Без названия

iogannsb — 16.02.2021 "Мневники". Часть четвертая.
Ночью снилось, что я в тюрьме. Очень расстраивалсь. Открыла глаза, видела вокруг замкнутное пространство и решетку на стене. Долго всматривалась в Вариного папу, пытаясь понять кто это. Он проснулся. Сказал, ну тут же света нет, вы же в тюрьме спали при свете. В этом месте осознала, что я дома. И уснула спокойно.

В "Мневниках" в туалете есть деревянная дверь. Великая вещь. Оно, конечно, все равно - сверху и снизу пространство. Но хотя бы просто отгородиться. Звуки и запахи дверь не отсекает. Но хотя бы дверь. Она есть. Туалет обычный для таких мест - дырка на троне.
Когда противная следователь Надежда спрашивает у меня, зачем я выхожу, как это меня так ловко Навальный сагитировал, у меня мозги есть или я сама думать не умею, отвечаю:
- Вы видели какой у вас туалет для заключенных? В каком состоянии находится отделение? А вы, между прочим, на Арбате, в центре столицы. Вот и за это тоже выхожу. Чтобы деньги не разворовывались, чтобы в отделениях к людям относились по-человечески, чтобы условия содержания были нормальными.
Она только хмыкает. Что она знает про справедливость и про нас, разве такие люди могут поверить, что кто-то умеет думать своими мозгами, а не по подсказке кого-то там мифического сверху?
Интересно, конечно, какой в "Мневниках" туалет для персонала? Точно ведь не эта самая дырка в полу. Себя то они, наверняка, уважают. Забываю спросить.

Вечером Саша окатывает водой эту самую дырку в унитазе. В камере - чистота. Саша говорит, что это уже ее четвертая камера здесь. В предыдущих, только она их отмывала, как ее переселяли в другую. Я не очень про уборку, но так люблю чистоту. Нам с Сашей повезло. На пару дней, как потом оказывается. На пару дней у нас есть Саша, уют и чистота.

- Мне несколько неловко, - говорю я, - но как тут у вас обстоят дела с туалетом? Несколько неловко производить громкие звуки.
- Мы включаем музыку, - говорят мне опытные сидельцы Саша с В.,- и воду. Вода тарабанит по раковине, заглушая все на свете.
Раковина старая из какого-то гулкого металла. Включаешь воду и как будто в туалете кто-то включил душ.
Вдруг соображаю, что моя кровать у туалета. Мысль веселит - а место твое у параши. Саша переедет, переселюсь на ее шконку, - думаю я.
В камере два окна. За одним мы храним скоропортящуюся еду, используем его вместо холодильника. Второе - курилка и общение с заключенными из других камер. Они гуляют, мы все висим на окне. Делимся новостями. Спрашиваем, кто за что сидит.
Парочка малчиков из первой сидят за репосты. Один в вконтакте повесил фотографию себя в футболке с номером - 23. Он улыбался, смотрел кадр, руками выказывал одобрение - руки сжаты в кулаки, большие пальцы вверх. Расценили - призывом к митингу - десять суток.
Рассказываем им, что приемник у нас плохо ловит. Малчики из восьмой камеры передали.
- В батарею антенну надо засовывать, советуют они.

На завтрак обычно дают кашу. Ее кроме меня почти никто не ест. В обед - суп и второе или с мясом или котлетой и салат. В Сахарово салат давали пару раз в неделю. На ужин гарнир с какой-нибудь котлетой. Чаще всего дают рыбные котлеты с рисом. Мне нормально. Местами даже вкусно. Порции небольшие. Но у нас столько еды, которую передали. Особо нечем заняться, так что все время чаи гоняем.
- Что, Сашок, чефир будешь делать? - говорит веселый раздатчик, - а у тебя парень есть?

Вся коммуникация с персоналом происходит через дверь. Если тебе что-то нужно, стучишь ладонью в железную дверь. Иногда они открывают сразу. Иногда кричат:
- Кто?
Мы с Аленой все ждали, когда же нам кто-нибудь постучит в дверь с той стороны и мы откликнемся - кто там?
- А вдруг тут случится пожар? - спрашиваю я конвойного, ведущего нас на ужин, - мы тогда сгорим? Окна на решетках, железная дверь, которая тут же увеличится в размерах, с металлом это случается и нам не выйти.
- С чего это тут пожар случится? Если вы только сами нас не подожжёте, - от этой мысли мне грустно. Здесь решетка, тут решетка и за дверь не выйти. Стараюсь об этом не думать. Клаустрофобия не дремлет.

Очень сокрушаюсь, что нельзя принести фотокамеру в камеру. Красивое закатное солнце на стенах. Иногда я прошу Сашу или Алену встать к стене, чтобы тень от решетки была на ее лице.
- Хоть так полюбуюсь, - говорю

Узнаем, что в соседнюю камеру девочке принесли матрас. У нее проблемы со спиной. Матрасы в Мневниках старенькие, с торчащей ватой, все такие с комками. Пока на них пристроишься поудобнее, полночи пройдет. Матрас, который принесли девочке, раза в два шире шконки. Ортопедический. И надо на него аккуратно укладываться, чтобы не навернуться вместе с ним.

Алена вдруг замечает таракана в туалете. Жуткая трагедия:
- Как я теперь туда смогу зайти?
- Это всего лишь один таракан, - утешаем мы.
- Кто-нибудь может его убить? - вопрошает Алена.
- Испортить карму? - переспрашиваю я.

Наконец-то приносят передачу. Домашняя одежда из дома. Но вчера вечером, когда меня принимали в спецприемник, я так плохо соображала, что толком не объяснила, что мне нужно. А мне еще нужен плед, тапки резиновые, расческа и шампунь. Хоть нам душ и полагается раз в неделю, но кто знает, вдруг повезет и выведут пораньше. Передача - это событие. За рамками остаются подробности, сколько люди стояли, чтобы передать мне передачу. И кто передал, это тоже остается за кадром.

По вечерам накатывает тоска. И тогда музыка из приемника наполняет-заполняет пространство. Мы не одни. Где-то в другом мире ведущий говорит - красивая музыка для красивых людей. Представляет ли он, сколько разных людей в замкнутых пространствах зависят от него сейчас. Скольким людям он скрашивает участь.

Пытаемся передать в соседнюю камеру малчикам зубные щетки и пасту. Конвойный мрачно кидает:
- Я вам тут не Яндекс-лавка, - Ничего, передадим с кем-нибудь другим. Человеческий фактор. Кто-то обматерит, кто-то поможет. Люди разные.

Тюремный тиндер работает безукоризненно. Ребята из первой камеры передали батарейки к приемнику. На упаковке написан телефон, подпись Илья.
- Что это вы тут посланиями обмениваетесь? - добродушно говорит конвойный.

Мы гуляем в клетке. Из восьмой камеры на втором этаже высовывается молодой человек, мне видны только его очертания, зрение плохое, но народ говорит, что вполне себе симпатичный, кричит Алене:
- А ты красивая. Где ты живешь? В Кузьминках? А там один выход или два? А Макдак там есть? Запомни, я буду ждать тебя каждый вторник в Макдаке в четыре часа. Каждый вторник.
- Окей, - говорит Алена. Алену все еще сильно интересует судьба нескольких малчиков из нашего автозака. До выхода еще больше половина срока. А хочется знать уже сейчас.

Шестая камера, у нас единственная не политическая, свешиваются, спрашивают, надо ли чего. Но они как-то это так исполняют грубо, что мы теряем к ним интерес.

В. нарисовала схему нашего изолятора. Я все еще пока теряюсь в этих изгибах коридоров. Когда тебя ведет конвойный, командуя - направо, налево, задумываешься на пару секунд куда же повернуть. Впрочем, столовую я уже могу найти безошибочно.

Да, забыла еще написать. Когда мы собираемся спать, стучим в дверь, нам выключают основной свет, оставляют в туалете. Так что все равно спишь при свете. Но таком тусклом. И за окном фонарь. Снег вокруг него отлично роится.

Сохранено