«Братья Гримм — крипота, а Гофман — что-то красивое и странное». Группа СБПЧ о
bookmatejournal — 28.09.2021
На Букмейте появилась музыкальная аудиосказка «Потерянное зеркальце» — новый проект группы «Самое большое простое число» (СБПЧ), написанный по мотивам сказки Павла Пепперштейна. Персонажей озвучили актеры и музыканты — Александр Гудков, Антон Лапенко, Муся Тотибадзе, Яна Троянова и многие другие. Об этом проекте — и о сказках вообще — редактор Bookmate Journal Кристина Ятковская поговорила с солистами СБПЧ, Кириллом Ивановым и Женей Борзых.
Расскажите, как появилась такая идея? Почему именно эта сказка?
Женя Борзых: Когда мы попросили Павла [Пепперштейна] сочинить для нас сказку, то он любезно согласился. И главным героем этой сказки было Зеркальце. У Павла очень образный язык, забирающий на себя все внимание и порой отвлекающий. Его текст даже не нуждается в сюжете, что довольно сложно, когда ты записываешь аудиосказку. И поэтому Олег Глушков — режиссер, наш друг, и Кирилл Иванов сделали свою версию этой истории. Сохранили почти всех персонажей, кого-то заменили. Зеркальце как было главным персонажем, так и осталось, но история слегка поменялась.
То есть, сказка, получается, писалась под вас? Не было такого, что вы прочитали уже написанную сказку и решили положить ее на музыку?
Кирилл Иванов: Я давно мечтал записать аудиосказку. Это была моя мечта, к которой я все никак не мог приступить — у меня не было внутренней уверенности, готовности, не было времени. И вот тут все сошлось.
Да, мы попросили Пашу написать сказку специально для нас. Это вариация сказки, которую он когда-то давно написал в подарок папе, в конце восьмидесятых.
Получился такой музыкальный аудиоспектакль. У меня первая ассоциация была с советскими пластинками, вроде сказки про Али-Бабу, которую тоже исполняли известные артисты. Есть ли у вас ощущение, что начинается возрождение жанра? Или это был просто такой порыв, акт искусства?
Женя: Порыв на возрождение! (Смеется.) Мы начнем, а дальше подхватят.
Кирилл: Мне кажется, на свете есть очень мало хороших вещей для детей. Огромная нехватка. А музыкальные аудиосказки не записывали уже лет 30-40. Последняя у «Сектора Газа» была, я думаю. (Смеется.) «Сектор Газа», «Красная плесень» — что-то такое. Мне кажется, это офигенный жанр. Просто очень сложный. Но вообще, это очень здорово, и я бы приветствовал появление огромного количества музыкальных сказок вокруг.
Как вы придумывали, кто кого будет играть? Было ли сразу какое-то представление, что такой-то персонаж — точно вот этот артист? Как вы сами для себя выбрали героев?
Женя: Безусловно, это представление о том, кто будет Зеркальцем!
Кирилл: (Смеется.) Да, я как раз хотел сказать — мы знали, что Женя будет Зеркальцем. И довольно быстро решили, что Гудок (Александр Гудков — Прим. ред.) будет Вором Соленым.
Женя: Нам помогал Андрей Игоревич Смоляков — это мой старший товарищ по театру, очень классный актер и замечательный человек, который с радостью согласился с нами поработать. Изначально в той, первой, версии, которая еще была полностью текстом Пепперштейна, он должен был быть Соломоновым, следователем. А в новой версии стал Трюмо — тоже немаловажная персона, так скажем.
Кирилл: Да, это персонаж, который заводит весь двигатель сюжета в этой сказке. Ну, какие-то артисты — это наши друзья, и нам казалось, что они подходят. Много разговоров про это у меня было с Олегом Глушковым, соавтором пьесы и ее режиссером. Мы много обсуждали и хотели найти таких людей, чтобы одновременно они были органичны, и чтобы могли… как это у актеров называется? Добавить неожиданную краску для персонажа. И у меня есть ощущение, что все получилось.
Когда я слушал сказку — многократно, во время записи и сведения — для меня куча нового открывалась в тексте, который отчасти я сам написал. И мне кажется, это большая удача. Потому что именно благодаря этим актерам и тому, как неожиданно и часто парадоксально они увидели этих персонажей, их озвучили — сказка ожила, и персонажи стали куда более многогранными, чем я мог предположить.
Это сказка современная, в ней современный язык. И мы изначально не хотели, с одной стороны, какого-то сюсюканья с детьми и этого особенного кривляния, какое свойственно сказкам. Когда актеры отпускают вожжи, когда у них как бы такой капустник начинается. А нам хотелось, чтобы одновременно все воспринималось как естественная речь.
Тут очень сложный баланс, который мы пытались соблюсти, и поэтому кое-что приходилось несколько раз переписывать. У актеров нет никаких других инструментов, кроме голоса. И это очень сложная задача. Ничего нельзя изобразить, показать. «Я тебя люблю-ю-ю!» или «Я тебя ненавижу!» — ничего этого нельзя сыграть лицом и телом, а можно только передать это интонационно. И вот этот баланс, мне кажется, нам удалось соблюсти.
Этот опыт записи сказки сильно отличается от опыта записи альбомов, которые у вас были прежде: вы попробовали себя, можно сказать, в качестве театральных режиссеров.
Кирилл: Это было сложнее, чем альбом, потому что здесь задействовано еще больше людей, чем в работе над альбомом. И я привык, что обычно могу много чем управлять, а тут есть вещи, которые от тебя не зависят. Ну и просто организационно сложно — сразу много очень занятых актеров и очень большой объем работы, в смысле количества музыки, песен… Это как два альбома, наверное. Короче, как гора альбомов, и всего сразу. Это самый сложный, без сомнения, проект, который я в жизни сделал. Но очень интересный.
А если пофантазировать, к какой известной народной сказке вы бы хотели написать саундтрек?
Кирилл: Сейчас хотелось бы отдохнуть. Но вот Жека — фанат разных сказок.
Женя: Я бы, наверное, хотела, чтобы мы написали саундтрек к «Обыкновенным делам» Голявкина. Потому что другие мои любимые сказки — такие, как например: «Золотая антилопа», «Маленький принц» или «Снежная королева» — они уже советскими людьми были озвучены, и очень круто, и саундтреки там классные. А вот «Обыкновенные дела», их, по-моему, даже нет в обычном аудиоформате (На самом деле, в аудиоформате эти истории есть — Прим. ред). Поэтому для нее саундтрек я бы хотела придумать.
Кирилл: Это разве сказка?
Женя: Конечно. Это странные рассказы, да, но в моем представлении это немножко сказочная штука, немножко сюрреалистичная.
А какая самая безумная сказка, на ваш взгляд?
Кирилл: Самые безумные — они же самые классные. Ну, Гофмана, наверное. Они страшные и завораживающие. И как раз то ощущение взрослого разговора с детьми, которое мы и хотели попробовать передать. Перенести то, что есть у Гофмана, у братьев Гримм — настоящих сказок братьев Гримм.
Женя: Вот братья Гримм — вообще крипота, а Гофман — это что-то красивое и странное.
Кирилл: Ну ладно, у Гофмана тоже куча жуткого всего, страшного.
Женя: Но с Гриммами не сравнится никто, мне кажется. Кир, ты уж извини. Помнишь, у Байетт было, как ставят постановку «Золушки» в интерпретации братьев Гримм, и там ласточки выкалывают сестре глаза и мачеха отрубает пальчики своим дочкам, чтобы у тех ножки влезли в туфельку. У братьев Гримм точно самые криповые сказки.
Мне очень нравятся сказки Оскара Уайльда, которые просто разрыв сердца. Но я очень чувствительна, я люблю такое — не знаю, насколько для детской психики нормально вообще такое читать.
Какая сказка в детстве вас особенно впечатлила?
Кирилл: Помню, что меня поразила «Синяя Борода». Меня очень пугал и завораживал этот маньяк, абьюзер… Этот гад!
У меня было какое-то ощущение, как бывает, когда простодушные и трогательные люди смотрят фильмы ужасов и кричат герою: «Беги! Он у тебя за спиной! Ну что ж ты, дурак, давай!» И вот такое же ощущение у меня было с этими женами Синей Бороды — мне хотелось им в книжку что-то крикнуть.
Женя: Если брать прямо детство, что мне наиболее запомнилось и сильно на меня повлияло — это история про лягушку-путешественницу. Которая настолько затупила, это так обидно! Боже, она почти долетела до юга, и просто взять и заорать — это ужасно. Я помню, что меня поразила вся эта ситуация.
Кирилл: Я вспомнил самую страшную сказку! Это «Сказка о потерянном времени». Она очень меня в детстве пугала. У меня был диафильм с ней — просто жуть настоящая. Дети-старички. Ужас. Они там как-то набедокурили, и я помню, что меня поразила несоразмерность наказания тому, что они сделали. Ну что они там — опаздывали, еще что-то…
Женя: Они не берегли свое время.
Кирилл: Да-да, ужас — не берегли время. Ребята, вы не бережете свое время, вы систематически кайфовали, наслаждались своей жизнью, теперь вы старики.
Метафора жизни вообще, в целом: ты много кайфовал и потом состарился.
Есть ли какой-то сказочный персонаж, с которым вы могли бы себя ассоциировать?
Женя: Я могу себя ассоциировать в чем-то с Гердой. С ее самоотверженностью.
Кирилл: С Дюймовочкой!
Женя: (Смеется.) Да, Дюймовочка — страдалица такая: ну ладно, я все снесу, крот — так крот, окей, что-нибудь придумаем.
Кирилл: Я хотел бы быть любым сказочным персонажем, который долго лежит на печи. С таким я бы себя ассоциировал.
Продолжение интервью о сказках, которые бесят, паспорте, который упал в эскалатор и грядущем концерте — в Bookmate Journal
Наше новое
медиа Bookmate Review — раз в неделю, только в вашей
почте
|
|
</> |
Недорогие отели Москвы: выбираем на «Отелло» 
Как делается Гжель 
Évian-les-Bains. Родина знаменитой минеральной воды 
Домашнее-вечернее 
Ботулизм и в Германии 
ОДИН НАРОД, ОДИН АЛЛАХ, ПРОТИВОПОЛОЖНЫЕ СУДЬБЫ 
Загадка проверки Европейского университета: уместна ли буржуазная ментальность 
Ресторан "Русская рыбалка" 
наша "любимая" рубрика 'сделай сам' 
