Credo

       В качестве эпиграфа – как все начиналось:
      «Если бы г. Миллер умел бы изобразить живым штилем, то он Россию сделал бы столь бедным народом, каким еще ни один и самый подлый народ ни от какого писателя не представлен…».
                                                                                                                                    М.В. Ломоносов.
      В этой цитате из нашего Леонардо замечательно именно сослагательное наклонение – «если бы» да «умел», то тогда… В общем, отсюда пошла не прекращающаяся вот уже третье столетие борьба «тупо-» и «остроконечников» «норманистов» и антиноманистов» в русской историографии (впрочем, не только в русской). Сам для себя эту тему я закрыл уже достаточно давно, лет пятнадцать назад, убедившись, во-первых, что решения, которое удовлетворило бы всех спорщиков, в ней нет и не может быть принципиально (во всяком случае, в обозримом будущем, хотя, кто знает, а вдруг случится чудо и проблема разрешится – доказали же теорему Ферма?) ; во-вторых, опыт показывает, что интернет – не место для дискуссий, и доказывать кому бы то ни было что либо в нем совершенно бесполезно. Посему я сожалею, что нарушил свое правило не ввязываться в интернет-дискуссии и высказался (довольно жестко) в Мордокниге на страничке жж-юзера sverc(aka Максим Жих) по поводу норманизма и антинорманизма.



      Не предполагая продолжения «обмена мнениями», так-скать (пусть каждый остается при своем, тем более что лично для меня «антинорманизм», тем более в наиболее широко распространенном нынче изводе весьма близок к откровенному фричеству), несколько тезисов я все же озвучу, чтобы моя позиция по данной проблеме была ясна и не было кривотолков. Подчеркну – это всего лишь тезисы, не претендующие на развернутый ответ и тем более на какую-то глубину неимоверную и Откровение, ИстинуЪ, так-скать – я ей не обладаю, ибо чем больше я занимаюсь изучением истории, тем больше я убеждаюсь в том, сколько еще я не знаю и сколько еще предстоит узнать.
      Итак, тезисы – можно считать это моим «символом веры».
      1. Дискуссия вокруг проблемы, связанной с ролью норманнского элемента в русской истории, изначально была переведена в политическое русло и уже по этой одной причине поиски истины здесь были чрезвычайно затруднены. Как писал В.О. Ключевский, «Речь Миллера явилась не вовремя; то был самый разгар национального возбуждения, которое появилось после царствования Анны и которому была обязана престолом Елизавета Петровна. Минувшее десятилетие стало предметом самых ожесточенных нападок; даже церковные проповеди обратились в политические памфлеты, направленные против этого темного десятилетия. С церковной кафедры говорили, что хищные совы и нетопыри засели тогда в гнезде российского орла. Новое, национальное царствование началось среди войны со Швецией, которая окончилась миром в Або 1743 г. В это время готовиться сказать по случаю тезоименитства государыни на торжественном заседании Академии, что шведы дали Руси и народное имя, и государей, едва ли значило украсить торжество…» . Одним словом, Миллер «хотел умничать – так ништо ему! Habeat sibi, дорого заплатит за свое тщеславие…». И когда я написал, что советские историки, находясь под мощным идеологическим прессом и контролем со стороны соответствующих инстанций, не могли писать и высказывать идеи, противоречащие официально утвержденной точке зрения на роль норманнов, то пусть мне расскажут о том, что некто в 30-х или в 40-х или в 50-х гг. пытался официально, публично, высказываться в защиту норманизма в СССР? Я с удовольствием послушаю сию историю. Лишь на закате советского периода ситуация стала несколько лучше и появилась возможность обсуждать проблему, но отношение к т.н. "норманизму" все равно оставляло желать лучшего.
      2. Опять же вольно пересказываю мнение Василь Осипыча, которое я поддерживаю обеими руками – он ясно и недвусмысленно назвал варяжский вопрос явлением патологии (! – Thor), пояснив, что этот вопрос относится к разряду тех вопросов, которые не лишены интереса с какой-либо стороны и вместе с тем лишены всякого интереса со стороны научной. Поворот же научной мысли к таким сухим и бесплодным мелочам в области знаний, продолжал В.О., «есть несомненно симптом общественной патологии…». Ну и отсюда вытекает вопрос – стоит ли ему уделять столь значимое внимание, тем более что сам по себе факт призвания иноземной династии отнюдь не единичен в истории. И когда, по словам В. Кожинова, многие историки и публицисты, обладающие заостренным патриотическим сознанием, усматривают в этом предании заведомо или даже крайне унизительный для Руси смысл и стремятся всячески опровергать летописные тексты, – в том числе и самый факт существования норманнской династии, то все это (опять же, по его словам), является, несомненно, очень прискорбной чертой исторического самосознания, ибо представляет собой одно из ярких выражений своего рода комплекса национальной неполноценности.
      У меня такого комплекса неполноценности нет, мое национальное самосознание от признания или непризнания факта призвания варягов на Русь никак не ущемляется и не ущербляется, ибо я слишком хорошо знаю историю и не вижу в этом ничего зазорного для России и русских. Кстати весьма странно, когда некоторые антинорманисты, с пеной у рта отрицающие роль норманнов, столь же рьяно доказывают роль каких-нибудь аланов или иных этносов в формировании Русского государства. Хрен редьки слаще?
      3. Едва ли не самый важный тезис – я убежден, что ни чисто исторический подход к проблеме, ни археологический, ни какой-либо иной в принципе не способен дать более или менее адекватный ответ на поставленный вопрос об истоках русской государственности. Ни анализ письменных текстов («врет, как очевидец», а если он к тому еще и не очевидец, а писатель рукама, да еще и на заданную тему?), ни археологических находок сами по себе не дают Die endliche Lösung проблемы, ибо все трактовки и интерпретации носят в известной степени субъективный характер и определяются влиянием среды, научной школы и т.п. Истину можно будет найти на стыке нескольких дисциплин – например, по моему убеждению, на стыке истории, археологии и политической антропологии, с учетом всех наработок, чтобы были сделаны у нас и за рубежом в несколько последних десятилетий (примером тому могут служить работы Е.А. Шинакова и В.В. Пузанова).
      4. О. Прицак как-то писал, что «Государство является одной из наиболее значительных идей и наивысших достижений развитой урбанистической цивилизации. Оно возникает не спонтанно, а заимствуется у народов, в которых уже существует. Перенимание такой идеи народами, которые не создали собственного государства, обусловленное осознанием ее важности и целесообразности, поэтому эти народы добровольно отдаются под воздействие опытных иностранных «учителей». Конечно, в этом высказывании есть определенный момент эпатажности и вызова, но в той же политической антропологии принцип разделения ранних государств на «первичные» и «вторичные» давно и прочно устоялся, и в том, что наши предки могли позаимствовать идею государства у более развитых соседей, я не вижу ничего зазорного и необычного. Кроме того, я согласен с мнением историка, отмечавшего, «что так же, как для большинства людей невозможно получить Нобелевскую премию по физике, так и для межтерриториальных, плохо организованных, языческих, неграмотных крестьянских общин Восточной Европы в VIII-X веках, было невозможно создать государство. Даже через тысячу лет, в 1917-1920 гг. более просвещенные крестьянские общины, которые жили на извечно прежней территории Киевской Руси, украинские крестьяне так и не ощутили необходимости и не нашли путей создания собственного государства».
      По вполне понятным причинам это мнение не было услышано советской историографией и не обсуждалось ею, а зря. Необходимых предпосылок для создания государства собственными силами у восточных славян в VII – IX вв. не сложилось – их общество с примитивной экономикой, культурой и социальным устройством было неготово к столь раннему переходу на более высокую ступень социально-политического развития. Чудь, сумь, емь и всякие черемисы с литвой, если что, подтвердят.
      5. Образование Русского государства (принципиально не хочу использовать термин «Древнерусское») явилось результатом длительных сложных процессов синтеза норманнского и тюркского начал, осуществленного на славянской почве, причем, как мне представляется на данный момент, определяющим было влияние именно норманнское, северное. Об этнической принадлежности норманнов можно и должно спорить, но то, что они не были славянами – это очевидно (во всяком случае, если непредвзято подходить к анализу письменных и археологических свидетельств). В данном случае мне близка концепция, развиваемая, к примеру, покойным Г.С. Лебедевым, о сложившейся в раннем Средневековье Скандобалтийской цивилизации, носившей смешанный характер с определяющим норманнским влиянием. Кстати, о норманнском культурном влиянии – как соотносятся утверждения о низком, едва ли даже не более низком, чем у славян, уровне экономического и социально-политического развития норманнов, если восточные славяне, в отличие от норманнов, никогда не проходили в своем развитии в эпоху, предшествовавшую у них появлению государства, стадию Венделя (и родственных ей культур)?
      6. Торговая (и военная, ибо «война торговля и пиратство – три вида сущности одной») экспансия норманном на будущем русском Северо-Западе с последующим освоением ими Волжского торгового пути сыграли роль катализатора процессов политогенеза у попавших в орбиту этой экспансии восточных славян и ускорили процессы формирования у них сложных социально-политических структур с последующей их трансформацией в раннее государство. Не было бы норманнов, этот процесс мог или не начаться вовсе, или же затянуться на долгое время – увы, восточные славяне оказались на обочине развития средиземноморской цивилизации и культурные импульсы оттуда на их территории проникали или сильно ослабленными или же вообще не попадали. Норманнам в этом отношении повезло больше.
      Примерно такая вот получается картина, точнее, набросок. Сказано далеко не все, но, как мне представляется, самое важное я все же озвучил.



      P.S. Так, к слову, Фомин в одном из своих опусов назвал покойного Клейна "голым конунгом". Называл ли Клейн Фомина «Голым князем»?
      P.Р.S. До самого позднего вечера меня в Сети не будет.