Часть пятая

iogannsb — 17.02.2021 Часть пятая.
"Мневники". Это я все еще записи за третий день отсидки разбираю, дальше пойдет быстрее.
Курильщики - особая каста в местах заключения, - эту фразу я подсмотрела у Аревик. Или у Алены? Но так и есть. К курильщикам - особое отношение. Не покуривший курильщик способен на многое. Поэтому администрация мест заточения снисходительно относится к курящим, разрешает передавать сигареты из камеры в камеру, а также курить в камерах. Можно сказать, потакает вредным привычкам.

С Сашей и В у нас случилась парочка совместных ночей. Они в ночи шуршали шахматами и колбасной нарезкой. Утром проводили В. У В в кармане было всего пятьдесят рублей.
- Давай я тебе сто рублей еще дам? Мало ли, тебе еще надо как-то встретиться с волонтером и забрать ключи от дома.
- Нет, спасибо, не надо, - ответила В. Та самая история, когда человек не хочет быть обязанным, - у метро настреляю.

Конвойный в тот день был не самый любезный. Но я все равно рассказала ему историю про девушку сироту, которой надо выдать денег на проезд или карту метро. Ему все равно было вести меня вниз, звонить с городского телефона. Мой билайн в изоляторе не пробивался. А мне положено пятнадцать минут в день.
Он спускает меня вниз. Категорически не хочет выдавать личные вещи, в которых точно должны быть сто рублей и карта на метро, и на ней тоже двести рублей. На последнем митинге, когда мы уходили дворами, дошли до Курской, Тошик выдал свою. Сказал - потом вернешь. Так вот, дорогой Тошик, карта ушла к деточке В. Я так нервничала, что человек у нас выйдет на свободу без денег, что даже забила на позвонить домой. Мне все-таки разрешили залезть в собственный рюкзак, вытащить триста рублей. Еще мерзкая дежурная снизу была. Кричать начала - почему эти деньги не в описи? И карту.
- Вычеркните карту из описи.
- Ее там тоже нет, - говорю, - описывать надо было только ценные вещи. Карта не вошла в ценные вещи.
И у меня было пару минут, чтобы обнять В. А также засунуть ей в карман, она отбивалась, эти триста и карту.
- Отдашь когда-нибудь кому-нибудь. Знаешь, сколько раз в этой жизни разные люди меня выручали. Сейчас мое время отдавать долги.

В. обошла приемник, если что, там в Мневниках, если твоя камера выходит на гаражи и дорогу, можно увидеть людей на дороге. В. помахала нам рукой, прокричала что-то и быстро удалилась. К моему разочарованию, быстро удалилась. Я бы на ее месте сделала то же самое.

А еще через пару часов Саша освободилась. Она немножко сомневалась, что это конец ее нынешней эпопеи. Она думала, что ее могут опять арестовать. Но все обошлось.

Так что мы остались вдвоем с Аленой. У нас была тайная надежда, мы надеялись, что из соседней камеры к нам переселят Аревик. Но как-то все пошло совсем не так как ожидалось.
У Алены было свидание с папой. А потом душ. Она еще с утра просилась в душ. Потом я еще громко интересовалась у охранника, не хочет ли он сводить девушку в душ, у девушки, тут я произносила громкое слово - менструация. Менструация производит оглушительное, ошарашивающее впечатление на некоторых мужчин.Им неприятно слышать это слово. Они как-то сразу теряются.

Как раз в момент свидания Алены с папой, к нам в камеру привели новую женщину. Женщина слабым голосом говорила, что она тоже за митинг, но была в больнице.
Я бросилась ей показывать, где у нас еда - можно все брать, как у нас устроен туалет, где у нас лежат книжки, все общее.
- Как у вас тут накурено, - произнесла женщина. Вот прямо совсем не позитивным путем. На женщине была черная маска, натянут капюшон, так что только глаза видны.
- К сожалению, тут курят.
- Я, конечно, не против. Но понимаете, - тихим голосом сказала она, - у меня муж сидел в тюрьме, потом вышел, а через десять лет умер. Потому что в тюрьме курили. Я задыхаюсь, - произнесла она слабым голосом. Было ощущение, что у нее приступ.
- Эй, у нас тут женщине плохо, - затарабанила я в дверь. Конвойный приоткрыл дверь.
- У нас на этаже все камеры курящие, - сообщил он.
- Я не могу оставаться на втором этаже. Здесь прокурено. Мне плохо, - В этот самый момент зашел начальник. Подошел ко мне, сел напротив, доверительно посмотрел в глаза.
- Мне надо с вами поговорить. Понимаете, как с женщиной. Взрослой и разумной.
- Я - псих, - говорю.
- Вы же сама - мать. Я к вам Соню заселю. Вы же ее потерпите? На пару ночей. Обещаю.
- Нет, мы с ней не уживемся, - говорю. Соня к тому моменту успела побывать во всех немногочисленных женских камер и везде был конфликт.
- Давайте попробуем? - И так доверительно смотрит в глаза.
- У меня, понимаете, муж умер, потому что сидел в камере с курящими, - тихо сказала женщина в маске.
- У нас тут девушка есть одна, можно ей в душ? У нее менструация, вы же войдете в ее положение? - и я тоже доверительно смотрю ему в глаза.
- Понимаете, ну куда мне их всех?
- В изолятор? На первом этаже не накурено.
- У меня там двух трансвеститов привезли. Бытовая драка.
- Можно меня к ним вместо здесь?
- Ну нет.

Приводят Соню. Соня смотрит на женщину в маске, потом на меня, разворачивается с криком:
- Нет, я не буду с ними. Я хочу с теми, кому столько же лет, сколько мне, - Соню запихивают к нам в камеру. Дверь захлопывается.
- Я задыхаюсь, - шепчет женщина в маске, - у меня так вот муж умер, потому что в камере курили, он через десять лет умер.
Я опять бью ладонью в дверь,
- У нас тут человек задыхается. Вызовите врача.

- Я не останусь здесь, - кричит Соня. Соню взяли за езду без прав. При задержании она сопротивлялась, так что ее побили, как она говорит, а также заковали в наручники. При задержании на ней были леггинсы, жилетка серебристая, тонкая футболка с длинным рукавом. кепка и кроссовки на босу ногу. Так она и ходила гулять в минус десять. С Соней тяжело сосуществовать рядом. Она непрерывно говорит. Зачастую вскрикивая или истерично начиная смеяться. Говорит она, исключительно, про своих парней. "Так вот, сижу я в ванной и брею ноги его бритвой. А он такой из-за двери - Ты уже собралась? - в этом месте она хохочет, - а я такая, сижу и брею его бритвой ноги". Я - эскортница.

- Я задыхаюсь, - шепчет женщина. Дверь открываются. Ее уводят на первый этаж. Вместе с Соней.
Ближе к вечеру дверь опять открывается.
- Собираемся, переселяем вас в другую камеру.
- А почему к нам нельзя Аревик и Галю, которая с Аревик?
- Потому что они не хотят к вам.
- Неправда.
- Правда. А сюда сейчас парней переселим. Их некуда девать.

Собираемся. Нас переводят в камеру на девятерых. И Соня уже там. В камере на девятерых скандал. Девушки уже написали кучу жалоб на имя начальника.
- Верните нам нашу Аню, - кричат девушки. Аню переселили в камеру к Аревик и Гале. От Аревик и Гали Соню переселили на место Ани. И нас туда же заодно.
- Мы очень извиняемся, - говорим мы с Аленой. Но мы совсем тут не при чем.
- Мы понимаем, - кричат девушки, - верните нам Аню. Заберите от нас Соню.
Но все бессмысленно.
Аня позже оказывается той самой Аней, которая преподавала в Вышке, которую уволили из Вышки за репост. Которая ретвитнула твит, человеку, написавшему твит, дали десять суток. Ане - четырнадцать. Кстати, у Ани совсем другой взгляд на все эти события. Я все-таки, видимо, больший оптимист. Советую сходить к Ане на ее страницу и почитать.

Мы знакомимся. У меня совсем не удачный матрас. Ужас, а не матрас. Камера куда как больше чем была у нас. Но туалет крошечный, так что почти боком надо карабкаться на этот самый трон.
Соня периодически стучит в дверь с какими-нибудь просьбами. То свет выключить. То мы ей все мешаем. То с вопросом, а когда ее выпустят.
В углу на шконке Настя, менеджер ФБК. Черная толстовка с эмблемой ФБК. Строгая ясноликая девушка. Впрочем, они там все в этой камере красотки. Взяли из дома. Десять суток.
- А напротив тут какое-то время еще Кира Ярмыш сидела, так что можно было с ней переговариваться.

Между ней и мной, Катя из Питера. Филолог, студентка питерского универа. Приехала встречать Навального во Внуково. Чуть позже вышла к Матросской тишине. Ее взяли. Приложили пару раз об автозак. Разбили голову. Повозили в автозаке, выпустили. Написала заявление на ментов, разбивших голову. Уезжала в Питер. Взяли в купе. Сняли с поезда. Десять суток.
Полина с мужем вышли тридцать первого. Попали в месиво у Ленинградского. При них сильно избивали молодого человека. Муж не выдержал и прыснул перцовым балончиком. Избиение прекратилось. Они успели убежать. Взяли через сутки у дома. Полине, девятнадцать лет, бариста, четырнадцать суток, муж сейчас в Сизо. Три дня как не выходит на связь. Полина надеется на условный срок.

Таня вышла с работы. Ждала друзей. Все равно бы пошла на митинг. Но даже дойти не успела. Взяли у дверей работы. Десять суток.
Ксения - расклеивание листовок. Они с ее молодым человеком расклеивали листовки в районе Аэропорт. Десять суток.

И у каждого на шконках книги: Ремарк, Джойс, Толкиен, Довлатов и разные философские. Мне тут же выдали "Граф Монте Кристо". В Сахарово, кстати, его же и не пропустили. Может быть потому что там в самом начале описывается побег?

Сохранено