Без названия

Сегодня наконец зашла на маникюр. На груди маникюрши ползает миниатюрная золотая черепашка, на толстой цепи. Когда цепь перекручивается, черепашка переворачивается золотым брюшком кверху. Как живая, с эмалевым панцирем в золоте. Я уже пять лет ее наблюдаю на своей маникюрше — когда я приехала, пять лет назад, эта девушка была стажером, а теперь уже топ-мастер. Она ничего меня не спрашивает, давно знает мою неспособность выбирать лаки из предложенных образцов, «просто розовинький», с блаженством говорю я, зная, что ей не надо объяснять. А мизинцы — черным.
И я могу погрузиться в блаженную негу и медитативное рассматривание золотой черепашки. Могу думать о чем-нибудь своем. Как хорошо. Вспомнить там детство. Детский садик. Тихий час и как у меня была подруга Иришка и в тихий час мы залезали к друг друг в постели. Может, мы были лесбиянки? К сожалению, подробностей моя память не сохранила. Но зачем-то мы это делали. Также мы все ходили смотреть на поезд. Никогда не успевали, группа тащилась еле-еле. Приходилось довольствоваться звуком поезда. Да уж, в такой глуши я выросла. Как говаривал Дон Корлеоне — покинуть Палермо это первейшая обязанность того, кто хочет остаться в живых. У каждого, впрочем, свое Палермо. Да. Нежные руки маникюрши заканчивают свои волшебные манипуляции, мне жалко уходить и больше не смотреть на черепашку. За окном сыплет теплый февральский снег. Как хорошо. Может, поехать на вокзал, посмотреть на поезд...
|
</> |