихли, а девочка мгновенно подняла своё слегка заплаканное лицо и перестала возить по песку машинкой.
Учительницей быть хотели все девочки и даже некоторые мальчики. Мы знали, как это, быть учительницей, нас водили на первое сентября в школу, там учителя стояли все торжественные в одном ряду и им дарили цветы. Очень много цветов. Не то чтобы нам хотелось много цветов, это не было ценностью, у нас у всех росло много цветов в палисадниках и даже огородах, но сам процесс дарения нам нравился.
К тому же учительницы всегда были нарядными, у них было много платьев - и у них были красивые причёски, у некоторых даже искусственные накладки, назывались шиньон - а у остальных тёть таких причёсок не было, а если были, то только на главные сельские праздники - девятое мая, то-есть День Победы, Первый и Последний звонок и Проводки. Проводки был праздник самый главный, но там без шиньонов и причёсок, там все были в платочках - а учителя всё равно в причёсках и шиньонах. У некоторых даже были такие почти прозрачные шарфики и блестящие брошки. Нет, учительницей быть стоило, для нас это звучало однозначно.

Ещё учителя чаще других уезжали в город, и иногда возвращались с такими картонными коробками. Эти коробки им помогали относить к школе, а в коробках были сокровища, которые потом выдадут, конечно, ученикам, но выдадут ведь по одной штуке, а в коробках их было множество штук, оттого ценность мгновенно увеличивалась.
Сокровища - портфели, яркие книги, краски и карандаши, альбомы и чернильницы - чернильницы были не Бог весть какими сокровищами, от них всегда получались неприятности, такие длинные пятна на полу, а пятна - это уже наказание, потому что невозможно ведь отмыть эти пятна, но при этом как же можно пользоваться чернильницей и не уронить её?
Но всё же новые чернильницы, а паче когда их много - это сокровище.
ну, и учительницы владели возможностью командовать над детьми, а как раз эта девочка любила командовать над детьми, поэтому я мысленно улыбнулась маме и директору школы за удачный дипломатический ход.
- А мама сказала, что я буду продавщицей. - сказала девочка, как бы сопротивляясь, но мы уже видели, что сопротивление сломлено и карьера учительницы заблистала перед заплаканным взглядом перебежчицы.
Хотя - продавщицей тоже быть было неплохо - потому что у продавщиц коробки с конфетами под руками, и банки с берёзовым соком за спиной. Нам этот сок покупали только по праздникам, а мы его очень любили, а продавщице легко - раз! и открыла банку, и выпила берёзовый сок. И конфетами заела. Какими хочешь, можно даже разными. И даже шоколадными. "Геркулес" вот, это вообще здорово - слопать один большой "Геркулес" после выпитой банки берёзового сока. А то и два "Геркулеса" - но дальше наши мечты не заходили. Два - это был предел.

- Но продавщицей без науки тоже нельзя быть. - тут же сориентировались мама и директор школы. - Вот придут к тебе покупатели, а ты даже считать не умеешь. И что?
- Я умею считать. - сказала девочка. - До десяти.
Великое дело, хмыкнула я. Я умела считать до двадцати, но у остальных с этим были проблемы и они уважительно сказали:
- Уууууууу...
Мама и директор школы почувствовали ускользающую из-под их дипломатических кресел ковровую дорожку, тем более, что воспитательницы детского сада, разобидевшись на неудовлетворение от их непедагогичных высказываний, помалкивали - и, помалкивая, они злорадно посмотрели на дипломатов от школы.
- Ну хорошо. Попросят у тебя десять конфет. Ты отсчитаешь и продашь. А если попросят двадцать конфет, что ты тогда будешь делать? - сказала мама.
Мы представили целых двадцать конфет, и вот они рядом, и как бы сейчас станут нашими, но из-за этой неучёной продавщицы конфеты начали отдаляться, отдаляться, пока не ссыпались назад в картонную коробку за прилавком. Мы разозлились и неприязненно посмотрели на упрямую девочку.
- И мне даже страшно представить, что будет, если у тебя попросят пятьдесят конфет. - сделала ход конём, добив всех присутствующих, директор школы.

Нам тоже стало страшно. Пятьдесят конфет - это уже вам не просто так. Это даже больше, чем два больших "Геркулеса"! Это даже представить трудно, такое счастье - пятьдесят конфет. А эта неучёная сейчас лишит нас этого счастья! - подумали мы и отодвинулись от песочницы, и даже начали примеряться, как бы отобрать у неё машинку.

- Но есть вариант. - сказала директор школы. - Ты сейчас вернёшься в школу, и станешь учиться. Потом, выучившись, ты сама решишь, кем тебе быть. А сейчас, чтобы тебе легче было решать, я предлагаю тебе побыть учительницей.
- Как это? - вскинула голову девочка, и капроновые банты, укреплённые с помощью "невидимок" на её коротко стриженой голове заколыхались в паническом ритме - как это? как это?

- Очень просто. Ты возьмёшь свой портфель и пойдёшь в канцелярию. Мы освободим для тебя стол, и ты там станешь сидеть и готовиться быть учительницей.

И мы все ахнули...

Тут следует пояснить. Мы были в саду, но прот школу всё знали, потому что всё ведь рядом, и нас туда часто водили для приобщения и смычки детского сада и школы.
И мы знали, что канцелярией у нас в школе называлась собственно учительская. Не знаю, откуда это пошло, то ли от старой таблички на дверях, сменить которую не доходили руки ни у кого из учителей, не говоря уже о завхозе - делать ему нечего, завхозу, таблички менять, у него горит накладная на уголь и дрова, и печи прочистить, и кто опять разлил чернильницы в коридоре!
Дровами и углем топили зимой в этой школе, а канцелярия - она так и осталась канцелярией.
Но это было святое место, там исчезали на время перемен небожители - сиречь учителя, и чем они там занимались, никто не знал, но появлялись они оттуда, обременённые значительными вещами:
- новыми тетрадями и книгами
- картами, двухметровой ширины картами, глянцем кверху наклеенными на полотно, и в количестве множества штук намотанными на такую круглую палку
- глобусами разных размеров
- пробирками и колбами для химических опытов, и даже спиртовой горелкой
К тому же на большой перемене именно оттуда выносились деревянные поддоны, заполненные булочками, ватрушками и "романтиками", от которых пачкаются в сахарной пудре руки, а язык обжигается горячим вареньем, выползающим из чрева "романтика" при сжатии этого чрева - но в этом-то и прелесть.
Из канцелярии по праздникам выносили призы - и призы были роскошными, там случались даже настольные игры и игрушки, а также выносились - кубки, полупрозрачные и мерцающего алюминия, гирлянды и игрушки для ёлки, грамоты, ценность которых сама по себе невелика, но запах, сопровождающий их глянцевую суть, давал ассоциации нового, гладкого, торжественного - а это не самые плохие из ассоциаций.
Одним словом, Канцелярия была той ещё сокровищницей, и непонятно было, как все эти драгоценные вещи помещаются в двух небольших комнатах, одна из которых была собственно учительской, а вторая, крохотная, директорским кабинетом.
Предполагалось, что из директорского кабинета существует тайный ход в подвалы школы - и именно оттуда, из подвалов, выносятся тайно и тихо, проносом через директорский кабинет и учительскую, все эти коробки, рулоны, пакеты...
Сейчас бы я сказала, что мы предполагали в Канцелярии наличие портала - но тогда такого слова в употреблении не было, а было ощущение загадочности и приобщения к бесконечности прекрасного.
И вот этой перебежчице, этой капризной девочке - вдруг предложили прикоснуться, побыть там...
- Мы даже выделим тебе стол. - сказала мама, переглянувшись с директором.
Это решило дело. Девочка вскочила и начала суетливо собираться. Портфель, отданный на откуп младшей группе, быстренько вытряхивался от жуков, стекляшек, пуговиц, уже помещенных туда - младшая группа собиралась зарывать сокровище.
Собирались книги - Букварь и Математика, искалась линейка, воспитатели отряхивали белый фартучек перебежчицы и заново укрепляли банты на стриженой голове...
Перебежчица взяла в одну руку портфель, другую протянула маме (мама была душевно ближе, потому что соседка, а директор - вообще небожитель, потому что приезжала на собственном автомобиле из соседнего села, которое на целых пять километров было ближе к городу) - и двинулась к забору. Спохватившись, засмеялась, и развернулась к калитке. А детский сад вернулся к детскосадовской обычной жизни, обременённый тоской по Канцелярии, мечтой зароненной в детские души.
Только мы с братом точно знали, что нет никакой загадки в Канцелярии. Там просто переполненные шкафы вдоль стен, шкафы имеют стеклянные дверцы, затянутые изнутри зачем-то бумагой, и иногда все новые и старые сокровища сами по себе выпадают из шкафов, разворачиваются карты, катятся глобусы, бьются пробирки - тогда учителя начинают громко возмущаться нехваткой места, и просят отдать часть пионерской комнаты для новых шкафов, а также всё говорят о какой-то кабинетной системе, а директор вяло им возражает, но так что вот-вот и согласится...
... и нет там никаких порталов.

А вечером мама рассказывала, что перебежчица посидела пару уроков в Канцелярии, что-то рисовала в выданном ей альбоме, затем попросилась в класс.
Там в классе она быстро научилась командовать детьми, затем начала стремительно расти, не только в высоту, но также в ширину, но так, местами, и мама сокрушённо говорила в учительской:
- Третий размер в пятом классе! Что дальше будет? - тут же спохватывалась и испуганно глядела на меня, сидящую за маминым столом и пытающуюся учить уроки.
Я не понимала, про какой размер говорилось.
Потом я стала понимать. Потом девочка закончила восемь классов и сразу стала шалавой, хотя некоторые говорили, что шалавой она уже была в школе - при мне тогда таких слов всё ещё не говорили, но я научилась уже подслушивать - затем эта девочка стала пить водку вместе с очередным своим мужем, а потом стала местной воровкой. За это ей дали даже какую-то условную судимость - настоящую дать хотели, но общественность не позволила, просто грудью встала общественность, потому что хоть она и воровка, но это ведь наша воровка!
И всегда удобно для общественности, знаете ли, иметь собственную воровку - потому что можно, в случае особой ценности украденного, пойти и забрать. Ну, или выкупить. Всё равно все давали деньги этой воровке, потому что у неё были дети, а нельзя детей растить без денег.
Нет-нет, правильно сделала общественность.

... но это стала совсем другая история, а я всего лишь хотела рассказать, как было дело в тот день, когда я шла в школу - пока не отвлеклась на перебежчицу.
Итак, я шла в школу, рядом была мама, нёсшая два портфеля. И, держась за мою руку, рядом топал мой брат.

Теперь уже потом об этом расскажу...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив