ЧЕЧНЯ. ВОЙНА. СПЕЦНАЗ.

shurigin — 11.12.2019

Мой первый очерк из Чечни. Война ещё только разгоралась и увидеть, что  будет потом было ещё не возможно. Поэтому  в нём много наивного. Но это  документ той эпохи..

… «Спецназ» угрюмо грузился в самолеты. Ледяной аэродромный ветер стегал по лицам колючей снежной сечкой. До онемения выстужал ноги. Обжигал холодом уши. Выли турбины вспомогательных движков. Нахохлившись, как воробьи, солдаты ловили спинами их горячей выхлоп. Аэродром медленно заносило снегом.

Неопытному глазу могло показаться, что не происходит ничего. Беспорядок. Растерянность. На самом же деле шла тяжелая «пахота». В сумеречных пещерах грузовых отсеков красные от мороза солдатские руки швартовали технику. Выбеленные снегом, чем-то похожие на щук корпуса «бэтээров» оплетались швартовочными тросами и цепями. Спешно укладывались и закреплялись сотни тонн брони, тушенки, гранат, брезента, патронов, хлеба, амуниции.

«Спецназ», как средневековая дружина, всегда все берет с собой. От гвоздя и валенок до «Шмеля», промедола и кольев для палатки.

Все это вбирали в себя темные чрева «Илов».

Последним и самым, пожалуй, легким довеском ко всей этой громаде груза были сами десантники. По команде роты буквально «просачивались» сквозь переплетение тросов и цепей, рассаживались на сидушки вдоль бортов. Бойцы укутывались в мех воротников и , облапив оружие, почти тотчас, невзирая на холод, засыпали. Удивительная армейская привычка – использовать любое свободное время для отдыха. Бетонка пустела. Одна за другой захлопывались тяжелые стальные «челюсти» створок грузовых отсеков. Оживали движки. Длинный ряд белоснежных кораблей готовился к взлету.

За иллюминатором тронулось и поплыло куда-то назад чахлое аэродромное деревце. Корабль медленно выкатывался на взлетную полосу. Его огромный корпус вздрагивал на стыках плит, и эта дрожь напоминала дрожь сильного животного в предчувствии рывка.

Обвальный рев затопил, оглушил все вокруг и, наконец, отпущенный на свободу зверь, рванулся вперед по полосе, легко оторвался от нее и круто ушел в небо. «Отжалась» вниз, растворилась в белесой пелене земля. Зашипел нагнетаемый воздух, попритихли до утробного урчания движки. «Спецназ» покинул родную землю. Колонна «Илов» легла на заданный курс. Юго-восток. Северный Кавказ. Чечня…

Выпили разом за взлет и за посадку, за пилота и с мороза. В кармане сидушки нашли пару пустых бутылок. Водка тульского разлива. Значит, тульская «ведеде» уже там – профессионально оценили этот факт «спецназовцы».

Аэродром Моздока встретил все тем же снегом и морозом. Как будто и не улетали никуда. Так, покружили чуть-чуть.

-- Вот тебе и юг, — разочарованно протянул кто-то, поглубже натягивая шапку на уши. – А я еще кепку прихватил, думал, запаримся…

Рядом со взлетной полосой на земле рядами горбатились «вертушки». Ветер шевелил лопасти винтов, и издалека вертолеты походили на стаю серо-зеленых стрекоз, перебирающих перед взлетом крылами.

У некоторых «вертушек» зеленой краской были замазаны номера и знаки государственной принадлежности.

-- Оппозиция, — пояснил встретивший нас офицер. – А пилоты –наемники. Пять миллионов за вылет платят…

Почему-то эта сумма сразу вызвала неприязнь к наемникам-пилотам. Пять миллионов- годовая зарплата комбата «спецназа». Потом, правда, выяснилось, что наемников –летчиков не было. Обычные пилоты одного из вертолетных полков. И боевые вылеты за обычную зарплату. Выплачивали, правда, премии, но не по пять миллионов…

Выгружались дотемна. Опустевшие «Илы» тотчас улетали еще за кем-то. А «спецназ» остался один на один с горами снаряжения и амуниции. Для «базы» была отведена стоянка самолетов на самом краю аэродрома. В почти полной темноте начали готовиться ко сну. Стучали топоры, звенели о промерзлую землю ломы. Солдаты спешно ставили палатки. Только глубокой ночью, убедившись, что все люди расположились на ночлег, мы собрались в комнате аэродромного домика. В широкие щели на окнах ветер задувал снежную пыль. Батареи не грели. Иваныч, прапорщик из парашютно-десантной службы, взялся чинить розетку. Отыскали и принесли «козла» – самодельный электрообогреватель. Спали вповалку на полу, засыпая практически мгновенно, едва успев залезть в «спальник».

…Сквозь сон вдруг вспомнил: завтра последний день мира. Приказ быть готовым к боевым действиям через двое суток.

* * *

Из разговора с резидентом: 

- Я в Грозном работаю с 90-го. Сейчас уже почти и не вспоминается, а ведь когда-то мы обеспечивали безопасность Дудаеву. Организовывали его приезд. Команда из Москвы была – помочь «нашему генералу», скинуть «красного» Завгаева! Допомогались…

Обстановка сейчас в Грозном противоречивая. Все ждут, чем закончился конфликт Дудаева и Ельцина. Воинственности, конечно, сейчас хватает. Чеченцы вообще любят оружие, любят пострелять в воздух, потанцевать с ним. Но всерьез воевать мало кто хочет. 

А во-вторых, понимаешь, другой менталитет у чеченцев. Это, как ни крути, не средневековые мусульманские фанатики, выросшие на Коране в племени, как те же афганцы. Чеченцы уже давно «советские» люди. В смысле того, что за последние сорок лет они весьма изменились. Жили все эти годы хорошо, зажиточно жили в Союзе. Торговали, ездили на дорогих машинах, строили дома. В общем, приобщались к цивилизации. И теперь, хорошо пожив, умирать за неизвестно какие идеалы мало кто захочет.

Истерия на тему русской экспансии, конечно, поднята большая, но всерьез ее воспринимает разве что зеленая молодежь, замшелые старики. Работяги же, те, кто руками на жизнь зарабатывает, мечтают, чтобы все поскорее закончилось. И Дудаев с его бандитами, и Ельцин с его танками. Провозгласи сейчас Жириновский или еще кто-нибудь восстановление Союза, и Дудаева ночью свои же вместе с его дворцом сожгут.

Три года люди во всей республике не получают ни копейки зарплаты. А миллиарды долларов за сортовую нефть оседают у главарей дудуаевских банд. И все это видят. А у чечнцев чувство справедливости сильно развито.

Дудаев держится на том, что своим полевым командирам он дал полную свободу и безнаказанность. Чечня последний год – это регион уголовного беспредела. Закон один – автомат. Русские в Чечне – парии, отбросы. Не найдешь сейчас в Грозном русской женщины моложе сорока лет, все выехали, сбежали. Потому что насилие над русской – это даже и преступлением-то не считалось. Почти подвиг. Никакие заявления властям от русских не принимаются, никаких уголовных дел по преступлениям против русских не заводится. Они – никто. Конечно, среди соседей, простых людей отношения нормальные. Помогают как могут. Я говорю о власти. О ее отношении к русским.

Дудуаев честолюбив, мнителен и жесток. Его сегодняшние заявления о том, что ничего, кроме свободы для Чечни ему не нужно, - это пыль в глаза наивным обывателям. На самом деле у Дудаева совсем другие планы. «Независимость» Чечни в них - только основа. А далее - поглощение окружающих горских республик.

За три года Чечня подмяла под себя руководство всех северо-кавказских образований. Дудаева бояться осетины. Под Дудаевым – Ингушетия, Кабарда, Дагестан, Абхазия, Карачаево-Черкессия. Лидеры их вынуждены вести свою политику, оглядываясь на Чечню, которая является сегодня силовым и финансовым лидером региона. 

Мощное мусульманское государство, объединяющее весь Северный Кавказ, - вот цель Дудаева. К ней он стремиться.

В этом ему активно помогают из-за рубежа. В Грозном беспрепятственно разворачиваются резидентуры Турции, Саудовской Аравии, Англии, которые тоже заинтересованы в отколе от России мусульманских регионов Кавказа.

* * *

--Не к добру это, — озадаченно сказал Михалыч, сердито топорща усы. – А-ля Садам Хусейн. Ой, не к добру.

Говорил он о том, что за последние два дня батальону не было ни в чем отказа. Нужны валенки – пожалуйста. Пулеметные ленты – получите. «Мухи» – сколько угодно, гранат – хоть завались. «Шмели» – берите. «Начальство просто так щедрым не бывает!» – старый армейский афоризм, похоже, точен. Уже третий день «спецназ» в бешеном темпе готовится к боям. С утра и до темна на стрельбище стоит грохот. Давно пристрелены все стрелковое оружие и «крупняки» БТРов. Почти каждый «спец» стрелял из «мухи», метнул ни одну гранату. Расчеты автоматических гранатометов своим огнем почти сравняли с землей холмы, по которым стреляли. Опробовано все – от РПГ до «шмеля». И все равно стрельбище не утихает. Теперь отработка огневого взаимодействия, целеуказания, сосредоточение огня.

В лесу глушат уши взрывы толовых шашек – тренируются саперы. Прямо на дороге два бойца отрабатывают установку мин. Промерзшими пальцами раскручивают проволоку растяжки.

Командир Никульников сосредоточен. За эти дни куда-то делась его обычная медвежья неторопливость, свойственная людям ростом за метр девяносто и весом за сотню килограммов. В нем вдруг проступила стремительность, собранность. И сам стал стройнее, что ли. Опаснее. Сейчас он действительно похож на того, что делал в Афгане «духам» «мамину маму».

Из управления, пожалуй, только Леха Черушев не прошел Афган. Но ему хватило Абхазии, где он пробыл все два года абхазо-грузинской войны.

- Вам завтра с солдатом в бой идти. Так вы хоть поговорите с ним перед этим. В батальоне больше тридцати человек мусульман-башкир и татар. Чем они «дышат», что их волнует? Это вы должны знать, чтобы завтра очередь в спину не получить, - Чеканил командир слова. – А-то у нас некоторые «голубые князья» никак не поймут, куда приехали. «Тушняк» навернут и на боковую. Ничего больше не волнует! С солдатом работать надо, заботиться о нем. Тогда он вам поверит и в бою не подведет…

… Из двадцати зажигательных дымовых патронов не сработал ни один. «Они еще и в Афгане не зажигались», - горячится зампотыл Лозовой. «Суки, гонят брак». Действительно, ЗДП так ни один и не загорелся. Пришлось их выставить, как мишени для снайперов. И уже вскоре весь склон обваловки стрельбища переливался алыми факелами.

Честно говоря, обидно видеть, что за пять лет, прошедших после Афгана, в амуниции и обеспечении не изменилось ничего. Части готовились к боям с тем же оружием и в том же снаряжении, с которым они выходили с Афганистана. «Демократия» и Грачев ничего не дали армии за эти годы. Все те же тяжелые, вечно растрепанные бронежилеты, которые, даже будучи подогнанными, не закрывают жизненно важные органы. Неуклюжие, тяжелые и почти не греющие куртки. Ботинки, в которых даже в шерстяном носке ноги стынут до онемения уже при легком морозе.

Все новое, минуя армию, попадает во внутренние войска. И новые материалы, и новые одежды, и новая боевая выкладка. Все им. Но в бой-то идти армии! ВВ даже и не предусматривают свое участие в боевых действиях. Им просто передаются под контроль взятые армии поселки, села, перекрестки…

Чтобы не мерзнуть, солдаты на валенки одевают чулки от защитных комплектов, напоминая в них водолазов. Офицеры греются тем, что натягивают на себя прихваченные из дома свитера, белье, шерстяные носки. В итоге «спецназовец» на морозе от всего надетого становится похожим на пожилую сторожиху перед складом.

Это, конечно, всех угнетает и служит постоянной темой злых замечаний, а то и просто забористого мата в адрес министров и президента…

- Чем эту новую обезьянья форму вводить, - говорит зампотех Мартинс, - лучше бы на эти миллиарды разработали и переодели части в хорошую теплую и легкую зимнюю форму да нормальную выкладку бы сделали…

Сам он уже третий день в свободные часы терпеливо орудует иглой, переделывая плавжилет в «лифчик».

- Я в таком весь «Афган» проходил. Удобный.

«Лифчик» Андрея совмещает в себе выкладку и бронежилет. Титановые

пластинки прикрывают сердце, печень, живот, позвоночник и левую лопатку. Сверху все обтянуто тканью от масксети. Удобные карманы для магазинов, гранат, ракет. Примериваю и соглашаюсь. «Лифчик» действительно намного удобнее и практичнее того, во что обряжает войска Грачев…

* * *

- Степаныч, завтра, еще десять человек на охрану «бронепоезда»

выдели.

При этих словах командира Демчук, сухой, невысокий, подвижный

начштаба, аж взвивается:

- Да сколько же можно! Его и так целая рота охраняет. Они там, как

пионеры, взявшись за руки, скоро стоять будут.

«Бронепоездом» называется поезд министра обороны. Штаб на колесах.

А к штабу для комфорта прицеплен спальный вагон министра, спальные вагоны придворной челяди и обслуги, два вагона-ресторана, центр связи и еще многое другое. Охрана министерских секретуток (сам Грачев пока был здесь только наездом) возложена на «спецназ». И ровно половина всего полка «спецназа» уже задействована на охране «объекта номер один», но то и дело поступают команды усилить охрану, выделить дополнительные БТРы, группы. Вдобавок ко всему на «спецов» повесили еще и охрану министерских вертолетов и самолета. Более того, есть приказ – тех, кто несет охранную службу, на боевые выходы не привлекать.

- Мы «спецназ» или конвойный полк? – горячится Степаныч. – Есть

внутренние войска. «Витязи» всякие, ФСК – вот пусть они этим и занимаются…

- Ладно, - подытоживает разговор командир, - откуда людей возьмем?

– Степаныч успокаивается. – Вызову Зиму. Из роты «спецружья» возьмем…

* * *

Армия в Чечне расплачивается своей кровью за преступления Ельцина и его режима. Ельцин три года назад триумфально сокрушал Союз призывом брать суверенитета кто сколько сможет. Спас Ельцин Дудаева и три года назад, когда уже было ясно, что режим Дудаева превращает Чечню в уголовно-беспредельное образование. Тогда личным указом Ельцин остановил предпринятую Руцким экспедицию ОМОНа и МВД в Грозный. Именно при ельцинском Гайдаре сотни фальшивых чеченских авизо оплачивались российскими банками. У ельцинских чиновников скупалось новейшее оружие. С согласия Ельцина армия, уходя из Чечни в 1991 году, оставила там сотни тысяч единиц стрелкового оружия и боевой техники.

Тогда еще «свежерожденный» российский хищник не мешал усиливаться всем националистам по всем окраинам, небеспочвенно считая тогда их своей опорой в борьбе против Союза. Но вот Союз сокрушен. Расстреляны Советы, ликвидирована Советская власть. Все управление сосредоточилось в изувеченных пальцах президента. Теперь мелкие хищники имперских окраин стали лишними, стали мешать. И чтобы усмирить их всех разом, должен быть образцово-показательно растерзан самый сильный из них. Таковым оказался Дудаев, таковой оказалась Чечня.

Чеченский кризис – плоть от плоти ельцинского режима. Чеченский поход – преступление Ельцина, сделавшего все, чтобы этот поход состоялся. Но трагедия в том, что сегодня этот поход необходим. И армия не виновата в том, что президент сделал все, чтобы надежды на мирный исход этого конфликта были исчерпаны. Для армии понятно одно: Дудаев бросил вызов целостности России и должен быть сокрушен. А «вырастил» Дудаева Ельцин. Это армия тоже слишком хорошо понимает.

За боями в Чечне внимательно наблюдают очень многие из тех, кому не терпится пойти по стопам Дудаева и «национализировать» то, что в силу случая досталось им в руки: алмазные копи, медные рудники, нефтяные поля или просто тысячи квадратных километров. Очень много разжиревших хищников готовы в любой момент начать рвать тело России на части. И Чечня – пробный камень для них. А армия в Чечне – кость в горле. Сокрушат Дудаева – и, поджав хвосты, они потрусят в Москву с заверением в вечном единстве с Россией и лояльности. Уцелеет Дудаев, уйдет армия ни с чем, и уже завтра десяток Дудаевых бросит Москве в лицо самопальное свидетельство о разводе.

Войска в Чечне сегодня находятся в неимоверно тяжелой, трагичной ситуации. Они последние, кто могут спасти Россию от раскола. Спасти ценой своей крови, ценой убитых солдат и офицеров. Ценой участия и бесславной победы в кровавом карательном походе. Под улюлюканье и проклятия продажных политиков, делающих себе на этом конфликте дешевый авторитет «миротворцев». Под уродливой дланью президента, создавшего, вооружившего и озлобившего того, против кого он бросил в бой русскую армию.

* * *

Григорий Ефимович Погребной, несмотря на свои шестьдесят с лишком лет, бодр и крепок. Если бы не ранение ноги, казачий полковник был бы сегодня в Чечне. У него своя война с Дудаевым. Головорезы Джохара вырезали почти всю его семью. После этого Погребной пришел к Автурханову. Кроме казачьей должности, Григорий Ефимович исполняет еще одну. Он советник в Министерстве национальностей России.

Ранен был Погребной во время неудачного штурма Грозного оппозицией.

Настроен решительно.

- Мне бы только подлечиться. И в строй. Надо сокрушить Дудаева.

К «оппозиции» настроен скептически.

- Без толку все это. Никогда бы они Дудаева не скинули. Зачем? Что

потом делать? А так помощь бесплатная из России, поддержка. Да и солдаты оппозиционеры – слабые. Так, один форс и гонор. Не стойкие. Вот налетать и грабить – это они могут. Десять - на одного. Тут все герои. А чуть где погорячее – никого не соберешь.

Во время штурма танки с русскими вперед пустили – пошли за ними, а чуть под обстрел попали – откатились назад и даже танкистов не предупредили. Бросили.

А те расползлись по городу, заблудились, встали, тут их и начали жечь, как сено.

Я с отрядом к Госплану пробивался. Там меня и зацепило. Тоже все разбежались. Так бы и в плен попал, если бы не один молодой чеченец. Вытащил… 

Зря вообще столько сил в оппозицию вложили, столько средств и оружия. Надо было сразу вводить сюда войска, не влезая в грязь с наемниками и пленными. А так обгадили по самые уши…

* * *

Утром по «Маяку» передали – войска вошли в Чечню. Класс! А мы ничего не знаем. Только слухи. Те ушли, эти пошли… Лишь спустя час до всех довели это официально. Даже легче почему-то стало. Наконец-то! Ожидание измотало людей. Всем хотелось определенности.

Еще вчера вернулась последняя разведгруппа. Ребята нахально отсняли основные перекрестки по пути движения одной их колонн. Вечером пленку просматривали командиры, возглавляющие колонну. Так что знали уже, где пойдут. Пошли…

По телевизору – вой! Сдобный Гайдар рвет пальто на груди за свободу Чечни. Ампилов зовет «джигитов» под красное пролетарское знамя.

Офицеры зло и бессильно матерятся, слушая, как сытые личики политиков соревнуются в оскорблениях по адресу армии: «Каратели, преступники, убийцы…»

Как объяснить этим людям в погонах, что ждать чего-то другого от этих политиков бессмысленно? В хитросплетении межпартийных баталий офицера наивны, как дети.

-Разве они не понимают, что мы выполняем приказ? Это будет не армия, а бардак, если каждый начнет делать то, что хочет. Я сюда не сам приехал, я не наемник, я – офицер.

Что возразить? Легко по-революционному объяснить, что приказы бывают преступными и что дело морали выполнять или не выполнять их. Но я-то давно знаю этих людей. Прошедших огонь и воду «демократии» и не сломавшихся. В отсутствии морали их упрекнуть нельзя.

Никульников отказался служить в армии Белоруссии, в результате пришлось бросать квартиру, перевозить жену и детей к родителям и два года жить раздельно. Они - там, он два года – под огнем в Сухуми. 

Демчук – его родители, вся родня с Западной Украины. Сколько его звали туда. Увещевали, упрашивали, угрожали. «Ты украинец – должен служить Украине. Здесь твои корни, твоя судьба!» Легко ли было ему «расплеваться» с половиной родни:

- Я не знаю никакой «самостийной» Украины и ничуть по ней не

соскучился. Я офицер Советской Армии; и пока будет надежда на восстановление Союза, я буду служить.

Я мог бы говорить долго о каждом. «Спецназ» – это не придворно-паркетная Кантемировская дивизия. Здесь служат люди, прошедшие пекло Афгана и Приднестровья, Абхазии и Таджикистана. Здесь служат те, кого еще с Тбилиси и Вильнуса припечатали кличкой «красно-коричневые». Каждого из них не счесть раз сколько предавали правители и министры. У каждого свой счет и к Ельцину, и к Грачеву. Они не наивные институтки. И в их словах есть логика: «Чечня – не «Белый дом», и Дудаев – не Руцкой…

И армия не может состоять из лейтенантов-шиитов.

* * *

В палатке инженерного пункта управления авиацией пышет жаром буржуйка. На сбитых деревянных нарах тесно от пилотов. Кто дремлет, кто негромко переговаривается. На столе разложена карта. В подключенных динамиках – радиообмен:

- …133 – я «Облако», держи связь с 133, он сверху работает.

- … Понял вас.

- Пять полсотни первый, я «Акула –3» (позывной одной из колонн) обстрелян из минометов в

квадрате «Береза-34,3»

- «Акула-3», я пять полсотни первый, вас понял. Через три минуты буду там.

- Полсотни первый, я «Облако».

- … Отвечаю.

- …Наблюдаете минометы?

- Наблюдаю. Начинаю работу.

- После атаки вам сразу выход вправо и на тысяча пятьсот. Будут работать «Грачи».

- Понял вас, «Облако».

Спустя несколько секунд:

- Отработал. Занял тысяча пятьсот. Наблюдаю работу «Грачей».

- … Что наблюдаете?

- … Хорошо горит…

- «Облако, я «Акула-2», необходим санитар в квадрат «Ясень-24,4».

- Вас понял, «акула-2», высылаем.

И тотчас с нар поднимаются два пилота. Экипажи «санитара». У выхода

их уже поджидает доктор с зелёным металлическим чемоданом. Все спешат к «вертушке». Там уже стоит АПА (аэродромный подвижной агрегат). Запуск. И через минуту МИ-8 резко взмывает в небо.

Доктор, раскрыв санитарный чемодан, привычно, готовит медикаменты. Обезболивающие, перевязочные материалы, капельницу.

- «Двухсотых» много? – («Двухсотые» на афганском сленге – погибшие. Так и закрепилось с тех пор).

- Я четверых привез. А вообще через Моздок десять «двухсотых»

прошло. Сколько в Беслане – не знаю.

За иллюминатором «вертушки» показался темный на белом снегу серпантин дороги. На ней – серые «коробки» бронетехники. Она стоит веером, образуя небольшое кольцо в центре. В этот центр и скользит вертолет. Земля резко наплывает, приближается. Захватывает дух, холодит в груди. Но у самой поверхности машина резко тормозит и плавно, легко касается дороги.

Без вопросов понятно – пилоты прошли Афган…

В распахнутой люк врывается винта и ледяной ветер. К «борту», пригибаясь, нестройно бегут солдаты. Четверо тащат носилки, пятый над носилками держит в руке пластиковый пакет капельницы. В свист рассекаемого полостями воздуха то и дело впечатывается какой-то треск.

И вдруг вспоминаешь – это же стрельба. Идет перестрелка. Звонко, заглушая движок, ахнул пушечный выстрел. А метрах в двадцати между двумя БМП вдруг полыхнуло пламя, вспучилась и безмолвно метнулась в разные стороны земля. Разрыв! Через долю секунды его «кашель» донесся сквозь свист винтов.

Раненого укладывают на пол. Неестественно серое лицо. Пот на лбу. Бушлат расстегнут. На животе сквозь бинты густо проступает кровь. Доктор ловко перехватывает из рук санитара капельницу и прилаживает ее к сидению над носилками.

-- Осколок мины между пластинами «броника» попал – кричит в самое ухо врачу санитар. Доктор кивает. Санитар выпрыгивает на землю и, пригибаясь, бежит к «броне», а «вертушка», захлопнув люки, резко отталкивается от земли и, круто кренясь, уходит с набором высоты в сторону от боя. 

Торопливо накрученные бинты сползают в сторону, и становится видна неестественно темная, кровоточащая рана. Но доктор рассматривает ее удовлетворенно. Потом быстро и умело накладывает повязку, делает укол.

-- Осколок косо пошел. Не в брюшину, а вскользь. Выкарабкается.

Лицо раненого постепенно из пепельно-серого становится бледно-розовым. Шок проходит – видимо, действует обезболивание. Уже на подлете к аэродрому раненый открывает глаза. Что-то шепчет. Наклоняюсь.

-- Пить!

Доктор смачивает марлю и кладет ее на губы раненого.

-- Потерпи. Скоро все будет хорошо.

Вертолет садится прямо на бетонку перед ИПУ. К борту подлетает «таблетка» — «Рафик» с красным крестом вместе с раненым срывается с места и летит к госпиталю.

Будь жив, солдат!

* * *

Вечером после совещания – ужин. Обрыдшая тушенка, хлеб, чай, сало. Сало привезли все, кто мог. Копченое, соленое, малосольное. Вместе с головкой лука на бескормице – это изысканный армейский деликатес.

За трапезой – обмен мнениями. Заканчивается пятый день войны. Возник уже и ее определенный образ.

--По «телеку» опять какого-то бородатого старца с ружьем гоняли. Мол, смертник ислама…

-- Где они, эти смертники? Грозный окружили, а боев толком и не было.

-- Сплюнь три раза.

-- Плюй не плюй, но сам видишь – боевики, как вши, прячутся. Пока только женщин и детей в бой посылают…

Действительно – первые дни главной проблемой войск были толпы мирных жителей, которые блокировали дороги и поселки. Войска вязли, останавливались. Пятились назад. Стрелять по безоружным – не в традиции русских солдат. И людей бесило, что такие воинственные и героические по телевизору чеченские бойцы посылают вперед детей и женщин в надежде спровоцировать армию на огонь по безоружным, а сами прячутся за спинами и избегают встречи с армией. В лучшем случае их мужества хватало на то, чтобы из засады обстрелять колонну и попытаться скрыться.

* * *

Грозный блокирован. Смяв все заслоны и засады, колонны войск вышли на подступы к городу. Авиация блокирует город с воздуха. Артиллерия занимает господствующие высоты.

Настает черед «спецназа».

Все личные документы, фотографии, записные книжки сданы в штаб, запечатаны в конверты и убраны в сейф. Наступают сумерки. Разведывательно-диверсионные группы готовятся к посадке в «вертушки». На бетоне – ряд рюкзаков, карманы бронежелетов, курток оттянуты магазинами, гранатами, ракетницами, запасными боекомплектами. За спинами солдат – тубусы «мух» и «шмелей». Последние минуты перед уходом. Последние слова:

-- Ты все видел сам. Мы должны быть здесь. И мы должны это сделать. Знаешь, если завтра политики остановят армию и не дадут нам взять Грозный – это будет самым подлым ударом нам в спину. Мы не искали эту войну, но уж если она началась, мы хотим ее закончить. И не так, как «закончен» Карабах или Таджикистан. А раз и навсегда.

Мы воюем здесь не за Ельцина и не за Грачева. Мы воюем здесь за Россию. Попытайся это объяснить там, в Москве.

… «Вертушки» одна за другой отрывались от бетона и растворялись в серых сумерках. «Спецназ» уходил в бой.

Москва – Моздок – Горагорск – Москва

Оставить комментарий

Популярные посты:

papai

Критерии выбора интернет-провайдера: сравнение тарифов, технологий и уровня сервиса ведущих компаний

tehnar_ru

О восстановлении традиционных ценностей

uctopuockon_pyc

Случайное фото

nasedkin

Шок и слёзы. Цены в новом году

torontoru

The SONOFABITCH has resigned. Finally!

nalichnik_ru

Иркутск

neosonus

Д. Белюкин "Петербург. Мойка" (1962)

igorla

Ханукка с панамскими хабадниками

gelio

Мои фотографии за 2024 год

• Ранее
• Архив