Без названия

И дождя не было.
То есть вместо того, чтобы ловить солнце, я спала.
Так хорошо спала.
И еще никуда не спешила. Пила чай, смотрела как поезда под окном уносятся вдаль. Как на небе самолет оставляет
след.
И ветер никак не может сорвать последний лист - привет Генри.
Прошла до Тауэровского моста, зашла на Бороу маркет. У меня продолжает болеть живот.
Так что почти ничего не попробовала.
Поглазела на толпу. Послушала в разном исполнении джингл белз.
И эти разговоры и акценты.
- Это очень-очень известный рынок, дорогая, - мама дочке, мама привезла дочку на экскурсию.
- И еще и очень старый, - влезаю я.
- Можно вас, - кидается ко мне очередной гражданин, куда-то что-то подписать, какие-то пожертвование, человек арабского вида.
- Я турист.
- Это не страшно. Откуда вы? - улыбается широко.
- Вряд ли вы одобрите. Из Израиля, - минутная пауза. Задумался.
- Мне все равно откуда вы, давайте поговорим.
- Нет, я дальше. Спасибо.
Доехала до станции Ангел, но там сегодня что-то было совсем не густо на маленьком антикварном рынке. Добралась до Ембанкмента и оттуда пешком до Ковент Гардена. И так вдруг внутри защемило, так соскучилась по деточке Варе. Она взяла паузу - не звоните мне, я буду писать, сообщать. Набрала ее. Она ответила, счастье.
Зависла с трубкой в церковном саду церкви как раз перед Ковент Гарденом. На целый час.
Все хорошо. Деточка моя в Берлине. Немножко приходит в себя.
Получила правильную визу. Страшно ей горжусь, сама со всем разобралась. Сама записалась в Братиславе, доехала получила. Перебралась в Берлин. Переживает за Израиль.
Пересказывала мне свою жизнь за всю эту поездку. Очень волнительно.
Дошла до волшебного угла. Встретилась с Сержио.
- Привет, говорю. Ты у нас за Израиль или против? Мне можно сразу уйти или нет?
- Конечно, за. А ты что, теперь в Израиле живешь?
- Ага, с одной войны на другую.
- Молодец, умеешь. Ты поаккуратнее тут. Наши англичане боятся, молчат и поэтому тут теперь антисемитские настроения. Придурки. Не видят, к чему все идет? Как вообще можно поддерживать Хамас? И кричать - свободу палестине? Совсем идиоты? С пустыми глазами? Они что, не видят, кто Хамас поддерживает? Вова с Эрдоганом? И наши туда же? Очень тебе сочувствую.
Давай, рассказывай, что у вас там творится. Что, бомбят все время. Ничего себе. Конечно, наши сми про это писать не будут. Мерзавцы. Приходи завтра, пойдем кофе выпьем.
- Слушай, а помнишь Матеуш был, у него у единственного, номер сильно отличался от всех? У него еще всегда крыса в кармане была? Польский малчик? Что с ним случилось? Почему он умер?
- Суицид. Пандемия. Он оказался в Польше и не смог вернуться. У него очень мерзкие родители. А партнер был здесь. Депрессия. Я с ним накануне разговаривал. Мы, когда пандемия закончилась, панихиду в церкви напротив паба организовали и поминки. Так жалко, он такой хороший был.
- Ничего себе. Как это возможно.
- Представляешь. И ничего не сделаешь.
- И старушек не спасли. И Матеушей угробили.
- Ага
Подошел еще один фокусник Патрик. Сержио бразилец. Патрик поляк. За эти годы у него такой английский английский.
- Давно тебя не видел, - говорит, - как дела.
- Теперь в Израиле живу, - а они как-то не особо вкуривают, что я не в Англии живу. Ну появляюсь периодически поболтать с две тысячи девятого года. Мимо прохожу, останавливаюсь. А тут вдруг в Израиль переехала, с кем не бывает.
Вечером по Лондону бродить тоже хорошо, витрины светятся. Прилипаешь, как в детстве, рассматриваешь.
Проходила в Сохо мимо знакомого ресторана с миллионом разных капкейков. Каких там только нет.
А с другой стороны еще посетители смешные заказывают сразу много разных разноцветных. Стояла, снимала их украдкой.
В селфриджиз в этом сезоне тоже отличные витрины. С закрывающимися занавесами как в театре. Так что стоишь и ждешь когда занавес откроется, а там вращающийся манекен и все в блесках. Такое чудо рождественское.
Около Селфриджис меня нагнала стайка двадцатилетних, закружила с воплем - мерри кристмас.
- Мерри кристмас, - отвечаю, - я из Израиля.
- Ничего, мы принимаем всех, - отвечают, - сфотографируй нас, - и убегают вдаль. Не успела рассказать им, что они собираются отмечать рождения самого главного еврея. В следующий раз обязательно расскажу.
Хожу по Лондону, мерзну, живот болит, людей рассматриваю, улыбаюсь им, разговоры разговариваю, к витринам прилипаю, голову проветриваю, по морю скучаю. Хороший Лондон опять получается.
Столько у меня нынче своих городов уже.
А еще столько вокруг меня людей хороших-своих
|
</> |