Без названия

inkogniton — 14.10.2022 Рядом со входом в супермаркет мальчик лет семи и мальчик лет пяти играют в "камень, ножницы, бумага". Они разом выбрасывают вперёд руки и оказывается, что показывают то же самое.

-- Я победил! -- восторженно кричит пятилетний.
-- Нет, вообще нет, -- сурово парирует семилетний.
-- Ну, хорошо, -- хитро смотрит пятилетний, -- тогда ты проиграл.
-- Нет, вообще нет, -- так же серьёзно отвечает семилетний.
-- Тогда, -- горько вздыхает пятилетний, -- мы оба проиграли.
-- Вообще, ну вообще нет! -- семилетний широко раскрывает глаза и машет руками в воздухе.
-- А что тогда? -- у пятилетнего поползли вниз уголки губ, он ждёт самого худшего.
-- Мы оба выиграли, -- наставительно-восторженно изрекает семилетний.
-- Ура, ура, -- пятилетний восторженно прыгает, и немедленно продолжает, -- давай сыграем ещё раз, -- прячет руку за спину и добавляет хитро, -- но только так, чтобы или я выиграл или ты проиграл, ладно?

Вспоминаю старое (кажется) одесское -- чтобы вы меня видели одним глазом, а я вас на одной ноге. Не подкопаешься.

*******

Рядом с детской площадкой растёт суринамская вишня. По виду она похожа на крохотный вишнёвый патиссон, по вкусу нечто среднее между вишней и черешней.

-- Мама, -- чадо бежит в сторону суринамской вишни и вопит, -- иди скорее, если хочешь попробовать, -- она останавливается, разворачивается, широко раскрывает глаза и акцентирует каждое слово, -- суринамскую! вишню!

Я послушно бреду вслед за ней по песку и думаю о том, что в следующий раз надо надевать кроссовки.

-- Стой здесь, -- командует чадо и ловко лезет по стволу.
-- Куда ты? -- я смотрю на дерево и пытаюсь рассчитать плотность веток, расчёт выглядит крайне неблагоприятным, потому я продолжаю в ужасе, -- слезай немедленно, ты свалишься, немедленно!
-- Мама, -- наставительно смотрит на меня чадо сверху, раздвигая ветки: так, что я вижу один глаз, -- у тебя слабые нервы, совсем слабые, нельзя же так. У тебя, -- продолжает серьёзно-наставительно, -- трое детей, пора развивать нервы!
-- Я потом их разовью, -- бурчу я в ответ, -- слезай, говорю, а то я за себя не ручаюсь!
-- Если я слезу, -- продолжает чадо откуда-то сверху, я вижу только подошвы сандалий, -- то ты не получишь суринамскую вишню! Внизу, -- кряхтит она, тянется за яркой ягодой, -- уже всё ободрали, осталось только немного на самом верху! Мама, -- кричит требовательно, -- подойди скорее, я тебе вишню дам, -- из-за веток появляется рука, в ладони несколько ягод, -- бери скорее, а то действительно упаду, ты берёшь или мне тут весь день висеть?!

Суринамская вишня приятно освежает -- чуть кисловатая, чуть сладковатая, самое то, что нужно этим жарким днем.

-- Я ещё для папы нарву и слезу, хорошо? -- кричит чадо откуда-то сверху, замолкает и продолжает кряхтеть, тянуться за следующей ягодой. Я стою, затаив дыхание и приготовив руки на случай если придётся ловить. Чадо угадывает мысли, -- даже не думай! Ты меня всё равно не поймаешь, только обе грохнемся и я тебя задавлю!

Наконец, она спрыгивает с дерева. В ладони несколько ягод, она внимательно оглядывает их со всех сторон -- не повредились ли при прыжке. Удовлетворённо кивает сама себе, оборачивается ко мне и смеётся

-- Мама, мама, -- качает головой и улыбается, -- нервы тренируй! У тебя нас трое, понимаешь?

Я всё понимаю. Мы бредём домой, чадо по дороге планирует следующее посещение вишни, а я мысленно тренирую нервы.

*******

Перед сном самое время поговорить о политике.

-- Конечно, Россия продаёт хамасу оружие, -- сообщаю я Ыклу.
-- Строго говоря, -- усмехается он, -- нет.
-- Хорошо-хорошо, -- немедленно киваю я, -- ты за транзитивность, да будет транзитивность: Россия продаёт Ирану, а они уже -- хамасу. То есть, -- продолжаю упрямо, -- Россия продаёт ракеты хамасу.
-- Слушай, -- внезапно смотрит на меня Ыкл, -- а ведь твой папа разрабатывал и испытывал ракеты. Ты позвони, позвони, -- подначивает он хитро, -- выясни что это за ракеты. Я не исключаю, -- продолжает ехидно, -- что часть из них падает сейчас на нас.

Я звоню папе, спрашиваю с места в карьер какие ракеты он разрабатывал и испытывал.

-- Сейчас расскажу, -- начинает папа, -- это ракеты воздух-земля, -- он пускается в описание названия, характеристик, он долго объясняет, после завершает, -- эти ракеты хороши для того, чтобы пробивать особо укреплённые объекты. Радиус действия у них маленький, а вот сила большая. Их Советский Союз у Америки позаимствовал, -- хмыкает внезапно и продолжает, -- наладили производство, -- он задумывается, -- где-то в начале семидесятых, а я потом совершенствовал и испытывал.
-- А кому их продавали? -- аккуратно подвожу его я к самому интересному.
-- Ираку и странам Варшавского договора, -- ни секунды не медля сообщает папа.
-- И где их применяли? -- продолжаю я настырно.
-- Нигде, -- усмехается папа, -- на испытаниях применяли, а так нигде.
-- Как это нигде? -- неподдельно удивляюсь я, -- для чего же их тогда покупали?
-- Чтоб было, -- спокойно парирует папа, -- ещё, чтобы меняться. Ты пойми, -- продолжает воодушевлённо, -- они разработаны специально для особо укреплённых объектов, где ими пользоваться? -- я молчу, даю ему время, когда он вдруг продолжает, -- нет, вру, конечно, их использовали в Афганистане, когда скалы бомбили, а ещё, -- смеётся вдруг он, -- я недавно видел в новостях, что у Украины появилось дополнительное вооружение и тут смотрю, -- смеётся довольно, -- мои ракеты! Мои! Что ж я, свою ракету не узнаю? Там прямо моё имя написано, точно тебе говорю!

Я звоню В. и пересказываю разговор.

-- Ты знал об этих ракетах? -- спрашиваю я, сдерживая смех.
-- Нет, не знал, -- отвечает В. и вдруг начинает хохотать.
-- Чего ты смеёшься? -- оторопело спрашиваю я.
-- А потому, что я тоже когда-то испытывал ракеты, было такое и в моей жизни. И те ракеты, которые испытывал я, никуда не летели, взрывались в воздухе, летели не туда, в общем, в отличие от ракет твоего папы, они вообще ни на что не пригодны были. И сколько я ни ругался с начальниками, сколько ни говорил, что нельзя это выпускать, нельзя, надо исправлять, дорабатывать, доделывать, ничего не помогало. Мне говорили -- цыц! взлетела? вот и хорошо, пиши: годно, -- он опять разражается смехом.
-- Я всё ещё не понимаю, -- осторожно продолжаю я, -- почему ты смеёшься.
-- Да потому, -- говорит В. сквозь бурный смех, -- что ракеты твоего папы на вооружении у Украины, а мои -- у России.

*******

Читаю мамины записи -- то смеюсь, то плачу.

Бабушка училась в Киевском медицинском институте. Большая часть студентов на её курсе были евреи. Как-то раз вызвали одного студента к доске и попросили сказать название какого-то нерва, на который преподаватель указал на макете. Студент материала не знал и стоял в растерянности. Изнемогающая от желания помочь аудитория не видела на какой конкретно нерв указал преподаватель и изо всех сил зашептала практически в один голос -- кир ибер! кир ибер! -- что в переводе с идиша "поверни!" Они хотели, чтобы тот повернул макет, они хотели помочь, но студент окончательно растерялся, покраснел и сообщил -- нервус кирибер.

В тридцать девятом году бабушка познакомилась с дедушкой. Он немедленно и очень активно начал за ней ухаживать. На первой же прогулке он сообщил, что ненавидит накрашенных и порадовался тому, что бабушка не пользуется косметикой. На следующее свидание, бабушка, по её словам, пришла не просто накрашенная, но размалёванная до отвращения, ожидая реакции. Дед внимательно посмотрел на неё -- а ты знаешь, -- довольно сообщил он, -- именно тебе очень, просто очень идёт быть накрашенной!

Муж маминой тёти и его брат (впоследствии знаменитые врач и писатель соответственно) в молодости были невероятными хулиганами. Однажды они придумали очередное развлечение. Они заходили в небольшую аптеку в Киеве каждый день в течение недели и просили отвесить им килограмм колбасы. Растерянный аптекарь раз за разом повторял, что колбаса в аптеке не продаётся. Однако, они не только не унимались, но подговорили нескольких друзей делать то же самое. Через какое-то время аптекарь вывесил огромное, от руки написанное, объявление на двери аптеки -- ЗДЕСЬ КОЛБАСА НЕ ПРОДАЁТСЯ!

Мама много пишет о войне, много пишет о судьбах, я читаю и не могу отделаться от ощущения, что вижу их всех перед глазами, словно живых -- тех, кого никогда не видела и не могла видеть. Тех, кто не вернулся, тех, кто пропал сразу же, тех, кто остался навсегда где-то там, куда не прийти, не положить цветов, не погладить прохладный памятник. Я никогда их не видела, но оплакиваю как самых родных и близких.

*******

Вспомнила историю, которую рассказала в другом журнале. Решила, пусть будет здесь тоже.

Как-то раз невероятно торопилась в университет. Жила я тогда в Израиле -- в посёлке, который, что называется, за зелёной чертой -- то есть, при въезде/выезде КПП. Ничего особенного -- просто смотрят на тебя и едешь себе дальше. Выбегаю я из дома в панике, что опаздываю, совсем опаздываю, хватаю рюкзак, сажусь в машину, еду. Подъезжаю к КПП и тут (первый раз в жизни) просят показать документы. Я поворачиваюсь к пассажирскому сиденью, на котором у меня, с моей точки зрения, лежит мой рюкзак. На сиденье, вместо рюкзака, сидит моя кошка -- в состоянии "я тебе, мать, даже говорить ничего не буду, только глаза ещё шире раскрою!". Ничего, мальчик посмеялся; я развернулась, поехала домой, заменила кошку на рюкзак.

*******

Отступила удушающая жара, по вечерам прохладно и невероятное счастье сидеть вечером на огромном балконе, курить, пить небольшими глотками молодое красное вино и смотреть на улицу. Прямо под балконом гранатовое дерево. Гранаты пока не созрели -- один бок красноватый, другой же ярко зелёный. Я пытаюсь понять на какой бок чаще попадает солнце и немедленно понимаю -- на красный. Словно плохая конфорка на плите, когда на одной части сковороды уже всё готово, на другой же ещё даже не начало готовиться. Впрочем, мы все на одной большой сковороде -- кто-то уже созрел, другой только начинает. По дороге едут машины, на ветвях деревьев поют птицы, а на противоположной стороне улицы бегают друг за другом дети -- восторженно визжат, кричат и смеются. Я докуриваю сигарету, выдыхаю и иду в дом. У меня дела, я совсем взрослая. У меня обязанности. И нестерпимо хочется плюнуть на дела и обязанности, но выйти на улицу и восторженно бегать по бесконечному кругу, догонять и убегать, а потом рухнуть без сил на асфальт и смотреть на чистое ночное небо с редкими звёздами по краям.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив