быть услышанным и правильно понятым (3)

labas — 23.12.2013 Письмо М.САМЫГИНА в редакцию "НОВОГО ЖУРНАЛА".
начало
продолжение

"В эту лабораторию Власов и Малышкин попали вместе в августе или сентябре 1942 года"⁵⁹ (стр. 232) Власов попал на Викторияштрассе в середине октября 1942 года, а Малышкин в конце декабря 1942 г. "Здесь они нашли три-четыре десятка других пленных..." Состав пленных на Викторияштрассе несколько менялся, но никогда не превышал 16 человек. До января 1943 года там было постоянно от 6 до 8 человек. После 2-го или 3-го января 1943 года 16 и только 16. Всех этих людей я могу перечислить по фамилиям. Из них осталось в живых только четверо. Шесть человек попало в руки советам, трое были казнены немцами, один погиб на восточном фронте, командуя русской батареей, двое пропали без вести (вероятно погибли во время бомбежки в пути). Биографические сведения о Зыкове, гораздо более подробные, чем у Николаевского, даны мной в работе "РОД"⁶⁰, и я не хочу к ним возвращаться. Скажу только, что я был с ним одно время очень близок. Кроме того Зыков знал многих моих знакомых и в частности, мою сестру, еще по России. Возможно, что и я знал его по наслышке еще в СССР, но это трудно установить, т.к. я не знаю его настоящего имени.

На биографии В.Ф.Малышкина следует остановиться подробнее, т.к. образ, нарисованный г-ном Николаевским⁶¹ имеет весьма мало общего с действительностью. Способным офицером В.Ф.Малышкин вероятно не был. Об этом можно судить хотя бы по тому, что при введении военных званий ему не было присвоено звание ген.майора, а он остался комбригом. Подобные вещи делались с офицерами недостаточно грамотными, но имевшими боевой опыт, опыт командования частями и заслуги по гражданской войне. В.Ф.Малышкин кончил не "какие полагается академии", а с грехом пополам Военную академию им.Фрунзе. Военная академия им.Фрунзе долгое время была единственной общевойсковой академией. После создания Академии генерального штаба Академия им. Фрунзе сделалась второстепенным учебным заведением, где наскоро доучивались офицеры, уже командовавшие много лет разными частями и подразделениями красной армии, но не имевшие данных для серьезной учебы в Академии генерального штаба. Я провел с ген. Малышкиным не один вечер, долгий вечер в плену, позже почти ежедневно встречался с ним на Викторияштрассе и, наконец, в 1944 году в Париже. Я могу клятвенно подтвердить, что ген. Малышкин никогда не приписывал себе профессуры в академии ген. штаба. В.Ф.Малышкин был очень хорошим, добрым, мягкосердечным, но, к сожалению, недалеким, малообразованным и слабохарактерным человеком. Как вел себя В.Ф.Малышкин в следственной камере НКВД, я не знаю, думаю, что не знает этого и г-н Николаевский, но я видел поведение В.Ф.Малышкина в немецком плену, где он вытягивался перед любым немецким ефрейтором. Полагаю, что такой человек не мог проявить стойкости, приписываемой ему автором "материалов для истории". Любопытные сказки для детей младшего возраста рассказывает г-н Николаевский дальше⁶². Ген. Малышкин был нач. штаба 19 армии, т.е. одной из армий т.н. Вяземского ополчения. Известно, что это были с бору, да с сосенки набранные войска, укомплектованные старшими возрастами, инвалидами и, как правило, не военнообязанными. И вот закаленный в боях старый опытный начальник, да еще профессор военной академии, назначается командовать этим сбродом. Кто же тогда по мнению Николаевского командовал кадровыми дивизиями. корпусами и армиями? Или Николаевский думает, что большевики безнадежно идиоты? Тогда мы наверное давно были бы в России. Или г-н Николаевский думает, что идиоты его читатели, которые не могут отличить черного от белого? Или он может быть полагает, что среди его читателей нет бывших советских людей?

Относительно Зыкова ограничусь лишь тем, чего не содержит моя работа об РОД. Верно, что Зыков очень настойчиво проводил свою линию, но невозможно согласиться с тем, что он был человек "властный по натуре"⁶³. В общежитии и в служебных отношениях Зыков был человеком скорее мягким и корректным. Он всегда стремился действовать убеждением и обладал необыкновенным даром убеждать людей. С ним можно было внутренне не соглашаться, но логику его аргументов, будь то серьезный вопрос или бытовой пустяк, разбить было почти невозможно. Врагов у Зыкова было действительно очень много. Я объясняю это в первую очередь его бесспорным и огромным превосходством над окружающими. Без преувеличения это был великан среди пигмеев. И вражда к нему было чаще всего мелочная и гнусная. К стыду своему должен сознаться, что в то время и я отчасти подчинился общему потоку и разошелся с Зыковым, о чем потом не переставал жалеть и жалею по сие время. Отношение Зыкова к старым эмигрантам взято крайне поверхностно⁶⁴. Сказанное г-ном Николаевским верно лишь в отношении старых эмигрантских "зубров", сторонников безпочвенной монархической реставрации. Этого рода "политику" Зыков считал битой картой. К эмигрантской молодежи, в том числе и к деятелям т.н. Нац. трудового союза, Зыков относился как к несерьезным идеалистам-романтикам, считая, что вреда от них немного, а пользы и того меньше. Он, впрочем, охотно помогал выручать попавших в лапы гестапо нацмальчиков, используя все свое влияние. К этому надо добавить, что сам Зыков был женат на старой эмигрантке и по моим личным наблюдениям, а также по многочисленным отзывам, был образцовым мужем и семьянином. Совершенно неверно, что антисемитские мотивы в "Заре" были следствием нервничания Зыкова⁶⁵. Материал "Зари" после №33 резко делился на две части: материал, подготавливаемый нами, и принудительный материал, который мы получали от зондерфюрера Бормана. Сам Зыков никогда не дал своей санкции на помещение хотя бы одной строчки антиеврейского материала⁶⁶, независимо от того, каково было его личное положение. В разговорах с немецким начальством Зыков был действительно очень резок, даже груб, чего нельзя сказать о многих его врагах, буйных со своими или за стаканом чая.

Вот, собственно, и все мои замечания по поводу первой части статьи Б.Николаевского. Второй части я, к сожалению, не имею. Написать все в письме невозможно: более обстоятельный, но тоже не исчерпывающий материал можно найти в моей работе "Русское освободительное движение", которую я передал г-ну Далину. По поводу этой работы мне хотелось бы сказать несколько слов. Я написал ее по просьбе того самого полковника красной армии, о котором вскользь упоминает Б.Николаевский на стр. 233⁶⁷ (кстати, в красной армии он был подполковником и одно время моим непосредственным начальником по химической службе). Это было как раз во время пребывания г-на Николаевского в Мюнхене и указанный выше полковник из кожи вон лез, собирая материалы об РОА. Изложенная мной без прикрас неприглядная картина кулис власовского движения многих однако не устроила. Вскоре же началась беспардонная спекуляция на памяти Власова и многочисленные попытки возобновить движение под американской эгидой. Мою работу зажали, а мне предложили реабилитироваться, т.к. я будто бы сильно скомпромитировал себя оценкой власовского движения. Когда я отказался взять свои слова обратно, были пущены в ход все средства шантажа, угрозы, лживые доносы в американскую разведку и даже анонимные доносы в органы немецкой криминальной (!) полиции. Тот же полковник махал перед моим носом пистолетом, полученным очевидно в американской разведке. Не знаю, как Вам, г-н редактор, а мне лично не импонируют такого рода продолжатели дела Власова. Возьмите у г-на Далина мою работу, и Вы легко убедитесь, что я не написал ничего плохого о русском освободительном движении. Зато я не пожалел красок для разоблачения многих присоседившихся к этому движению мерзавцев, мою резко отрицательную характеристику самого Власова разделяют все, кто его достаточно хорошо знали. Эти люди, из числа моих друзей, пробовали убеждать меня, что моя позиция в отношении Власова тактически не верна. Он де негодяй и все прочее, мы это знаем, но сейчас не время говорить об этом. Волею судеб он сделался знаменем, мучеником итд., итп. Я никак не могу с этим согласиться несмотря на продолжающуюся бешеную травлю и даже, я бы сказал, именно поэтому. Нельзя подлинно народному движению вешать вместо знамени грязную тряпку! Я понимаю, что мои усилия бесплодны, что о моей работе известно многим и что ее непоявление в печати не случайность. Не случайны, очевидно, и те преследования, которым я подвергаюсь, пока со стороны эмиграции. Меня обвиняют в шпионаже в пользу СССР, а ходить с ярлыком советского шпиона в Мюнхене в 1949 году, поверьте, совсем не весело. Я далек также от мысли задеть или обидеть г-на Николаевского лично. На основании его статьи у меня сложилось убеждение, что он пользовался материалами из третьих рук, от людей. которые не достаточно близко стояли к описываемым г-ном Николаевским событиям. Эти люди в силу личных причин заинтересованы теперь подать власовское движение в наиболее привлекательном виде. Однако, мне кажется, что успех борьбы зависит в первую очередь от чистоты движения и его вождей. Сейчас можно часто слышать мнение, что мы на время должны оставить свои разногласия и объединиться для борьбы с общим врагом. По моему, это совершенно неверная точка зрения, точка зрения слабых людей. Бороться с большевизмом должны и будут те, кто отчетливо знает, чего они хотят и не пойдут в своей борьбе ни на какие компромиссы. Любая четкая бескомпромиссная программа всегда привлечет больше сторонников, чем беспринципный политический блок. Надо иметь в виду и то, что нам нужны люди для борьбы, а не голоса для парламентского словопрения. Мне кажется, что эту несложную истину тактики партийной борьбы давно пора усвоить людям, занимающимся политикой. В самом деле, будучи демократом, я никак не могу блокироваться с монархистами, даже временно. Ведь это значит после успеха вновь ввергнуть нашу родину в пучину междуусобиц. Говорят также, что сейчас не время ставить широкие задачи, ибо большевизм силен, а мы слабы. Дескать нет людей, нет идей и нет подходящей обстановки для политической борьбы. Отсюда следует вывод: дядя нам поможет; ставка на интервенцию, пока будущие интервенты еще не хотят подставлять лбы своих солдат под большевистские пули, тепло и уютно сотрудничать с иностранными разведками. Хоть и маловато платят, а жить все-таки можно. Мне хочется спросить: какая же еще нужна обстановка для политической борьбы? Или у наших единомышленников по ту сторону железного занавеса эта политическая обстановка более благоприятна? А они почему-то ведут борьбу с большевиками и, судя по всему, более серьезную, чем мы. Когда русский народ сбросит большевиков, а он сделает это и без помощи иностранных штыков, уверяю Вас (грош цена народу, который для наведения порядка у себя внутри, будет обращаться к чужой помощи), какой счет он предъявит нам, эмигрантам? Чем помогли мы, сидя здесь за границей? Убеждали друг друга, что большевизм - зло!

Именно поэтому главным тезисом Зыкова был всегда тезис работы на ту сторону, от чего всегда упорно отказывался Власов, заявляя, что для этого он своего имени не дает. Он говорил понятно немецкими устами. Очень распространена сказка о всемогуществе НКВД, вредная сказка, провокационная сказка, распространяемая слабыми людьми или просто врагами. И мы сами допускаем возможность таким людям проповедовать невозможность активной борьбы и рекламировать большевизм, когда наши братья уже ведут ее, истекая кровью. Интересно знать, как Вы думаете, что военный заговор Тухачевского был только попыткой путча со стороны нескольких высших офицеров? Или Вы думаете, что его вожди сами не знали, чего хотели и не имели программы? Может быть, Вы полагаете, что это вопрос истории и несколько залпов на Лубянке и последующая чистка армии свела все на нет? Или может быть перестала существовать Промышленная партия, действовавшая, как известно, в блоке с Трудовой крестьянской партией и группой Центросоюза? Мне кажется, не лишнее напомнить, что лидерами этих организаций были и Ваши партийные товарищи (я имею в виду социал-демократов). Имена погибших Вам известны, а имена ушедших в подполье не стоит называть. Достаточно знать, что такие существуют, и они не поблагодарят Вас за популяризацию героев вроде Власова или Малышкина. "Власовское" движение, будем называть его так, есть небольшой эпизод в нашей большой борьбе. В нем, к сожалению, больше плохого, чем хорошего. Это движение упущенных возможностей, массовое народное движение, преданное его вождями. Надо смотреть правде в лицо. В первые месяцы после окончания войны обстановка для политической работы была идеальной. Что сделали мы? Мы дали возможность миллионам советских людей разочароваться в нас и уехать на родину. По моему за это несет ответственность руководство власовского движения. (Я не говорю о Зыкове: мертвые сраму не имут). Рискуя навлечь на себя обвинения в шпионаже, большевизме и пр., я все же проведу одну яркую историческую параллель. Здесь, в этом самом Мюнхене, большевики в свое время издавали "Искру". Кажется, главным образом для России, а не для внутриэмигрантской полемики. Скажите, ну можно ли сунуться сейчас на ту сторону с тем барахлом, которое печатается в Мюнхене сейчас под видом антисоветской прессы?

Возвращаясь к статье Б.Николаевского, должен еще раз выразить свое удивление по поводу того, что на основании столь скудных и непроверенных фактов, автор столь смело дорисовывает картину, создавая у читателя впечатление, что невежественный карьерист, немецкая марионетка, пьяница и развратник - генерал Власов является умным, интеллигентным, образованным, принципиальным и твердым вождем движения, которое он, к сожалению, формально возглавлял.
В заключение позволю себе обратиться к Вам с небольшой просьбой. Не мог ли бы я, через посредство вашего журнала или непосредственно, связаться с г-ном М.Коряковым⁶⁸, автором статьи "Вне закона". Сообщенные им биографические сведения о себе позволяют мне надеятся, что он мог знать что-либо о судьбе моей семьи, оставшейся в России. Моя фамилия ему ничего не скажет, но литературный псевдоним моего отца - Марк Криницкий - вероятно ему знаком.
Перечитывая своем письмо, вижу, что подчас был излишне резок, за что прошу извинения. Надеюсь, однако, что и Вы, и г-н Николаевский правильно поймете руководившие мной мотивы, а также мое состояние и простите мне это.
С искренним уважением
[подпись] М.Самыгин.

---

Hoover Institution Archives, Boris I. Nicolaevsky Collection, Box 258, Folder 15
По возможности, за исключением очевидных опечаток, сохранена орфография оригинала.

Комментарии:
⁵⁹ - Б.И.Николаевский писал: "В эту лабораторию Власов и Малышкин попали вместе в августе или сентябре 1942 года. Здесь они нашли десятка 3-4 других пленных, с целым рядом из которых они позднее работали. Наиболее выделяющимся среди них был один, известный под именем Милетия Александровича Зыкова."
⁶⁰ - имеется в виду следующий отрывок: "В 1943 году Зыков утверждал, что ему 40 лет, хотя он выглядел значительно моложе.
Согласно его слов, М.А.Зыков родился в семье литератора, принадлежавшего к социал-демократической партии меньшевиков и вырос в атмосфере ожесточенных политических споров, столь характерных для среднего круга русской интеллигенции. Принимал участие в гражданской войне в качестве политического работника, что плохо вяжется с его возрастом. В период советской власти, он редактировал областную газету в Узбекистане, а позднее был одним из руководящие сотрудников газеты "Известия" (по его словам заместителем редактора). Одновременно он преподавал историю русской литературы в университете имени Герцена...
Три года Зыков провел в концентрационном лагере в Сибири. Согласно его слов, предъявленные ему обвинения не были серьезными и позволили ему легко перенести это кратковременное заключение. После освобождения он не смог, однако, вернуться к литературной работе. Незадолго перед войной он был восстановлен в правах члена коммунистической партии и попал в армию в качестве старшего политрука. С этими знаками различия его видели многие русские офицеры в интернациональном лагере на Шлиффенуфер, где он провел один или два дня."
⁶¹ - Б.И.Николаевский писал: "Василий Федорович Малышкин по происхождению был сыном бухгалтера из Новочеркасска. Конец первой мировой войны застал его юным прапорщиком . По доброй воле он пошел в Красную Армию, воевал на Дону против казаков и против добровольцев, вошел в коммунистическую партию. Выдвинулся в качестве способного офицера, а потому при демобилизации был оставлен в армии, окончил какие полагалось военные академии, - и был оставлен профессором Академии Генерального Штаба. «Ежовщина» застала его начальником штаба сибирского военного округа, командующим которым был Великанов. Этот последний был арестован по делу Тухачевского, не выдержал пыток и подписал «признания», в которых соучастником назвал и Малышкина: своего начальника штаба он не мог не назвать первым. Малышкин был тоже арестован, привезен в Москву и пошел по «конвееру НКВД». Пытали его жестоко, - но добиться «сознания» не смогли: богатырь по натуре, Малышкин оказался на редкость стойким человеком. Много раз уносили его в камеру в бессознательном состоянии, но никаких показаний он не подписал. После 14 месяцев тюрьмы его освободили. С него была взята подписка, что он никому не будет рассказывать о пережитом, - и ему дали «путевку в санаторию», в Крым. Потом вернули в Академию..."
⁶² - Б.И.Николаевский писал: "Когда началась война, его взяли начальником штаба 19 армии, - вместе с которой он и попал в окружение под Вязьмой 12 дней бродил по лесам, в снегу (дело было в октябре-ноябре 1941) - в плен был захвачен совсем истощенным..."
⁶³ - Б.И.Николаевский писал: "В «лаборатории» и позднее, в Доббендорфской школе, о Зыкове много говорили. Властный по натуре, настойчиво проводивший свою линию, он создавал себе много врагов."
⁶⁴ - Б.И.Николаевский писал: "Помимо всего прочего, он был решительным противником привлечения к политической работе старых эмигрантов и не скрывал своего отношения к последним."
⁶⁵ - Б.И.Николаевский писал: "Обвинения против Зыкова шли по двум линиям: говорили, что он - большевик, подосланный Москвой, и затем, что он - еврей, скрывающий свое происхождение... От обвинения в большевизме человека было можно защищать, приводить доводы, спорить, - когда заходил вопрос об еврействе, никаких споров не могло быть: вопрос был только о факте. Зыков, конечно, не мог этого не знать и каждый раз, когда до него доходили слухи о новой вспышке подобных разговоров, он явно нервничал, а в «Заре» начинали заметно звучать антисемитские ноты."
⁶⁶ - см. прим. 16
⁶⁷ - Б.И.Николаевский писал: "Человек, который с ним встретился в офицерском лагере под Берлином (это был полковник Красной Армии), рассказывал автору этих строк, что Зыков в тот вечер долго не мог заснуть, явно взволнованный событиями, и все время говорил ему, случайному встречному, о необходимости немедленно же приступить к постановке на широкую ногу пропаганды через фронт." Речь идет о В.В.Позднякове.
⁶⁸ - о М.М.Корякове см. в частности "парижский анабасис михаила корякова".

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив