“Весной
97-го года я осуществил давно желанную мечту – поехал за границу.
Еще в Варшаве мне бросилась в глаза резкая разница со всем тем, что
я видел на Руси и что наблюдал теперь.
Конечно, извозчики ругаются везде одинаково, и жандармы,
городовые в Польше таковы же, как в Москве, но все-таки на всем
здесь лежал отпечаток иной жизни, иных привычек и навыков. Я
насторожился, ощущая какое-то приятное беспокойство. От Варшавы
поезд помчался со страшной быстротой, мне стало казаться, что
сейчас он слетит с рельсов, и я все выходил на площадку, чтобы в
случае катастрофы спрыгнуть с нее. Да и удобнее было с площадки
смотреть на чужую, густо заселенную землю, на поля, так мало схожие
с русскими полями. Здесь все росло густо, мощно, всюду
чувствовалась любовная забота человека о своей земле, стояли среди
полей каменные сараи, крытые черепицей, дымились трубы
фабрик.
Промелькнула мимо меня Вена. Она показалась мне необъятной, а
за нею сразу поплыли мимо меня пейзажи, которые я видел только на
картинках и которые в действительности показались мне еще чудесней.
Мелькали горы, воздушные мосты, сказочные замки, каменные лестницы,
и всюду какое-то праздничное благоустройство...
...Чем ближе к родине, тем все более блеклыми становились
краски, серее небо, ленивее и печальнее люди. Жалко было мне дней,
прожитых во Франции, – вернутся ли они для меня? Досадное,
тревожное чувство зависти глодало душу: почему люди за границей
живут лучше, чем у нас, веселее, праздничней? Почему они умеют
относиться друг к другу более доверчиво и уважительно? Даже лакеи в
ресторанах Парижа и Дьеппа казались мне благовоспитанными людьми,
которые служат вам, как любезные хозяева гостю, не давая заметить в
них ничего подневольного и подобострастного. На несчастье, приехав
в Москву, я узнал, что мой багаж где-то застрял. Как я ни добивался
узнать – где именно? – никто из служащих вокзала не мог ничего
объяснить мне, все говорили одно и то же:
– Придите завтра!
Это
раздражало и в то же время вызывало чувство грусти, стыда за
неловкость нашу. Я не знал, что мне нужно было визировать мой
паспорт у австрийского консула, и не сделал этого. Меня задержали
на австрийской границе, но все обошлось благополучно, все было
сделано быстро: у меня взяли немного денег на какую-то телеграмму,
взяли паспорт и отпустили, а на другой день по приезде в Москву я
получил паспорт почтой. А вот здесь, у себя дома, я хожу по станции
день, два, говорю на русском языке, который всем понятен, но мои
соотечественники делают недовольные гримасы и заявляют, что им
некогда возиться, отыскивая какой-то мой багаж. Во Франции я был
нем, но каждый человек терпеливо выслушивал мою болтовню и старался
понять меня. Сердце наполнялось тоской и обидой.
Когда я
высказал кому-то эти несколько наивные мысли и ощущения, мне
заметили:
– Мы не
можем тягаться с заграницей! Давно ли мы начали жить?
Но, право
же, вовсе не нужно жить шестьсот лет для того, чтоб научиться
держать город в чистоте! И почему молодое государство должно жить в
грязи?”